Лаура передернула плечами. Она устала, и ей было – плохо. – Значит, дело было в деньгах, – произнесла женщина, заметив, что эта мысль ее совсем не утешила. – Ему нужно было уехать из-за своих долгов, и, наверное, он посчитал, что ему будет приятнее начать все с нуля за границей вместе с другим человеком. Его банкротство оказалось счастьем для нее. – Боже мой! – воскликнул Хейманн. – Этого я уж совсем не понимаю. Я бизнес-консультант. Мне доверяются крупные фирмы. А мой лучший друг не просит моего совета, прежде чем бросаться в сомнительные сделки… Я ведь мог ему помочь! – Таковы мужчины, – ответила Лаура. – Даже перед своими лучшими друзьями – точнее, в первую очередь перед своими лучшими друзьями – они должны строить из себя сильную личность, которая сама решает свои проблемы. Или у которой их вообще нет. – Она встала. – Пойду посмотрю, может быть, смогу получить номер в отеле. Я не хочу сегодня ночью спать в… нашем доме. Кристофер помахал официанту. – Я быстро, только расплачусь. А потом провожу тебя туда. Четверг, 11 октября 1 Далеко за полночь Лаура все еще не спала – в отеле «Берар» ей это удавалось так же плохо, как и в ее доме. Но все же жизнь в гостинице означала определенную дистанцию, а установить ее Лауре по какой-то причине казалось очень важным. Ей достался слишком большой и слишком дорогой номер – все остальные были заняты. Окна выходили на дорогу, а не на долину, но это не интересовало Лауру: все равно было темно, а у нее не было настроения наслаждаться местными красотами. Она лежала в широкой кровати с балдахином, и ей казалось, что она слышит, как громко бьется ее сердце. Выпитый кофе не давал заснуть. Все ее тело дрожало, и еще дважды она ощущала рвотные позывы, но стоило ей прийти в ванную, как тошнота отступала. Она смотрела на чужое бледное лицо в зеркале и спрашивала себя, как ей жить дальше. Снова и снова Лаура думала о том, как права была Анна: важно узнать, что произошло с Петером. Но в итоге она поняла, что эта загадка едва ли волновала ее так же, как вопрос «Почему?», вопрос о Надин, вопрос о собственной слепоте, о том, почему она всего этого не замечала… В шесть часов фрау Симон встала, совершенно разбитая и еще более уставшая, чем накануне вечером, и приняла душ. Ее колени дрожали, желудок болел. В помещении для завтрака, где она оказалась первым посетителем, Лаура заказала вместо кофе чай с мятой и долго мучилась с круассаном, откусывая от него маленькие кусочки. С того места, где она сидела, был виден длинный ряд окон, за которыми открывался великолепный вид на долину. Между холмами еще лежал утренний туман, но небо было ясным и безоблачным, а на востоке над горизонтом поднималась сияющая утренняя заря. Было ясно, что впереди великолепный день – теплый, солнечный и наполненный пламенными красками. Но фрау Симон не испытывала при этой мысли никаких эмоций. Она попросила счет. Сумма была приличной, и Лаура решила наконец воспользоваться кредитной карточной Петера. Когда карту затянуло в считывающее устройство, она затаила дыхание. И не ошиблась: служащая отеля с сожалением покачала головой: – Карточка недействительна, мадам. Вероятно, все их счета были давно заблокированы. В распоряжении Лауры имелась лишь небольшая сумма, которую она сняла перед отъездом со своего личного счета. «У меня, – подумала женщина, – заботы гораздо более крупные, чем неверность моего мужа. У меня действительно в ближайшее время не будет денег!» Она наскребла нужную сумму наличными, что значительно сократило ее резервы, а потом поспешно покинула отель. Лаура не взяла с собой никаких вещей, и ей страстно хотелось сменить белье, надеть другой свитер и причесаться. Что делать дальше, она не знала. Поехать к Надин и потребовать объяснения? Лаура не думала, что сможет вынести ее вид. Свернув к воротам своего дома, она услышала, что внутри звонит телефон. Лаура оставила окна открытыми на ночь, что было не совсем безопасно, учитывая взломы, все еще случавшиеся в этом районе. Звонок прекратился, когда женщина стояла перед дверью и искала в сумке ключи, но тут же раздался снова. Кто-то, видимо, очень жаждал с ней поговорить. Это Петер, подумалось ей вдруг. Как наэлектризованная, она трясущимися руками открыла замок и ринулась в гостиную. Видимо, никто не заметил открытых окон, потому что все вещи находились на своих местах, мирно освещенные утренним солнцем. – Алло? – спросила Лаура запыхавшимся голосом. На другом конце была ее мать. Расстроенная и в то же время страшно уставшая. – Я всю ночь пыталась дозвониться до тебя. Где ты – была? – Что случилось? Что-то с Софи? – Я была в вашем доме, чтобы взять свежее белье для Софи. На автоответчике запись от полиции, они просили перезвонить. Я позвонила туда. К ним обратились французские коллеги с просьбой связаться с тобой. Нашли одного мужчину… Лауру обдало холодом – и одновременно залило по?том. – Мужчину? – Она не узнала собственный голос. – Где? – Там, у вас. Где-то в горах. Он был… он мертв, и у него… – Элизабет глубоко вдохнула. – У него при себе документы Петера, поэтому они и позвонили сюда, понимаешь? – Но… – У меня есть один номер телефона для тебя. Чтобы ты туда позвонила. Они хотели бы… – Что, мамочка? – Этот проклятый круассан с самого утра рвался наружу. Лаура спросила себя, сможет ли она еще когда-нибудь удержать пищу в себе. – Они хотят, чтобы ты этого мужчину… этого мертвого мужчину посмотрела. Поскольку есть вероятность, что… в общем, что это может быть Петер. 2 Ему неизменно доставляло определенное садистское удовольствие наблюдать за ее лицом. Из радостной, кокетливой девочки, которую он знал больше десяти лет, она превратилась в холодную, держащую себя под контролем женщину, и он не мог припомнить, когда в последний раз ее лицо теряло свое невозмутимое выражение. В первый момент она смертельно побледнела, но уже в следующую секунду кровь ударила ей в голову и окрасила лицо в отвратительно-красный цвет. Она облизнула губы, сухо сглотнула, и в ее глазах появилась истерическая дрожь. Он смог увидеть это в тот короткий миг, когда она взглянула на него почти что умоляющим взглядом, прося о помощи. Но потом опять опустила глаза в газету, напрасно пытаясь снова обрести самообладание. Анри, как обычно, встал раньше нее и пил кофе, стоя на кухне и листая при этом газету. В разделе местных новостей ему бросилось в глаза фото Петера Симона – очевидно, из паспорта, если судить по позе и натянутой улыбке. Петер выглядел на нем намного моложе, чем был теперь, но тем не менее это определенно был он. Заголовок над фотографией гласил: «Страшное убийство в горах», а в коротком тексте под снимком сообщалось об убитом мужчине, имевшем при себе паспорт на имя Петера Симона. Полиция просила население сообщить, кому известен Петер Симон из Германии, кто видел его в последние дни, когда и где. Анри медленно попивал свой кофе, рассматривая это фото, а затем услышал тяжелые шаги босых ног Надин на лестнице и положил газету на стол снимком кверху. Надин вошла на кухню. На ней был домашний халат, и выглядела она просто ужасно: лицо странного желтоватого оттенка, свисающие прядями волосы не взъерошены, как обычно, а отвратительным образом прилипли к голове… Не удостоив мужа взглядом, она взяла с полки бокал, налила себе кофе и пошла к столу. Ее взгляд вначале только поверхностно скользнул по газете – Анри пристально следил за ней уголком глаза, – но затем она оторопела и еще раз посмотрела на фотографию, уже внимательнее. Надин не могла сохранять спокойствие, ее лицо полностью вышло из-под контроля, и это при том, что, как предполагал ее муж, она вообще еще не знала, что произошло. Но уже одной фотографии Петера в газете хватило, чтобы вывести ее из себя. Она упала на стул – наверное, у нее подкосились ноги – и уставилась на снимок. В конце концов Анри не выдержал: он тоже подошел к столу, сел напротив супруги и сказал: – Он мертв. – Да, – тихо ответила Надин. Кровь отхлынула от ее лица, оставив смертельную бледность. Даже губы женщины стали серыми и неожиданно тонкими. – Мне придется пойти в полицию, – продолжил Анри, – и сообщить, что он ел здесь в субботу. И что здесь стоит его машина. Надин провела руками по лицу. Муж видел, что ее кожу покрыла пленка пота. «Ей невероятно скверно», – подумал он. – Боже, – произнесла Надин. Это прозвучало как едва слышимый, но глубоко отчаянный зов о помощи. – А где ты, собственно, была в субботу вечером? – спросил Анри. – Что? – Где была ты? В субботу вечером? – У своей матери. Я тебе ведь уже говорила. – Я так думаю, – сказал Анри, – что тебе придется сказать это еще и полиции. – Полиции? – Я ведь сказал: мне придется заявить, что Симон был здесь. А так как его машина стоит на улице, полиция – как и Лаура – будет предполагать, что с ним что-то случилось по дороге от «У Надин» до парковки. И в связи с этим они начнут интересоваться и нами. Они захотят знать, чем ты занималась в субботу, и проверят твои показания. – Но мы ведь вообще не обязаны ничего им сообщать. – Его машина припаркована совсем рядом с нашим домом. И Лаура в любом случае сообщит, что он был здесь, если полиция не узнает об этом раньше, и тогда будет выглядеть странным, что мы не заявили об этом. Так что нам следует быстренько сообщить, что нам известно. Надин кивнула, но Анри не был уверен, что она действительно поняла его. Женщина опять уставилась на фото, и ее муж отдал бы целое состояние, чтобы узнать, какие картинки сейчас крутятся у нее в голове. Он дал ей минуту, прежде чем начать новое наступление. – Ты уверена, что твое алиби подтвердится при проверке? На этот раз жена поняла его. Она подняла глаза, и на лбу у нее появилась глубокая складка. – Прости, что ты сказал? – спросила она в ответ, и ее муж подумал, что на протяжении всего этого своеобразного разговора она только и делала, что задавала вопросы «Что?», «Как?» или «Прости, что ты сказал?», в то время как он высказывал осмысленные вещи. – Ну, я просто хотел обратить твое внимание на то, что одно дело, если ты обманываешь меня, и совсем другое – если полицию.