– Почему? Я не могла объяснить. Иначе его бы здесь уже не было. А я хотела, чтобы этот мужчина остался. Действительно хотела. – Просто доверься мне, – сказала я. Том – Всем встать, – произносит секретарь, прерывая мои размышления. В судебном заседании наступает перерыв. Юристы порхают черными воронами, перекладывают бумаги и торопливо перешептываются с коллегами. Я смотрю вниз на выходящих из зала присяжных. Женщин среди них больше, чем мужчин. Хорошо это или плохо? Трудно сказать. Наши жизни в их руках. Как и другая жизнь много лет назад. Думает ли Сара о том же самом? Она на другом конце галереи. Я смотрю на нее. Изменила прическу. А внутри она тот же человек? Кто-нибудь из нас остался прежним? Подозреваю, что нет. Как это возможно после того, что случилось? Глава 5. Том С тех пор как Хьюго рассказал мне о том, что Чэпмен пишет мемуары, я нервничал больше обычного. И бесконечно проверял телефон в верхнем ящике стола. По-прежнему ничего. Затем, за три минуты до ухода на конференцию по управлению, посмотрел еще раз. «Плохие новости о Чэпмене. Позвони мне». Меня так и подмывало пойти с телефоном в мужской туалет, но я не мог позвонить, не будучи уверенным, что никто меня не услышит. Ведь такой разговор мог разрушить мою карьеру. – Том, – окликнул босс. – Мы уже идем в зал заседаний. Лишь через час и пятьдесят шесть минут, когда встреча закончилась, я смог на законных основаниях забрать свой мобильный и приготовленный перед работой сэндвич с тертым сыром чеддер и тонко нарезанным огурцом. После чего направился в парк. Хьюго сразу же взял трубку. – Что случилось? – спросил я. Его голос звучал тише обычного: – Чэпмен застрелился. Он мертв. – Что? У меня закружилась голова. От ужаса стало дурно. Но жуткая правда заключалась в том, что я испытал постыдное чувство облегчения. – Неужели он?.. Я не смог закончить фразу. Но Хьюго точно знал, что я имел в виду. – Говорил о нас перед тем, как сделать это? Не знаю. Я только что услышал новость. Придется подождать, пока вся история не появится в газетах. В тот же миг я увидел, как вся моя жизнь растворяется. Все узнают. На работе, Сара, группа поддержки по средам… – Похоже, он сделал это в выходные на ферме, пока жена и дети были в Лондоне, – продолжил Хьюго. Теперь его голос звучал более отстраненно, словно он дистанцировался от своих чувств. – Выстрелил себе в голову. В моем воображении возник образ бледного долговязого школьника с испуганным выражением лица. Меня вырвало. Проходившая мимо женщина с ребенком бросила на меня полный отвращения взгляд. – Это наша вина, – пробормотал я, вытирая рот. – Если бы мы позволили ему рассказать кому-нибудь… – Прекрати, – твердо сказал Хьюго. – Ты не можешь так думать. Его заставили бы замолчать. Может, даже выгнали бы нас всех под каким-нибудь предлогом. В те дни все было иначе. Ты же знаешь. Он был прав, но мне от этого не полегчало. – Ты рассказал об этом своей девушке, Саре? – спросил он. – Большую часть. – Не все? – Нет. Она не спрашивала. Мои лодыжки обнюхивала какая-то собака. Ее хозяин шел ко мне, вероятно, чтобы надеть на пса поводок. Я встал и побрел прочь. – Ты ведь не думаешь, что Оливия что-нибудь расскажет Саре? – спросил я. – Как? – поинтересовался Хьюго. – Мы никогда с ней не встречались. – Но когда я представлю ее вам, это может всплыть в разговоре. – Сомневаюсь. Кроме того, они вряд ли станут закадычными подружками, не так ли? Втайне я согласился, но его комментарий меня задел. – Почему бы и нет? – Они очень разные. Я ощутил прилив раздражения к своему старому другу и дерзко произнес: – Вообще-то я попросил ее выйти за меня замуж. Наступила тишина. – Ты все еще здесь? – Да. – Она мне отказала. – И то хорошо. – Что ты имеешь в виду? – Ну, вы едва знаете друг друга, а даже если бы и знали, вы – небо и земля! Я почувствовал потребность за нее вступиться. – Ты сам сказал, что никогда с ней не встречался. – Я слышал достаточно. – Различие может быть и плюсом. – Общие интересы и схожее происхождение важны, когда дело доходит до свадьбы, – твердо сказал Хьюго. – Судя по тому, что ты мне рассказывал, она тебя никогда не поймет. Именно так заявил бы отец, будь он жив. А мама, казалось мне, проявила бы больше понимания. Я вдруг обнаружил, что ноги несут меня к мосту Ватерлоо.