Мне пришлось встать пораньше, чтобы успеть позавтракать до прихода Сола, Фреда и Орри в восемь утра, но, как оказалось, жертвы мои были напрасны: Вулф позвонил мне по внутреннему телефону и сказал, что ждет нас у себя в комнате без четверти девять. В назначенное время я провел ребят наверх, дверь в спальню Вулфа оказалась открыта, и мы вошли. Вулф, похоже, успел позавтракать и сидел возле окна за столом с чашкой кофе и утренним выпуском «Таймс» на подставке для чтения. Поздоровавшись с нами, Вулф спросил, есть ли какие-нибудь новости, я ответил, что нет, но я звонил Стеббинсу и тот не откусил мне ухо исключительно потому, что это нельзя сделать по телефону. Вулф сделал глоток кофе и поставил чашку. – Тогда придется действовать самим. Вы пойдете, все четверо, на квартиру миссис Моллой и обыщете помещение от пола до потолка. Пошарьте под обивкой, возьмите с собой нужные инструменты. К сожалению, вы не знаете, что именно ищете, и это самое неприятное. – Тогда как мы узнаем, когда найдем? – Вы наверняка и не узнаете. Однако нам известно, что имела место некая ситуация, которая привела к смерти Моллоя; что он спрятал приличную сумму в сейфовой ячейке под чужим именем; что он планировал отъезд из страны; что утомительные расспросы его друзей и знакомых не позволили получить даже намека на то, откуда у него эти деньги, когда и как он их получил. Более того, ни осмотр тела, ни бумаги из его офиса и квартиры, ни содержимое сейфовой ячейки также не дали ни единой зацепки. Впрочем, я в это не верю. Не верю, что не осталось никакой подсказки. Как я сказал Арчи в пятницу, когда человек впутывается в смертельно опасные дела, всегда остается какая-то улика, и я надеялся найти ее в сейфе. Ничего не обнаружив, я должен был проявить настойчивость, однако помешали обстоятельства: появилась еще одна жертва – убитая женщина. – Вулф сделал очередной глоток кофе. – Нам нужна эта улика. Это может быть папка, блокнот, листок бумаги. Возможно, не записи на бумаге, а нечто другое, хотя я понятия не имею, что именно. Безусловно, Моллой мог оставить это где угодно: у друга, в отеле и так далее, но сперва нужно проверить квартиру, потому что это место не хуже других и туда всегда обеспечен доступ. Поэтому, рассматривая и ощупывая любой предмет, вы должны спрашивать себя: «А что, если это оно и есть?» Арчи, ты должен объяснить суть дела миссис Моллой, предложить ей составить тебе компанию, а в случае отказа попросить у нее ключ. На этом все, господа. Не стану спрашивать, есть ли у вас вопросы, так как у меня нет на них ответов. Арчи, оставь на столе номер телефона на случай, если ты мне понадобишься. И мы отправились. Впрочем, мне еще предстояло заглянуть к миссис Моллой. Я знал, что она встала, так как Фриц отнес ей поднос с завтраком. К этому времени я был с ней уже достаточно близок – в данном случае слово «близок» отнюдь не подразумевает неподобающей интимности, – чтобы постучать в дверь условным стуком (2-1-2) и получить разрешение войти. Она была в халате, или в домашнем платье, или в неглиже, или в дезабилье – короче, в чем-то мягком, свободном, лимонного цвета – и без макияжа. Без помады ее губы выглядели даже лучше. Умение подмечать самые незначительные детали – качество, обязательное для детектива. Мы пожелали друг другу доброго утра, и я сказал, что никаких существенных подвижек у нас пока нет, но зато появился план действий. Когда я ознакомил с ним миссис Моллой, она заметила, что в квартире не может быть ничего такого, о чем бы она не знала. Я возразил, приведя в качестве аргумента тот факт, что она даже не потрудилась открыть доставленные из офиса картонные коробки, и поинтересовался, успела ли она избавиться от одежды и других личных вещей покойного мужа. Она ответила «нет», так как ей не хотелось к ним прикасаться, поэтому все по-прежнему на своих местах. Я объяснил, что обыск будет очень тщательным, и она сказала, что не возражает. Я поинтересовался, не хочет ли она проехаться с нами, и она снова ответила «нет». – Вы, наверное, считаете меня ненормальной, ведь поначалу я наотрез отказывалась переезжать к вам, но теперь мне не хочется даже близко подходить к дверям той квартиры. Теперь я понимаю, в чем была моя проблема, – мне следовало сразу же съехать оттуда. Я сказал, что ее единственной проблемой было считать Питера Хейса убийцей, правда, к счастью, она исправила ошибку, после чего взял ключи от квартиры, спустился в прихожую, где меня уже ждала команда наемных работников, на секунду заскочил в кабинет оставить на столе Вулфа номер телефона, сообщил Фрицу, куда мы направляемся, и вышел из дому. Если я опишу во всех подробностях наши действия в квартире Моллоя с 9:35 до 15:10, то, возможно, вы получите несколько полезных советов по поиску потерянного бриллианта или почтовой марки, но если вы не теряли бриллианта или почтовой марки, то вам мои советы без надобности. Когда мы закончили, то узнали массу полезных вещей: что Моллой хранил в ящике своего комода картонную коробку со старыми бритвенными лезвиями; что кто-то однажды прожег дырочку с внутренней стороны сиденья кресла, вероятно сигаретой, а кто-то другой уже потом засунул туда лимонную корку, бог его знает зачем; что на стене ванной комнаты отклеились три кафельные плитки, а в полу гостиной – одна половица; что у миссис Моллой было три пояса для чулок, что она любила бледно-желтое нижнее белье и белые ночнушки, предпочитала нейлоновые чулки четырех оттенков и не хранила писем, кроме писем от сестры из Арканзаса; что в доме не было неоплаченных счетов, кроме счета на три доллара восемьдесят четыре цента из прачечной; что там не нашлось ни одного предмета меблировки с полыми ножками; что если уронить на пол банку с сахарным песком, то замучаешься собирать; и многое-многое другое. Мы с Солом досконально проверили содержимое трех картонных коробок, которые до нас уже успел осмотреть Орри. Сказать, что мы вообще ничего не нашли, было бы дезинформацией. Мы обнаружили два пустых ящика. Два верхних ящика, по одному с каждой стороны письменного стола, стоявшего у стены комнаты, которую Моллой, должно быть, считал своим кабинетом. Ни один из шести ключей, которыми снабдила нас Сельма, не подошел к замкам, очень хорошим, фирмы «Уэзерби», и Солу пришлось потрудиться над ними, воспользовавшись отмычкой из своего набора. Ящики, девственно-чистые, как в день творения, были заперты явно в силу привычки. В 15:10 я воспользовался стоявшим в квартире телефонным аппаратом, чтобы сообщить Вулфу плохие новости, включая пустые ящики. Орри попросил передать Вулфу, что ему еще ни разу не приходилось так долго искать и в результате ничего не найти, но я не рискнул. Вулф сказал, что для Фреда и Орри на сегодня все, а нам с Солом нужно вернуться домой. Мы еще раз обошли квартиру проверить, что все лежит именно так, как было, после чего отвалили. На улице мы распрощались: Орри с Фредом отправились на угол, чтобы утопить горе в алкоголе, а мы с Солом, прихватив чемоданчик с инструментами, поймали такси. Обратная дорога оказалась не самой веселой. Если наш гений не найдет ничего лучшего, чем обшаривать всю территорию города, включая Джерси и Лонг-Айленд, в поисках какой-то там улики, которой, возможно, и не существует, то будущее не сулит нам ничего хорошего. Однако у Вулфа нашлось для нас нечто чуть более конкретное. Не успели мы переступить порог кабинета, как Вулф выпалил: – Насчет этой Делии Брандт. Насчет предложения Моллоя поехать с ним в Южную Америку. В прошлую среду ты сказал мне, что, по ее словам, она ответила Моллою отказом, но подумал, что она лжет. Почему ты так решил? Я застыл как вкопанный. – По тому, как она это говорила, как выглядела, как отвечала на соответствующие вопросы. Да и вообще по ней сразу видно. У меня сложилось определенное мнение. – А ты разве не изменил своего мнения? Узнав, что она собирается замуж за Уильяма Лессера? – Ни на йоту. Эта девица не могла отправиться в Южную Америку с покойником, а судя по отчетам Фреда, она все это время держала беднягу Лессера в качестве запасного варианта. Если Лессер обнаружит, что счет был не в его пользу, и решит взять… – Это не входит в мои планы. Если Моллой готовился соскочить и собирался взять с собой эту девицу, а она согласилась ехать с ним, он мог отдать ей на хранение кое-какие вещи, лежавшие в ящиках письменного стола, которые вы обнаружили пустыми. Ведь он мог оставить их до предстоящего отъезда у нее в квартире. Или это предположение слишком фантастичное? – Не такое уж и фантастичное. Лично я не доверил бы ей и жетона метро, хотя он мог придерживаться противоположного мнения, что не лишено вероятности. – Тогда вы с Солом поедете к ней и обыщете ее квартиру. Прямо сейчас. Когда Вулф оказывается в отчаянном положении, то становится абсолютно бесстрашным. И вот теперь, не моргнув глазом, он был готов подвергнуть меня риску загреметь на пять лет в тюрьму. Впрочем, это нормально. Ведь я уже достаточно взрослый, чтобы иметь право голоса и сказать «нет», но сейчас речь шла не обо мне одном, поэтому я повернулся и посмотрел на Сола. Но тот лишь спросил: – А она будет дома? – Если она работает, то вернется не раньше половины шестого, а может, и позже. Если она окажется дома, то я, пожалуй, смогу уговорить ее пойти выпить со мной шампанского, но тогда тебе придется все делать самому. Может, ей позвонить? – Было бы нелишним. Я подошел к своему письменному столу, набрал номер, переждал пятнадцать длинных гудков и положил трубку: – Не отвечает. Если тебе идея понравилась, то инструменты можно не брать. Только несколько ключей. Дверь подъезда запирается на замок фирмы «Мэнсон» старой модели, а дверь в квартиру – на замок «Уайатт». Впрочем, в замках ты разбираешься лучше меня. Сол поставил на мой стол чемоданчик с инструментами, открыл его, выбрал четыре связки ключей, сунул в карман и закрыл чемоданчик. Ну а я тем временем достал из шкафа две пары резиновых перчаток. – Хочу напомнить, – бросил нам вдогонку Вулф, – что благоразумие и храбрость – вещи вполне совместимые. И я, как соучастник, не собираюсь уходить от ответственности. – Премного благодарен, – ответил я. – Если нас поймают, я скажу, что вы умоляли нас этого не делать. Мы вышли на Девятую авеню поймать такси и уже по дороге обсудили способ совершения преступления. Впрочем, тут и обсуждать-то особо было нечего. Отпустив такси на Кристофер-стрит, мы прошли до Арбор-стрит, свернули за угол и направились к дому номер сорок три. За пять дней, прошедших с моего последнего визита сюда, дом так и не покрасили. Мы вошли в подъезд, и я нажал на кнопку с надписью «Брандт». Не услышав щелчка, я нажал на кнопку во второй раз и секунду спустя – в третий. – Давай! – сказал я Солу и подошел к наружной двери проследить за обстановкой. Арбор-стрит – это вам не Пятая авеню. За это время мимо дома прошли лишь двое мальчишек да женщина с собакой. – Вперед, путь свободен! – На все про все у Сола ушло полторы минуты. Мы вошли. Обогнав меня, Сол начал подниматься по узкой грязной лестнице. План действий состоял в следующем: сориентировавшись в обстановке, я останусь стоять на стреме, а Сол тем временем займется незаконным проникновением в жилище. Когда мы поднялись на третий этаж, Сол уже держал в руке связку ключей, приготовившись побороться с «Уайаттом». Однако я напомнил ему, что благоразумие и храбрость – вещи вполне совместимые, и на всякий случай постучал в дверь. Подождав, я постучал чуть громче, но ответа не получил, после чего уступил место Солу. С «Уайаттом» пришлось повозиться подольше, чем с замком двери в подъезд, наверное минуты три. Справившись с замком, Сол толчком открыл дверь. Поскольку я считал себя главным, то рассчитывал, что Сол пропустит меня вперед, но он первым перешагнул порог и сразу же воскликнул: – Господи Иисусе! Стараясь не отставать, я заглянул в квартиру. Еще во время первого визита я понял, что проход по этой комнате требует определенной сноровки. Но сейчас здесь требовалось нечто большее, чем просто сноровка. Банкетка для фортепиано по-прежнему находилась на своем месте, посреди дороги, остальные предметы меблировки также более-менее стояли там же, где и раньше, но в комнате был учинен полный разгром. Подушки распороты, повсюду клочья наполнителя; книги и журналы, скинутые с полок, свалены в кучу; цветочные горшки опрокинуты и сброшены на пол. Такое впечатление, будто в квартиру пустили дюжину орангутанов и разрешили им ни в чем себе не отказывать. – Похоже, он действовал не так аккуратно, как мы… – начал я и осекся. Сол увидел то же, что я, и мы, не сговариваясь, прошли вперед, обогнув банкетку для фортепиано. На полу возле дивана, на котором я некогда сидел, лежала Делия Брандт. Лицом вниз, вытянув ноги. Я присел на корточки с одной стороны тела, Сол – с другой. Я прикоснулся к обнаженной руке Делии, и мне даже без судмедэксперта все сразу стало ясно. Она была мертва по крайней мере двенадцать часов, а возможно, и больше. Нам не пришлось искать рану – с этим тоже все стало ясно. В шею женщины врезалась толстая бельевая веревка. Мы дружно выпрямились, и я прошел через этот бедлам проверить спальню, дверь в которую оказалась открытой, а Сол тем временем прикрыл входную дверь. В спальне царил еще больший хаос: кровать раскурочена, повсюду разбросаны внутренности матраса, предметы одежды и прочее. Заглянув в ванную комнату, я понял, что ее тоже не обошли вниманием. Потом я вернулся в гостиную. Сол стоял и смотрел на убитую женщину. – Он убил ее, – сказал Сол, – еще до того, как начать поиски. У нее на спине куски набивочного материала. – Ага, я заметил. Он обшарил ванную и все шкафы. Пожалуй, нам здесь уже нечего делать. Ну разве что только одно. Она полностью одета. Или он нашел, что искал, или его вспугнули, или предмет его поисков слишком крупный, чтобы находиться на теле. – Сейчас женщины носят такую одежду, что ему не было нужды ее раздевать. А зачем перчатки? Хочешь пошарить в том, что осталось? – Нет. Надевай. – Я протянул ему перчатки и начал натягивать свои. – Проверим одну вещь, которую он упустил. Если только ты сегодня не намылился на свидание. – На одежде отпечатки пальцев не остаются. – А в перчатках они вообще ни на чем не остаются. Я достал из кармана нож, открыл его, присел на корточки, подсунул два пальца под воротничок блузки и разрезал ее до пояса. Сол, сидя на корточках с другой стороны трупа, расстегнул юбку и, взявшись за подол, стянул через ноги. Я велел ему посмотреть, нет ли чего в туфлях – на убитой были домашние босоножки на шнуровке, и Сол, осмотрев их, отшвырнул в сторону. С комбинацией я расправился так же легко, как и с блузкой. Я разрезал бретельки, затем – сверху донизу спинку комбинации и загнул половинки вперед. С трусиками тоже проблем не было: я сунул два пальца под резинку, а Сол стащил их вниз. Пояс для чулок заставил нас повозиться, так как нам не хотелось поцарапать кожу. Сол снова присел на корточки напротив меня, слегка приподнял тело и помог осторожно стянуть пояс, не оставив видимых повреждений. – Уже окоченела, – заметил Сол. – Ага. Подоткни под ее тело края комбинации, и мы его перевернем. Он так и сделал. А я подсунул руку покойнице под бедро, а вторую под плечо, Сол легонько подтолкнул тело снизу – и вот она уже лежала на спине. Теперь, когда покойница оказалась к нам лицом, все сразу изменилось. Лицо девушки, задушенной двенадцать-четырнадцать часов назад, – это уже не лицо девушки. Сол прикрыл его остатками диванной подушки и помог мне закончить операцию. Между блузкой и комбинацией ничего не было, между комбинацией и поясом для чулок, между поясом для чулок и телом – тоже ничего, но, когда я снял с покойницы бюстгальтер, оставив ее обнаженной, мы увидели искомый предмет, прилепленный клейкой лентой между грудей. Ключ. Я оторвал ключ, снял клейкую ленту и пригляделся: – Камера хранения Центрального вокзала. Быстро уходим! Я сходил в спальню за одеялом и накрыл тело. Сол стоял в дверях, стягивая перчатки. Когда я к нему присоединился, то уже успел снять свои. Обернув дверную ручку перчаткой, Сол осторожно закрыл дверь в комнату, а затем – и входную дверь. Щелкнул пружинный замок, и мы рванули на лестницу. Мы спустились по лестнице, не встретив никого из жильцов, но, когда вышли из подъезда, туда почти сразу же зашел какой-то человек, явно из местных, и он внимательно на нас посмотрел. Однако он опоздал на две минуты, чтобы клятвенно заверить, что мы входили в дом. После того как мы завернули за угол на Кристофер-стрит, Сол спросил: – Как насчет прогулки, полезной для здоровья? – Что ж, после всего этого поправить здоровье будет явно не вредно, – согласился я. – Полагаю, когда ты что-то делаешь, то все способы хороши, тем не менее некоторые, как ни крути, хуже других. На Седьмой авеню мы разбежимся. Один из нас доедет на метро до вокзала Гранд-Сентрал, а другой позвонит на Сентр-стрит, а потом вернется домой и доложит обо всем Вулфу. Тебе что больше по вкусу? – Я выбираю Гранд-Сентрал. – Ну ладно. – Я протянул ему ключ от ячейки камеры хранения. – Возможно, за ячейкой следят, хотя и не знаю кто. Лучше отдай мне ключи и перчатки. Сол, не сбавляя шага, переложил все это мне в карман. На Седьмой авеню он нырнул в метро, а я вошел в табачный магазин на углу, нашел телефон-автомат, набрал SP 7-3100 и, услышав ответ оператора, пропищал в микрофон тонким голосом: – Фамилия и адрес: Делия Брандт, Б-Р-А-Н-Д-Т, Манхэттен, Арбор-стрит, дом сорок три. Записали? – Да. А что слу… – Вот я вам и говорю. Похоже, она мертва. В своей квартире. Советую поторопиться. Я повесил трубку, услышал дребезжание, пошарил в лотке возврата монет в надежде, что автомат не проглотил монетку, иногда такое случается, вышел из магазина и сел в такси. Когда такси остановилось перед старым особняком из бурого песчаника, на часах было без четверти пять, а значит, с того момента, как Вулф сказал, что он, будучи соучастником, не собирается уходить от ответственности, прошел ровно час. Поскольку входная дверь, как всегда в мое отсутствие, была закрыта на цепочку, в дом меня впустил Фриц. Посмотрев на мое лицо, он протянул: – А-а… – Вот именно что «а-а»! – ответил я. – Но я не хочу делать соучастником и тебя тоже, поэтому, если спросят, как я выглядел, скажи, что, как всегда, жизнерадостным. В кабинете я убрал ключи и перчатки, затем подошел к своему письменному столу и набрал оранжерею. Вулф, должно быть, трудился в поте лица, так как ответил не сразу. – Да? – Простите, что оторвал от работы, но, думаю, вы должны знать, что дело гораздо серьезнее, чем просто незаконное проникновение в жилище. Речь о том, что пришлось потревожить труп женщины, умершей насильственной смертью. Ее квартира выглядела так, будто там пронесся торнадо. Женщина уже успела окоченеть. Задушена. Мы ее раздели, обнаружили прилепленный к коже ключ от ячейки камеры хранения на Гранд-Сентрал, взяли ключ и покинули квартиру. Я позвонил из телефонной будки в полицию, а Сол отправился на вокзал проверить ячейку. Он будет здесь примерно через двадцать минут. – Когда она умерла? – Более двенадцати часов назад. Точнее не могу сказать.