3 Надин всегда была уверена, что в жизни каждого мужчины и каждой женщины существует большая любовь – человек, представляющий собой пандан, то есть душу-близнеца, дополняющее его существо, его вторую половину. Оставался лишь вопрос, когда встретится этот человек и будешь ли ты к этому времени свободен, чтобы разглядеть его значимость для твоей судьбы. С первого взгляда Надин поняла, что Петер Симон был тем мужчиной, для которого она предназначена. Шесть лет назад, когда ей было двадцать семь и она уже была охвачена чувством отчаяния оттого, что оказалась в тупиковом положении, он в один палящий, жаркий июльский день, в обеденное время, оказался в саду возле «У Надин». Она стояла там, прислонившись к дереву, чтобы немного передохнуть. Их с Петером взгляды скрестились, и позже они признались друг другу, что все случилось именно в эту секунду. Все, что произошло позже, было заложено в этот момент, и в принципе не было никакого смысла сопротивляться своим желаниям еще целых два года, прежде чем они капитулировали перед превосходящими силами их чувств – или, как они оба теперь понимали, перед превосходящими силами их сексуальной жажды друг к другу. Два года они изводили себя и предавались дневным грезам, а потом эти грезы стали действительностью. Как-то Петер рассказал Надин, какой она показалась ему в тот первый день: «Ты стояла, прислонившись к дереву, и выглядела так, словно была частью этого южного ландшафта, частью солнца, оливковых деревьев, лавандовых полей и моря. Ты была сильно загоревшей, но под этим загаром можно было предположить что-то белесое, бледное, и это делало тебя такой непристойной… Ты выглядела уставшей. На тебе было голубое платье до щиколоток и без рукавов, а твои темные волосы были заколоты вверх на затылке, и только позже я обнаружил, что они достают почти до талии. Пониже твоей груди на ткани платья темнели влажные пятна. День был невыносимо жарким». Сама же Надин увидела мужчину с интересными серо-зелеными глазами и множеством седых прядей в темных волосах. Она думала, что он старше, чем был на самом деле, и позже удивилась, услышав, что в тот день он праздновал свой тридцать четвертый день рождения. Жоли сразу же поняла, что это тот мужчина, которого она ждала. Это никак не было связано с его внешностью, потому что Надин вовсе не посчитала его неотразимым – просто между ними сразу же появилась ощутимая связь. Она выпрямилась и серьезно посмотрела на него – без всякого кокетства, потому что ей было ясно, что он испытывал то же, что и она, и что им незачем было притворяться друг перед другом. К тому же она так долго ждала его, что посчитала недопустимым продолжать терять время на обходные пути и ребячьи игры в прятки. Собственно, им и не требовалось никаких слов. И тут Надин заметила молодую шатенку с прямыми волосами и необычно красивыми большими глазами цвета топаза – и поняла, что у них имеется проблема. В то лето эти двое приходили почти каждый день обедать, а позже и по вечерам, и Надин знала, что это от него исходила инициатива заглядывать именно в их кафе. В эти недели Жоли была возбуждена и напряжена: она знала, что ее ожидало нечто решающее и что, возможно, будет выше ее сил перенести это. Она никогда не обслуживала стол, где сидели Симоны, предоставляя это Анри или одной из девочек-помощниц. Однажды муж даже спросил ее, что она, собственно, имеет против этих двоих. – Они ведь очень любезны, – сказал он. – И очень преданные клиенты. – Просто они мне не очень нравятся, – ответила его жена, а затем добавила: – Особенно она. Прикидывается робкой овечкой, но я думаю, что она может быть очень неприятной. А потом однажды Лаура заговорила с ней, и Надин очень скоро поняла, что эта женщина едва ли будет когда-нибудь неприятной, что она просто мила и доброжелательна. Она могла бы выглядеть скучноватой и чересчур уравновешенной, если б не эти ее фантастические глаза. – Мы с мужем ищем дом в этом районе, – сказала Симон. – Дачу. Не могли бы вы нам в этом немного помочь? Этот же вопрос она задала и Анри, и тот взялся за это дело с удивительной решительностью. Как обнаружила Надин, ее муж действительно испытывал симпатию к Симонам. Он искал дружбы с ними. Лаура вела себя при этом непринужденно и любезно, Петер же отстранялся от Анри, в точности как Надин от его жены, хотя и не мог прекратить посещения их кафе. Он избегал разговоров с Надин, но ему требовалось видеть ее каждый день. Они оба – безумно мучились, в то время как Анри и Лаура совершенно ничего не замечали. Прошло почти два года, пока был найден дом, о котором мечтали Симоны: его обнаружил Анри, и тем самым плотина между их семьями была пробита. Теперь они были друзьями. Лаура позвала их в гости на новоселье, а Анри в августе пригласил их на свой день рождения, и внезапно между ними завязался оживленный контакт, причем никто не заметил, что предложения встретиться никогда не исходили ни от Петера, ни от Надин. Но они, изнуренные тоской, ничего не предпринимали, чтобы воспрепятствовать этим встречам, которые были так ужасны и от которых не было сил отказаться. – Как приятно с Симонами, не правда ли? – спросил однажды Анри, и Надин отвернулась, чтобы он не видел ее лица, на котором, как она считала, были написаны все ее чувства. Петер и Лаура регулярно приезжали в Прованс на Рождество, на Пасху и летом. А кроме того, Симон посещал эти края еще раз в октябре, чтобы погонять на паруснике, но тогда он проводил все время со своим другом и в «У Надин» не появлялся. В те недели и месяцы между их приездами Надин становилась немного спокойнее. Ей не нужно было постоянно видеть Петера; она старалась сделать так, чтобы его облик угасал в ней, и, по возможности, поменьше думать о нем. Но в то же время в ней росло это давящее, смутное отчаяние – ведь она все еще ждала того мужчину, который вызволит ее из «У Надин» и спасет от жизни рядом с Анри, и при этом была настолько привязана к Петеру, настолько тосковала по нему, что не могла представить на его месте никакого другого мужчину. А Петер никогда не уехал бы с ней. Порой она чувствовала себя, как запертый в клетке зверь, который ходит по кругу и знает, что никогда не вый-дет из заключения. Как-то в конце сентября, спустя два года после их первой встречи и примерно через пять месяцев после покупки дома, Лаура позвонила и сказала, что Петер приедет в Сен-Сир, чтобы погонять на паруснике со своим другом Кристофером. Но на этот раз он должен был не сразу отправиться в море, как обычно делал, а провести две ночи в доме и посмотреть, всё ли там в порядке. Женщина, которая присматривает за домом, заболела, объяснила Лаура и поинтересовалась, не может ли Надин быть так любезна и взять у нее ключи, чтобы в качестве исключения сделать пару вещей: проветрить в доме, вытереть пыль и купить кофе с молоком. Надин согласилась. Она сделала то, что ей поручили, и за это время ее беспокойство возросло до бесконечности. Петер впервые приехал без нее. Из дома Симонов Надин опять поехала в свое кафе, но ключи все еще были при ней, и вечером она не вытерпела. Это было первого октября, темнело уже рано, но день был теплым, а вечер оставался мягким, наполненным запахами осенних цветов. В конце концов Надин ушла украдкой – это был один из тех вечеров, когда Анри в отчаянии звонил Катрин – и поехала в квартал Коллет. Там она припарковала машину перед участком Симонов и прошла в дом, где включила только одну лампу в гостиной, села на диван перед камином и стала ждать. Она не прихорашивалась, не мыла волосы, на ней не было косметики; одета она была в старые джинсы и футболку Анри. Чтобы успокоиться, Надин выкурила пачку сигарет – и вот в одиннадцать часов она услышала шум машины Петера. Она сидела не шевелясь и размышляла, заметил ли он ее автомобиль, ожидает ли он встретить ее здесь. Петер открыл входную дверь ключом, и в коридоре послышались его шаги. Он вошел в гостиную, где сидела, притаившись, Надин при слабом свете маленькой лампы. Позже он сказал ей, что не видел ее машины, но все равно каким-то необъяснимым образом посчитал естественным то, что застал ее на своем диване. – О боже, Надин! – только и сказал он, и в его голосе послышался глубочайший вздох. А она знала, что эти слова и вздох вырвались из него от отчаяния – от того, что ситуация отныне уже не будет поддаваться контролю. Неожиданная гостья встала, а Симон поставил на пол свою дорожную сумку; они, колеблясь, пошли навстречу друг другу, и их смятение улетучилось в ту секунду, когда кончики их пальцев соприкоснулись. Они тысячи раз предавались любви в своих фантазиях, и то, что делали теперь, казалось им хорошо знакомым. Петер просто стоял и позволял Надин раздевать себя, сбросить рубашку с его плеч, снять брюки. Ее движения были не суетливыми, но быстрыми и сосредоточенными. Когда она опустилась перед ним на колени, он тихо застонал, и Надин знала, что делала то, о чем он так часто грезил. Когда все свершилось, Петер потянул Надин вверх – он хотел обнять ее и начать раздевать, но она уклонилась и покачала головой: – Нет. Не так. Ты не можешь иметь меня так, словно это вышло случайно. Просто потому, что я нахожусь здесь и возможность очень удобная. – Она взяла свои ключи от машины со стола и повернулась к двери. – Я хочу, чтобы теперь ты ко мне пришел. И чтобы ты решился принадлежать мне полностью. 4 Они сидели в маленьком ресторанчике в Ла-Кадьере за столиком, покрытым скатертью в бело-красную клетку. Лаура оставила свою еду нетронутой, и ее унесли, зато пила уже четвертую чашку кофе и по своему сильному сердцебиению чувствовала, что ночью не сможет сомкнуть глаз. Впрочем, так было бы и без кофе. Надин. Теперь у интимной связи Петера появилось имя и лицо. Имя, которое Лаура знала, лицо, которое она знала. Теперь она имела дело не с анонимной любовницей, в роли которой могла представить себе кого угодно и которую она, конечно, уже давно втиснула в клише: симпатичная, глуповатая и очень молодая, наверное, едва ли старше двадцати. В действительности же перед ней предстала женщина, которая когда-то, видимо, была очень красивой, однако несчастливый брак и многолетние страхи оставили острые зарубки на ее лице и забрали сияние из ее глаз. Надин была ни в коей мере не глупенькой и уж совсем не юной. Она была на два года младше Лауры – не такая уж большая разница. – Что же он нашел в ней? – спросила фрау Симон. – Что его так приковало к ней? Четыре года, Кристофер! Четыре года – это уже не короткая страстная причуда. Четыре года – это всерьез. А теперь он даже собирался с ней в Буэнос-Айрес… Кристофера эти слова удивили. – Он хотел уехать? Лаура рассказала ему о билетах на самолет и о финансовой катастрофе Петера. Как выяснилось, Хейманн знал о его экономических проблемах, но не имел представления об их размахе. А вот о запланированном полете в Аргентину Петер ему не рассказывал. – Я думал, что он… что он просто хотел провести с ней недельку здесь, – сказал Кристофер и внезапно провел растопыренными пальцами по волосам. Он был расстроен и рассержен. – Ах, черт побери! Все это, должно быть, звучит для тебя ужасно… Лаура едва осмелилась задать следующий вопрос, который неизбежно напрашивался: – В прошлом и позапрошлом году, и еще за год до этого… когда он хотел встретиться с тобой, чтобы погонять на паруснике… ты прикрывал его? Он тогда на самом деле был с… – Она не смогла выговорить имя Надин. – Был он тогда тоже… с ней? Кристофер выглядел как загнанный в угол ребенок, уличенный в каком-нибудь проступке. – В позапрошлый год и за год до этого… да. Ты должна поверить, мне была ненавистна та ситуация. Я не хотел этого делать. Но он стал призывать меня ради нашей старой дружбы, в благодарность за то, что он для меня уже делал… Впрочем, неважно; это было мерзко с моей стороны, и я это знал. В прошлом году я отказался – объяснил ему, что он ставит меня в положение, которое мне не по плечу, с которым мне не справиться. Мне кажется, Петер это понял. Он пробыл со мной на паруснике два с половиной дня, а потом… ну, в общем, если б ты в это время позвонила, я бы сказал тебе, что он не со мной. Он понимал это, потому что я сказал ему, что не буду лгать ради него. Он просто пошел на риск. Но ты тогда не звонила. – Я знала, что он ненавидит, если я звоню, когда он ходит с тобой на паруснике. Но сам он звонил мне каждый вечер и говорил, что все в порядке… и… Лаура прижала тыльную сторону руки ко рту. Ее тошнило. Петер звонил ей и говорил, что они с Кристофером в порту и собираются сейчас где-нибудь выпить вина, что день был великолепным… Но на самом деле он был с ней, незадолго до этого предавался любви с ней и собирался продолжить это, а в промежутке нужно было быстро успокоить оставшуюся дома супругу, чтобы она мирно спала и чтобы ей не пришло в голову звонить по собственной инициативе… – Извини! – Лаура вскочила и помчалась в туалет, где ее вырвало. Тяжело дыша, она прополоскала рот и посмотрела на свое осунувшееся, желтое лицо в зеркале. «Вот уже во второй раз тебя вытошнило из-за Надин Жоли», – подумала она. Кристофер ждал ее с озабоченным видом. – Теперь всё в порядке? – спросил он и придвинул ей стул. Лаура кивнула. – Да. Я думаю, что просто выпила слишком много кофе. – Тебе пришлось многое перенести сегодня и в предыдущие дни. Неудивительно, что твой желудок бунтует. Женщина села. Ее руки, обхватившие кофейную чашку, дрожали. – Может быть, тебе следует немного поесть? – спросил Кристофер. – Голодание еще больше ослабит твои нервы. Лаура затрясла головой. От одного лишь упоминания о еде ее желудок снова угрожающе сжался. – Он… – с трудом выговорила она. – Я имею в виду Петера… он говорил тебе, почему сделал это? Говорил, что именно оттолкнуло его от меня и повлекло к ней? Хейманн мучительно скривился. – Это же неважно! Зачем ты хочешь доконать себя? – Я хочу это знать. – Она испытующе посмотрела на него. – Он говорил с тобой об этом. Ты его лучший друг. Он тебе доверился. – Лаура… – Я должна это знать. Пожалуйста. По лицу Кристофера было видно, как отвратительна ему была эта ситуация. Он искал подходящие слова. Что-то подсказывало ему, что от Лауры просто так не отделаться, что она почувствует, правду он говорит или нет. Он мог только постараться по возможности причинить ей как можно меньше боли. – Вначале это вроде как было сильное сексуальное влечение, – начал Кристофер. – Петер еще раз доказал себе, каким безумным жеребцом он был в постели, а Надин расслабилась после нескольких лет стресса. Между ней и ее мужем, кажется, уже давно ничего не происходило. Они с Петером проводили время в основном в постели. Лаура побледнела, и Хейманн быстро прикоснулся к ее руке, потянувшись через стол. – Я хочу сказать, что в этом не было особой глубины. По-моему, для него это было желанием доказать себе, какой он неотразимый. Так что все это не имеет ни малейшего отношения к твоим качествам. У некоторых мужчин просто бывает такой кризис – и, видимо, это случилось и с Петером. Кризис, когда им надо самоутвердиться, и они уверены в том, что это возможно только с другой женщиной. – А с ее стороны? Кристофер задумался. – Я думаю, она ждала большего. Петер рассказывал мне, что она очень несчастлива в своем браке. Это, кстати, и становилось все большей проблемой между ними. Она требовала от Петера принять решение. Лаура сглотнула. – Решение, чтобы он вовсе расстался со мной и официально сошелся с ней? – Так она, наверное, себе все представляла. Но эта идея была для Петера тягостной. Она приводила к серьезным ссорам. Они и так редко виделись, а если при этих встречах еще и ссорились, то это было, конечно, для Петера не очень приятно. – И тем не менее он хотел отправиться с ней за границу. – Это для меня неожиданность, которую я едва ли могу понять, – сказал Кристофер. – Когда мы в последний раз говорили по телефону, он сказал, что выносить всю эту историю становится выше его сил. У меня сложилось впечатление, что он искал пути покончить с этой связью. Такое развитие событий меня успокоило.