– Мэлони. И это я. Я – Эмили Мэлони. В комнату словно вошел призрак. Лицо Леруа побелело, пока он пытался найти правильные слова. Он опустил взгляд вниз, явно пытаясь как-то уложить это все в своей голове, а затем вновь посмотрел на Рен, чтобы найти подтверждение в ее глазах. Рен кивнула. Леруа промолчал, давая ей возможность продолжить, когда она будет готова. – Мюллер – моя фамилия по мужу, как ты должен знать. И я, ну, всегда восхищалась крапивниками. Решила, что это подходящее имя, чтобы спрятаться. Леруа выдохнул, все еще недоверчиво улыбаясь. – Оно тебе подходит, – наконец, сказал он. – Спасибо, Джон. Рен прикусила губу, внезапно почувствовав легкое головокружение. – Мой отец работал над этим делом, – сказал он, пытаясь взять себя в руки. – Да. Я хорошо его помню. Он был единственным, кто выслушал меня и действительно поверил, – сказала она и села на табурет, зажмурив глаза. – Офицеры, которые меня допрашивали, думали, что я под наркотиками или просто путаюсь из-за травмы. Я не могла сказать им, что это за место. Я очнулась практически слепой, и когда я сбежала, я бежала несколько километров, не зная куда. Я даже не могла сказать, была ли я в том же округе. Я была бесполезна для расследования, и они были в ярости, – Леруа лихорадочно о чем-то думал. Он открыл рот, чтобы заговорить, но остановился. Рен продолжила: – Они сказали, что другие свидетели описывали Мясника как блондина, и мое описание не совпадает. – Мне жаль, Мюллер. Я не знаю, что сказать. – Наверное, он красил волосы в каштановый, когда мы виделись. Я сказала об этом, а они не обратили на меня никакого внимания! – у Рен вырвался всхлип. Она подалась вперед и упала в объятия Леруа. Он притянул ее к себе, и они вместе осели на пол. – Мне так жаль, Мюллер. Мне так жаль, – повторял он снова и снова, покачиваясь взад-вперед и прижимая ее к себе. – Тебе не нужно извиняться, Джон, – сказала она и вытерла глаза, собираясь с мыслями. – Я уже прошла через это. Я научилась с этим жить. Но он снова здесь, Леруа. Я знаю, что он здесь. Болотный Мясник. Кэл. Рен встретила его взгляд с каменным спокойствием, встала и пересекла комнату. Леруа поднялся на ноги, когда она вернулась к нему с браслетом. Взял его в руки, покрутил. – «Э», – сказал он, изучив подвеску. – «Эмили», – объяснила она. – Это мой браслет. Он забрал его в ту ночь, когда меня похитил. Я нашла его вместе с остальными вещами Эммы. Он оставил его для меня, чтобы я его нашла. – Вот ведь черт! – Леруа выглядел так, словно вот-вот хлопнется на землю, но он держался. Он снова покрутил браслет в руках, затем ущипнул себя за переносицу. – В общем, у Кэла была престарелая мать, о которой он иногда рассказывал, когда мы встречались на занятиях. Она была больна и не вставала с постели. Я помню, он говорил, что у них был старый дом и большой участок земли. Он любил этот дом. Держу пари, именно туда он их и отвозит. Туда он забрал и меня. Леруа кивнул. Глаза его бегали взад-вперед. – Филип Трюдо! – внезапно воскликнула Рен и повернулась, чтобы посмотреть на Леруа. Его лицо удивленно нахмурилось. – А? – Филип Трюдо. Имя на библиотечной карточке. Из книги, которую нашли возле одного из тел. – Да, знаю. Парень из Массачусетса. Я помню. – Я же говорила, что это имя звучит знакомо! Я все ломала голову тем вечером. Имя все время вертелось у меня в голове, но я никак не могла его вспомнить. – Объясни уже, Мюллер. Рен не обратила внимание на его недовольство и продолжила. – Филип Трюдо был лучшим другом Кэла, когда тот был маленький. Он переехал в Массачусетс, когда они были детьми. Однажды он рассказал мне эту историю после лекции. Я на это обратила внимание, потому что мне показалось странным, что он так долго помнит о подобной мелочи. Поговори с Филипом Трюдо еще раз, и я гарантирую, что он все подтвердит. Эта книга, этот браслет. Это были знаки. Он взывал ко мне все это время. – Не забудь, он еще и твою визитку на месте преступления оставил. Теперь все наконец-то обретает смысл. – Позвони Филипу Трюдо. Подтверди, что он знает Кэла, – попросила Рен. – Хотя, нет. Попробуй еще имя «Джереми». Другие жертвы называли его так. Леруа кивнул, принимая ее слова на веру. – Ты в порядке? – спросил он. – Ничего страшного, если нет. Рен улыбнулась губами, но не глазами. – Я не в порядке. Но буду, когда все это наконец закончится. Они ненадолго замолчали. Это была комфортная и безопасная тишина. – Слушай, а ты знаешь, о чем была глава из той книги? Той, которую нашли в Топи Семи Сестер? – Рен не смотрела на него. Вместо этого она не сводила взгляда с Эммы. Леруа поджал губы, понимая всю важность вопроса. – Да, – ответил он, когда она, наконец, снова встретилась с ним взглядом. – И? – «Самая опасная игра», – прямо ответил он, не отводя взгляда. Рен улыбнулась и покачала головой. – Вот же клишированный ублюдок. Леруа не удержался от легкого смеха, затем откашлялся. – Мы разберемся с этим, Рен, – мягко сказал он, подчеркнуто называя ее по имени. – Я поговорю с Трюдо и мы посмотрим, что можно узнать о нынешнем местонахождении Кэла-тире-Джереми, – он подошел к стойке и снял с нее свое пальто. – И если тебе нужно передать это дело кому-то еще, то передай. Это может оказаться слишком личным. – Хотела бы я с тобой поспорить, – вздохнула Рен, отщелкивая лезвие от скальпеля и выбрасывая его в красный контейнер. – Но думаю, что ты прав. Я должна делать то, что для Эммы лучше всего, а я сейчас для нее не лучший вариант. Леруа пересек комнату и сжал ее руку. Рен шумно содрала с правой руки перчатку, взялась за трубку висящего на стене телефона и вызвала другого судмедэксперта, чтобы закончить вскрытие Эммы. Глава двадцать седьмая Это было редкостью для Джереми – чувствовать, что не можешь себя контролировать. Он был терпелив. Он был дисциплинирован. У него, в конце концов, были планы. Но сегодня все это потеряло значение. Сегодня у него остался только гнев. Он сидел в своей машине возле паба О’Грейди и смотрел вперед, на единственную открытую перед ним сегодня дорогу. Он не мог выбросить из головы свой последний просчет, и теперь череп у него гудел, как скороварка. Это должно было сработать. Это должно было быть его представление, его победа. Но девчонка отняла у него этот момент, и уже не имело значения то, что она в конечном итоге поддалась болиголову. Если бы он мог, он бы вернулся в прошлое, чтобы отрубить ей голову и выпустить клубящуюся ярость, но это невозможно. И поэтому он охотился. Сейчас половина второго ночи – скоро бар закроется. Это идеальное время для того, чтобы уговорить кого-нибудь пойти с ним домой. Уже достаточно поздно, чтобы даже самые осторожные отбросили рамки приличий, но достаточно рано, чтобы найти более-менее трезвого человека. Ему не нужна была кукла для битья. Ему нужен был кролик, который умеет бегать. Джереми кинул быстрый взгляд в зеркало заднего вида, рассматривая свое отражение. Глаза у него налились кровью, но он знал, что в темном баре это будет незаметно. Он аккуратно убрал со лба выбившуюся прядь волос и вошел внутрь. В баре было по-прежнему многолюдно. В воздухе витал аромат дешевых духов и еще более дешевого одеколона. Свет ламп отдавал красноватым, что делало тесный бар похожим на нижние круги ада. Посетители делились на два лагеря. Были тут одинокие волки, которые жались по углам бара, оборонительно сгорбившись и необъяснимо желая остаться одни в этом переполненном помещении. Джереми здесь был не за ними. А были люди, которые все еще надеялись – даже отчаянно надеялись – что кто-то их заметит. Большинству из них не были нужны ни комплименты, ни даже видимость приличий. Им нужно было только обещание удовольствия, возможность заглушить ненависть к себе. С этим уже можно было работать. Джереми даже не взглянул на жавшихся по углам одиночек и направился прямо к барной стойке. Он опустился на стул и быстро осмотрел помещение. Взгляд его остановился на женщине, сидевшей через три стула справа от него. На вид ей было не очень много лет, но вид у нее потрепанный, словно она слишком разное повидала за свою короткую жизнь. Каштановые волосы чуть ниже плеч она выпрямила до блеска и расчесала на прямой пробор. Джереми обратил на нее внимание, когда она грубо поправляла свое голубое платье без бретелек, засунув в него руку чуть ли не по локоть. Она показалась ему совершенно отвратительной. Отчаяние окутало ее, словно сигаретный дым, и смешивалось с напыщенным заблуждением, окружающим ее облаком дешевых духов. Сегодня вечером он воплотит ее мечты в жизнь. Он поманил барменшу пальцем, и та медленно к нему подошла. – Что вам принести? – спросила она, вытирая ладони о брюки. – Что она пьет? – барменша посмотрела в указанном направлении и, посмеиваясь, сузила глаза. – О, эта девушка точно в восторге от «Космополитена», – она посмотрела на него с игривой ухмылкой, опираясь на локоть. – Хотите, я подолью ей виски, чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Уголки губ Джереми тронула легкая улыбка. Бармены за версту чуют неискренность, и тем самым обычно заслуживают его уважение. Он кивнул. – Налейте ей «Космополитен» и скажите, что это от меня, пожалуйста, – он протянул ей деньги, и она накрыла их ладонью. – Ну, вы понимаете. Дальше он смотрел, как она готовит розовый напиток и наливает его в свежий бокал. Затем она толкнула его по барной стойке к таинственному кролику Джереми, умудрившись не пролить через край ни капли. Он впечатлен. Кролик выглядела удивленной, но это выражение быстро сменилось удовлетворением. Теперь она почувствовала себя смелее, откинула волосы назад с самодовольным выражением лица. Подняла глаза, когда барменша указала в сторону Джереми, и бросила в его сторону взгляд из-под ресниц. Наконец, она кокетливо взмахнула рукой, подзывая его поближе. Попалась. – Надеюсь, это было не слишком самонадеянно с моей стороны, – сказал он, опускаясь на табурет рядом с кроликом и одаривая ее своей самой обезоруживающей улыбкой. Она сделала вдох. – Я надеялась, что вы подойдете поговорить со мной, – она наклонилась вперед, и Джереми отчетливо увидел, как она пытается незаметно прижать руки к бокам, чтобы подчеркнуть свое декольте. От ее близости ему стало не по себе – от нее пахло табаком и кофе, и этот тошнотворный запах, казалось, волнами стекал с ее языка – но он продолжал наступление, сосредоточившись на том, что ждет его дальше. – Ну, тогда тебе повезло. Как тебя зовут, красотка? – он едва не подавился собственными словами, но смог сохранить ровный тон. Кролик прикусила губу. – Тара, – ответила она с придыханием. Она тянет «а», явно пытаясь выглядеть соблазнительно, и Джереми пришлось напрячь усилия, чтобы не закатить глаза. Она улыбнулась и, что неудивительно, не спросила его имени в ответ. – Привет, Тара. Я Джереми. – Ты не похож на Джереми, – проворковала она и подперла подбородок ладонью, быстро моргая. Он вынужденно ухмыльнулся и отпил глоток из своего стакана.