— Меня что ль убьёшь? — усмехнулся Белов. — И тебя тоже. Ты меня в этот блуд втянул. — По-моему про бордель ты первый заговорил, — Григорий выжидающе посмотрел на лакея с отстраненным видом ожидающего, пока господа наговорятся. — Пожалуйте, господа! — дверь вновь открылась, и друзья вошли в полутемный кабинет. Стены были закрыты дубовыми панелями, точь-в-точь повторявшими панели в кабинете Петра Великого в Большом дворце. Только стол стоял не у окна, а посередине. За ним, на высоком стуле с резной спинкой восседала женщина. Когда-то она была красива. Поговаривали, мадам Амели в юности была содержанкой самого Берона. Именно этот пруссак и даровал особняк на краю Питерсхоффа, а также первоначальный капитал, позволивший мадам развернуться на широкую ногу. Сам Григорий и считал, что слухи о любвеобильности фаворита императрицы Анны и бывшего регента слишком преувеличены. Впрочем, гвардеец предпочитал держать свои мысли при себе. Обслуживая приближенных к государыне мужей, мадам Амели могла испортить жизнь любому болтуну. Сейчас хозяйка борделя предпочитала принимать посетителей в полутемном кабинете, расставляя свечи на столе так, чтобы свет скрывал ставшей слегка дряблой кожу и появившиеся на шее и лице морщины. — Присаживайтесь, господа, — из-за слишком перетянутой талии мадам Амели говорила с придыханием. — Чем обязана такой чести? — Мы ищем женщину, — зная хозяйку достаточно хорошо, Григорий не стал ходить вокруг да около. За ложь и лицемерие мадам могла рассердиться, а вот прямота была ей по душе. — Женщину? — переспросила та. — Тогда вы по адресу. Блондинку? Брюнетку? Рыжую? — Русую, — Белов выжидающе посмотрел на друга. Сам он лицо подавальщицы не запомнил, всегда больше ориентируясь на запахи, а вот у Сашки была прекрасная память на лица. Левшин на секунду задумался и достаточно точно описал служанку в трактире. По мере его рассказа, хозяйка борделя хмурилась все больше. От Григория не укрылось ни то, как часто она задышала, ни как кусала губы, явно обдумывая столь странный интерес офицеров к девушке. — Так как, мадам Амели? Найдется у вас такая? — спросил Григорий. — Увы, — хозяйка развела руками, кружева, которыми были оторочены рукава платья, упали каскадом, открывая белые полные руки. — Она была… новенькая, пришла, умоляла… а потом сказала, что нашла другую работу… — Когда это было? — Григорий чуть подался вперед, словно охотничий пес, почуявший след. — Да вот недавно, недели не прошло, — мадам на всякий случай сверилась с лежавшим на столе гроссбухом. — Да, третьего дня взяла расчет. Впрочем, там и расчет то был… так, обслужила одного клиента… Друзья вновь переглянулись. — А кто был клиентом? — Господа, — в голосе мадам послышались угрожающие нотки. — Я имен не называю! — Мы это ценим, — кивнул Григорий, — Но дело исключительное. — Вот как? — фыркнула мадам. — Вы еще скажите жизни и смерти! — Александр Борисович жив, а вот девка ваша — нет. Прирезали ее. — Что? — хозяйка борделя побледнела и закатила глаза. впрочем, сразу же взяла себя в руки. Дрожащими пальцами дотянулась до небольшого пузырька, стоявшего на столе, с трудом открыла пробку и нюхнула, после чего вновь посмотрела на незваных гостей. — Я могу знать подробности? — спокойно спросила она. — Только в обмен на имя посетителя. Амели усмехнулась. — Я не знаю имени. Могу сказать лишь то, что прежде никогда не видела этого человека. — Почему вы его пустили? — продолжил Белов. В дом к мадам Амели могли попасть лишь избранные. — Он пришел в сопровождении офицеров Семеновского полка. Я сочла это хорошей рекомендацией. — И что было потом? — спросил Белов. — Почему я должна вам рассказывать? Какое отношение вы имеете к этому делу? — мадам потянулась к колокольчику, намереваясь вызвать слугу, но Григорий положил свою руку поверх ее, крепко сжал. — Потому что, если я уйду ничего не узнав, к вам придет граф Шувалов. Думаете, он будет церемониться, отстегивать сабли, ждать за дверью? Нет, он потащит вас в крепость, на дыбу. Вы этого хотите? — преображенец взглядом буквально впился в лицо мадам Амели, та опустила глаза, признавая поражение. — Вот и славно. Поэтому, расскажите мне все, что происходило в тот вечер. — Вам в ярчайших подробностях? — съязвила женщина, пытаясь скрыть свой страх. Руки все еще подрагивали. — Описание плотских утех можете опустить. А вот о чем говорили… — Да ни о чем они не говорили, — мадам пожала полными плечами. — Он долго девку выбирал, потом в спальню ушел, вскоре к своим вернулся. А по лицу ничего не понять. И взгляд такой, холодный. Я потом выспрашивать начала, все ли клиенту понравилось, а девка мне в лоб и заявила, что уходит, лучше работу нашла. Я держать не стала. — Она подавальщицей устроилась. В Красный кабачок, — верный своему слову Григорий не стал скрывать. — И дня не проработала, как убили ее. — Это вы уже говорили, — нетерпеливо отмахнулась Амели. Жеманность как рукой сняло, взгляд стал цепким, а в голосе появились жесткие ноты. — Я хочу знать, как это дело затронет меня и мое заведение. Григорий внимательно посмотрел на женщину и вдруг заметил, что ее пальцы подрагивают. Она боялась. Преображенец понял, что его смущало с тех самых пор, как он зашел в кабинет — запах страха. Зверь внутри глухо рычал, нетерпеливо хлеща себя по бокам хвостом: страх означал добычу, и волк готов был кинуться вперед, сомкнуть челюсти на беззащитном горле, наполняя рот свежей кровью. — Вам ничего не грозит, — Белов одернул зверя, тот обиженно заворчал, сетуя, что в очередной раз хозяин испортил охоту. — Если только визит графа Шувалова, который будет желать подтверждение моих слов. — Ну Александра Ивановича я уж как-нибудь переживу! — усмехнулась мадам Амели. По ее виску скатилась капелька пота. Григорий чуял, что при упоминании Шувалова страх хозяйки борделя лишь усилился. — Если у вас ко мне все… — А из семеновцев кто тогда был? — вдруг спросил Левшин. Женщина едва заметно вздрогнула. — Я уже и не вспомню, — чуть помедлив, ровно столько, сколько необходимо, чтобы заминку приняли за раздумья, сказала она. — Они большой компанией пришли, как обычно. Незнакомых, окромя этого штатского не было. — Ясно. Саш, пойдем? — Григорий встал, вежливо поклонился и вышел из кабинета. Левшин последовал примеру друга. Забрав сабли, оба офицера вышли на улицу, проигнорировав призывные взгляды работниц заведения. Григорий с наслаждением вдохнул свежий воздух. Пахло травами, росой и морем. Где-то неподалеку, в камышах квакали лягушки. — Ты чего, Гриш? — испугался Левшин, заметив, что друг сделал несколько глубоких вздохов. — Да вот, воздух свежий надышаться не могу! В борделе знаешь, как пахло! — Так же, как и всегда, ты ж там бывал, — Левшин недоуменно нахмурился. — Да? — гвардеец усмехнулся. — Показалось, значит. А может, старею… Друг лишь пожал плечами и расправил перевязь. — Как ты думаешь, она нам все сказала? — Уверен, что не все, — Белов повел носом, усмехнулся и продолжил гораздо громче, — Но ты, Саш, погоди, вот Александр Иванович сейчас прятаться перестанет, вместе и обсудим. Граф Шувалов действительно вышел из-за дерева и подошел к друзьям. Луна высветила его лицо, и Левшину показалось, что начальник тайной канцелярии слегка смутился. — В следующий раз, если за преображенцем следите, хоть с подветренной стороны вставайте, — посоветовал Белов. — С наветренной вас даже щенок учует. — Спасибо за совет. Учту, — Шувалов слегка склонил голову, словно благодаря. — Что выяснили, Григорий Петрович? — С чего вы решили, что я в бордель ходил выяснять что-то? Может так, позабавиться? — Вы там были не более получаса и форма ваша в полном порядке. — Так мало ли, не снимал я её! — Белов свернул зубами. — Сами понимаете, спешка… Шувалов устало посмотрел на него. — Григорий Петрович, полно зубоскалить! Время уже за полночь, и лично я желал бы не стоять с вами здесь, а находиться на своей даче с бокалом крепленого франкского вина! — Так бог в помощь, Александр Иванович! Дача ваша недалеко, вам экипаж сыскать? — Сыскать. Только поедем все вместе. И не ко мне на дачу, а в Питерсбурх! — пригрозил окончательно выведенный из себя Шувалов. — Дело государственной важности, а вы зубоскалите и резвитесь, как дитя малое! От последних слов Белов подобрался, точно хищник перед прыжком. — Рассказывайте, — коротко приказал он. Шувалов скрежетнул зубами.