— Меня? Зачем? — Хотел выразить сочувствие в связи с положением вашего батюшки. Простите, что не сказал вам вчера — о бедствиях ваших друзья просветили лишь сегодня поутру. Настя прикусила губу, подыскивая наиболее подходящий ответ. С одной стороны, вроде бы речь шла о её отце, но с другой — Волков не сказал ничего определенного, а следовательно, мог просто пытаться выведать все у наивной девушки. — Все это — досадное недоразумение, — наконец сказала она. — Государыня обещала в скором времени во всем разобраться… — О, Елисавета Петровна взяла покровительство над вами? Это прекрасно. Только… — Михаил сделал вид, что слегка замялся. — Вы же знаете, сколь переменчивы намерения у сильных мира сего. Стоит им узнать, что вы что-то скрыли от них, и их расположение обернется страшным гневом… Настя опустила глаза, опасаясь, что может выдать себя. Сила забурлила в ней, так и предлагая наказать этого наглеца. — Побойтесь Бога, Михаил Евстафьевич, — произнесла девушка как можно более миролюбиво. — Какие у меня могут быть тайны от государыни? — Не знаю, не знаю, — он вновь холодно взглянул на девушку. — Вам виднее, какие… — Вы поджидали меня, чтобы сказать именно это? — она позволила в голосе насмешку. — Нет. Предложить вам продать мне вашу девку… Глашу, кажется… Думаю, в сложившейся ситуации деньги не будут вам лишними. Настя усмехнулась и покачала головой. В этом был весь Волков: сначала попытаться запугать, потом, если не удалось — подкупить. — Мне не надобно ваших денег, Михаил Евстафьевич, — с достоинством сказала девушка. — Я теперь служу государыне и мне положено жалование, как и всем её фрейлинам. Что же касается моей Глаши, советую вам забыть о ней. Простите, мне пора идти. Не дожидаясь ответа, она прошла в дом, закрыла дверь, и лишь тогда, прижавшись к полированному дереву спиной, выдохнула. Девушка не сколько боялась своего соседа, сколько не желала с ним общаться. К тому же она искренне опасалась, что Волков способен выкрасть Глашу, и тогда девку никто не найдет. Настя задумалась. Самым простым было бы рассказать все Белову, но девушка не желала вешать на гвардейца свои проблемы, достаточно уже и того участия, которое Григорий принимал в её судьбе. К тому же еще были колокольчики, которые он собирал кому-то по дороге в Питерсхофф. При воспоминании о цветах, Настасью вновь охватила обида. Умом девушка понимала, что не имеет права чинить препятствий гвардейцу, но легче от этого не становилось. За размышлениями девушка пропустила звуки шагов, и опомнилась лишь когда дверь с силой толкнули, створка распахнулась, откинув Настю к стене, и на пороге показалась Дарья. В руках у нее была корзинка, накрытая платком. — Насть, ты чего дверь держала? — изумилась фрейлина. — Да вот, задумалась, — отмахнулась та. — А ты откуда? — На рынок ходила, — Дарья продемонстрировала корзинку. — покупать куриные фрукты. — Что? — воскликнула Настя. Соседка звонко рассмеялась. — Яйца куриные, — пояснила она, проходя к себе в комнату и ставя корзинку на стол. — При дворе не комильфо употреблять стол ь грубые выражения, вот и называем их «куриные фрукты», а утиные яйца — «утиные фрукты», а вот мужские… — Дарья многозначительно помолчала, лукаво посматривая на смутившуюся Настю, — а вот мужские только по латыни — тестикулы! Ибо они — свидетели мужественности! Так что, Настенька, запомни и не оплошай! Фрейлина вновь рассмеялась. — Говоришь, словно я буду с кем-то эти самые тестикулы обсуждать, — проворчала та, — Будешь, не будешь, а услышишь непременно! Сама знаешь, какие у нас при дворе порядки! — вздохнула Дарья с грустью смотря в окно. — Иногда думаю, сидела бы лучше в имении, в нищете, вышла бы замуж за такого же нищего соседа… При упоминании о соседе, Настя вспомнила Волкова и невольно вздрогнула. Даша пытливо взглянула на подругу. — Ты чего вздрогнула? — Я? — изумиться получилось почти натурально. — Ты, Настя, тебе что, Лизка наша что-то наплела? — Что наплела? — не поняла девушка. — Да, ничего, — Дарья стремительно подошла к столику и задумчиво покрутила корзинку с «куриными фруктами». — Не важно это. — Ты про Левшина? — догадалась Настя и ойкнула, понимая, что выдала Лизетту. Даша обернулась и сверкнула глазами, впрочем, тут же опустила ресницы, сказывалась дворцовая выучка. — А что про него говорить? — она нарочито небрежно пожала плечами. — Бабник он, как и Белов. Вот уж два сапога — пара! — И оба левые, — продолжила Настя, вспомнив старую поговорку целиком. — Точно! — Даша рассмеялась, но как-то невесело. — Настя, а можешь свою Глашу попросить, чтоб она из эти фрукты куриные отварила? А то от поваров государыни лишь желе да соусы всякие… — Глаша! — спохватилась Настя. От этих разговоров, она совсем забыла о своей крепостной, а ведь, судя по всему, Петр давно должен был добраться до казарм и передать племяннице наказ хозяйки. — Что ты переполошилась так? — удивленно воззрилась Дарья. — точно ее в острог увезли! — Если бы в острог… — Настя выдохнула и решилась, — её наш сосед купить хочет! — И что? — Дурной он человек, Даша. Очень дурной. Как бы беды не приключилось… — Так ведь он далеко. — Приехал он. меня у крыльца подкараулили, да о папеньке все выспрашивал… — Что выспрашивал? — Где он. Да что с ним… — Соседу твоему какое дело? — Не знаю. Не к добру это… — девушка нерешительно посмотрела на соседку, — Пойду я, наверное… — Куда? Настя опустила голову. — К казармам. Любовь у Глаши там приключилась… с Васькой… денщиком Белова… — Во те раз! Да, каков хозяин, таков и… — Даша внимательно посмотрела на расстроенную подругу, потом направилась к дверям. — Ладно, вместе пойдем! Всяко лучше, чем дома сидеть. Они почти дошли до казарм, когда встретили бегущую им навстречу Глашу. — Настасья Платоновна! Простите дуру! — выпалила крепостная, тяжело дыша. — я просто… — Просто с Васькой Беловским по углам зажималась, — фыркнула Даша, насмешливо глядя на зардевшуюся девку. — смотри, в подоле хозяйке что принесешь! Крепостная покраснела и опустила голову. — Даша, перестань, — попросила Настя, чувствуя, что с души будто свалился камень. — Глаша, Волков здесь. Михаил Ефремович. Девка охнула и с испугом взглянула на свою хозяйку. — Настасья Платоновна… вы же не… — Не продам, — твердо сказала та, — Но ты, Глаша, не маленькая и понимать должна, что просто так он не отступит! А защитников у тебя окромя меня нет. — А Григорий Петрович как же? — изумилась девка. — При чем тут Белов? — Настя взглянула на любопытствующую Дашу. — мало ему своих проблем, так еще и мои решать! — Ну так жених все же… — Глаша ойкнула и зажала рот руками, понимая, что сболтнула лишнего. — Жених? — протянула Дарья, с изумлением смотря на подругу. — Да. Государыня приказала, — Настя вздохнула. — Даш, поклянись, что никому не расскажешь! — Вот те крест! — воскликнула та. — Никому не разболтаю! А с чего Елисавета Петровна так приказала? — Я тогда за отца просить хотела… Белов меня мимо караулов провел, аудиенцию устроил… вот государыня и осерчала, — девушка махнула рукой. — А я-то все гадала, как ты во фрейлины устроилась, а оно вот как! — глаза Даши заблестели, она хотела еще расспросить подругу, но вдруг улыбка сбежала с губ, а лицо просто окаменело. Настя обернулась и заметила Левшина, хмуро шагающего к казармам. При виде девушек он остановился и нехотя подошел. — Добрый день!