– В котором часу вчера приходил Уильям Лессер? – В шестнадцать тридцать. Тишина. Затем Вулф произнес: – Мы ничего не можем сказать, пока не узнаем, что лежит в ячейке. Если это еще одна крупная сумма наличных денег… Впрочем, давай не будем гадать на кофейной гуще. В любом случае вы с Солом займетесь содержимым ячейки. Я с трудом поборол искушение спросить, не хочет ли Вулф, чтобы мы принесли нашу находку в оранжерею. Ему наверняка пришлось бы сказать «нет», а ставить перед Вулфом, и так расстроенным новостью об очередном трупе, проблему морального выбора, было бы явным перебором. В том, что касается поведенческих привычек, в отличие от Вулфа, для меня нет железных правил, поэтому, когда он положил трубку, я вышел на крыльцо встретить Сола. Я даже спустился на семь ступенек на тротуар. Двое соседских ребятишек, игравших на мостовой в мяч, остановились, перешли на другую сторону улицы и вылупились на меня. Наш дом и его обитатели всегда привлекали к себе самый живой интерес соседской ребятни, дом казался им зловещим или просто загадочным, уж не знаю, каким именно, с тех пор как я впустил для беседы с Вулфом мальчика по имени Пит Дроссос[5], который на следующий день был найден убитым. К тому времени как я, наверное, в десятый раз посмотрел на часы, ситуация с глазеющими на меня мальчишками стала слегка напрягать, и я собрался было вернуться на свой наблюдательный пункт за односторонним стеклом во входной двери, когда к дому подкатило такси. Из машины, расплатившись с таксистом, вышел Сол со среднего размера черным кожаным чемоданчиком в руке. Предоставив ему честь первым внести в дом долгожданную награду, я поднялся вслед за ним по ступенькам крыльца. Сол отнес чемоданчик в кабинет и поставил на кресло. Судя по внешнему виду, чемодан был ручной работы. Замок был вскрыт, явно не специалистом, и крышка держалась только благодаря боковым защелкам. Я спросил Сола: – Кто будет первым говорить? Ты или я? – Говори. – С удовольствием. Вулф все верно угадал. Моллой хранил это в квартире у секретарши, а после его смерти, возможно, сразу, а возможно, только вчера, она вскрыла чемодан и заглянула внутрь. – Я прикинул вес чемодана. – Еще одно умозаключение: она не вынула содержимое. Потому что в противном случае ей не пришлось бы прятать чемодан в ячейку и приклеивать к груди ключ, а также потому, что чемодан остался полным. Вулф велел нам осмотреть содержимое сперва, полагаю, на предмет отпечатков пальцев. Я достал из шкафа нужные принадлежности, и мы принялись за дело. Мы, конечно, не были такими опытными специалистами, как тот эксперт, работавший с железным ящиком из сейфовой ячейки, и все-таки, когда мы закончили, у нас оказался целый набор фотографий отпечатков с пометками о месте их нахождения, которые было не стыдно показать другим. Естественно, отпечатки понадобятся нам только в будущем, поскольку у нас не было образцов для сравнения. Положив фотографии в конверт и убрав все лишнее, мы поставили чемодан на мой письменный стол и открыли. Чемодан был на две трети заполнен самыми разными вещами. Там лежали рубашки и галстуки, вероятно самые любимые, с которыми Моллой не хотел расставаться, пара домашних тапочек, шесть тюбиков крема для бритья, две пижамы, носки, носовые платки и прочие личные вещи. Сложив все это добро на моем письменном столе, мы добрались до пухлого кожаного портфеля. С него, конечно, тоже не мешало бы снять отпечатки, но мы с Солом уже сгорали от нетерпения, поэтому, вынув из чемодана портфель, я открыл его и извлек содержимое. В портфеле улик было столько, что хватило бы на экспозицию в музее криминалистики. Сол поставил рядом со мной кресло, и мы вместе принялись осматривать содержимое. Не стану описывать лежавшие в портфеле вещи и даже перечислять их, так как это заняло бы слишком много времени, ну и кроме того, именно Вулф отгадал местонахождение сокровища, а потому не следовало лишать его удовольствия демонстрировать найденные улики. Мы практически закончили работу к шести часам, когда из оранжереи спустился Вулф. Он направился было к своему письменному столу, но свернул к моему и устремил сердитый взгляд на сваленную в кучу мужскую галантерею. – Это всего лишь обертка. – Я постучал по вынутой из портфеля толстой пачке бумаг. – Вот то, что мы искали. Здесь достаточно улик, чтобы взять его за жабры. Вулф забрал бумаги, сел за письменный стол и углубился в изучение. Мы с Солом засунули оставшееся барахло обратно в чемодан, закрыли его, сели и стали ждать. Первые десять минут мы слышали лишь шелест бумажек и невнятное бормотание Вулфа. Он уже практически просмотрел всю пачку, когда зазвонил телефон. Я снял трубку: – Кабинет Ниро Вулфа. Арчи Гудвин… – Это Стеббинс. Я насчет женщины по фамилии Брандт. Делии Брандт. Когда ты в последний раз ее видел? – Погоди секунду. Сейчас чихну. – Прикрыв рукой микрофон, я повернулся к Вулфу. – Стеббинс спрашивает насчет Делии Брандт, если вам интересно. Вулф нахмурился и после секундного колебания приложил к уху трубку. После чего я убрал руку с микрофона и, громко чихнув, произнес: – Надеюсь, я не подцепил простуду. Последний раз, когда я болел… – Кончай тянуть кота за хвост! – гаркнул Стеббинс. – Я задал тебе вопрос. – Знаю, что задал. Хотя на сей раз тебе виднее. Если есть хоть какая-то причина, серьезная или не очень, почему я должен отвечать тебе на вопросы о женщине по имени Делия Брандт, так и скажи. – Нашли ее тело. Убита у себя дома. Твое имя и адрес записаны в ее телефонной книге. В самом конце списка. Когда ты видел ее в последний раз? – Боже мой! Она мертва? – Ага. Когда человека убивают, он становится мертвым. Кончай придуриваться! – Я не придуриваюсь. Но если бы я не отреагировал, ты непременно решил бы, что именно я ее и убил. В первый и последний раз я видел Делию Брандт в среду вечером, примерно в половине десятого, у нее дома. Мы хотели узнать подноготную Моллоя, а она десять месяцев проработала у него секретаршей. Пока того не пришили. Ну а еще я поговорил с ней по телефону в четверг поздно вечером. Очень недолго. Вот, собственно, и все. – Значит, вы просто собирали сведения о его подноготной? – Вот именно. – Мы хотим, чтобы ты к нам приехал и рассказал, что вам удалось нарыть. Прямо сейчас. – А ты где? – В убойном отделе. У меня здесь парень по имени Уильям Лессер. Когда ты видел его в последний раз? – Назови причину, почему я должен тебе это говорить. Люблю знать причину. – Ага, я в курсе. Он пришел в квартиру Делии Брандт двадцать минут назад и застал там нас. Он говорит, они договорились встретиться. А еще он говорит, что подозревает в ее убийстве тебя. Ну что, достаточно убедительная причина? Так когда ты видел его в последний раз? Но мне не пришлось отвечать на вопрос, поскольку в разговор вмешался Вулф: – Мистер Стеббинс, это Ниро Вулф. Мне хотелось бы поговорить с мистером Кремером. – Он занят. – Могу поклясться, Стеббинс, услышав голос Вулфа, сразу начал хрипеть. – Мы хотим, чтобы Гудвин явился к нам. – Только после того, как я поговорю с мистером Кремером. Молчание. И наконец: – Не кладите трубку. Пойду узнаю. Мы стали ждать. Я посмотрел на Вулфа, но не поймал его взгляда. Вулф сидел, закрыв глаза. И открыл только тогда, когда услышал голос Кремера. – Вулф? Кремер. Что вам от меня нужно? – Хочу разоблачить убийцу. И уже готов это сделать. – Все, я уже еду к вам! – Нет. Мне еще нужно изучить кое-какие документы. Прямо сейчас ваш визит будет неуместен. Жду вас в девять. Приведите с собой мистера и миссис Ирвин, мистера и миссис Аркофф… ну а еще, если хотите, мистера Лессера. Он заслуживает приглашения. Но остальные должны быть непременно. В девять часов. – Черт побери, я хочу знать… – Всему свое время. Сейчас меня ждет работа. Вулф положил трубку, я последовал его примеру. – Арчи, позвони мистеру Фрейеру, мистеру Дигану и мистеру Херолду. Если он захочет прийти с женой, милости просим, – сказал Вулф. – В таких случаях чем больше зрителей, тем лучше. И сообщи миссис Моллой. – Миссис Моллой здесь не будет. – Но она же дома. – Я хочу сказать, она не будет в числе зрителей. По крайней мере, если сюда придет мистер Херолд. Она не знает, что Питер Хейс на самом деле Пол Херолд. Так давайте позволим ему самому признаться миссис Моллой, когда придет время. В любом случае миссис Моллой сейчас не хочется быть на людях, ну а вам она здесь, собственно, и не слишком нужна. – Очень хорошо. – Вулф бросил на меня ехидный взгляд. Впрочем, Вулф наверняка назвал бы свой взгляд по-отечески понимающим, но лично я счел его ехидным. – Разумеется, в квартире Делии Брандт тебя сегодня не было. Если потребуется объяснение, откуда у меня документы, я готов его предоставить. – Тогда на сегодня моя работа закончена? – спросил Сол. – Нет, ты будешь рядом с подозреваемым. Он превратился в настоящего маньяка. Пообедаешь с нами? Ну а сейчас мне нужно поработать с бумагами. И Вулф вернулся к кипе бумаг. Глава 18 Хозяин опоздал на вечеринку, и не по своей вине. Я не присутствовал при конфиденциальном разговоре, состоявшемся по настоянию Кремера между ним и Вулфом, так как в любом случае был занят, но слышал их голоса через закрытую дверь, когда встречал в прихожей прибывших гостей. Красное кожаное кресло было зарезервировано для инспектора Кремера, а Пэрли Стеббинс сидел в стоявшем у стены соседнем кресле, лицом к собравшимся. Джером и Рита Аркофф, Том и Фанни Ирвин заняли места в первом ряду, где мы с Солом специально расставили для них кресла; Том Ирвин придвинулся поближе к жене, хотя, в отличие от первого раза, не взял ее за руку. Мистер и миссис Херолд, а также Альберт Фрейер устроились возле глобуса, несколько поодаль. За спиной Аркоффов и Ирвинов расположились Уильям Лессер и Патрик Диган, а между ними, чуть-чуть отодвинув стул назад, уселся Сол Пензер. Таким образом, между мной и Диганом не имелось никаких преград, а Сол находился от него на расстоянии вытянутой руки. На часах было уже четверть десятого, и тишина, изредка нарушаемая приглушенным бормотаньем, уже начала немного давить. И тут дверь открылась, в кабинет вошли Вулф с Кремером. Вулф сел за свой письменный стол, Кремер остался стоять, чтобы держать речь. – Хочу, чтобы вы поняли, – заявил он, – это не официальное расследование. Пятеро из вас прибыли сюда по моей просьбе, и это всего лишь просьба. Мы с сержантом Стеббинсом находимся здесь в качестве наблюдателей и поэтому не несем никакой ответственности за то, что скажет или сделает Ниро Вулф. На данный момент положение дел таково, что вы можете встать и уйти, когда захотите. – Инспектор, значит, все это не совсем законно? – поинтересовался Аркофф. – Я сказал, что вы можете встать и уйти. – Еще немного потоптавшись на месте, Кремер сел в кресло и сердито посмотрел на Вулфа. Вулф обвел взглядом присутствующих. – Итак, я собираюсь начать, – доверительным тоном произнес он, – сообщив вам о совпадении, хотя это и не столь существенно. Да-да, несущественно, но не неуместно. Когда сегодня утром за завтраком я читал «Таймс», то на первой полосе заметил официальное сообщение из Вашингтона. – Вулф взял со стола газету. – С вашего позволения, я зачитаю вам отрывок из него: «Сегодня подкомиссией сената был одобрен закон о раскрытии информации, согласно которому все частные пенсионные и благотворительные программы обязаны предоставлять правительственным инспекторам всю бухгалтерскую отчетность. Подобная рекомендация была сделана на основании результатов двухгодичного расследования незаконных практик: начиная с ведения двойной бухгалтерии и заканчивая расхищением на сумму девятьсот тысяч долларов. По утверждению комитета, размер фондов пенсионных и благотворительных проектов значительно увеличился, позволяя обеспечивать льготами двадцать девять миллионов рабочих и сорок шесть миллионов иждивенцев. В настоящее время авуары одних лишь пенсионных фондов в общей сложности составляют двадцать пять миллиардов долларов. Сенатская группа во главе с сенатором-демократом Полом Х. Дугласом из Иллинойса заявила: „В то время как большинство благотворительных и пенсионных фондов управляется вполне добросовестно и ответственно, во многих случаях права и равенство прав бенефициаров преступно игнорируются. В других случаях фонды благотворительных и пенсионных программ нередко растрачиваются и становятся добычей бесчестных людей“».