– Зависит от месяца. Примерно триста дней. – Мы могли бы назвать статью «Последние триста дней жертвы»… – Отличная идея! Я так понимаю, вы иногда обедали с мистером Моллоем в ресторане. Было ли это… – Кто вам сказал? У меня имелось три варианта: встать и уйти, придушить ее или насесть на нее. – Послушайте, мисс Брандт, у меня почасовая оплата, и мне еще нужно заработать эти деньги. Итак, за обедом вы обсуждали деловые вопросы или встречались чисто по-дружески? Она улыбнулась, став еще симпатичнее: – Ой, чисто по-дружески! Он никогда не обсуждал со мной деловые вопросы. Так получилось, что он не хотел обедать с женой, а есть в одиночестве не любил. Я бы хотела, чтобы вы вставили это в статью. Поговаривают, будто я позволяла ему лишнее, но я не из таких. – А он пытался позволить себе лишнее? – Ой, ну конечно! Женатые мужчины вечно так делают. И все потому, что жены больше не позволяют им ничего лишнего. – Ага. Вот поэтому-то я и не женюсь. А он… – Ой, значит, вы не женаты?! Впрочем, наверняка она вас уже утомила. По крайней мере, меня точно утомила, но я был при исполнении и провел у нее битых три часа. Это был мой крест, и мне предстояло пронести его до конца, а я находился только на полпути. Нам обоим захотелось пить, и она принесла из кухни бутылку имбирного эля, бутылку джина и два стакана, в каждом из которых лежало по кубику льда. Извинившись, я сказал, что у меня язва желудка, и попросил молока. Молока у нее не было, и я сказал, что выпью воды. В случае крайней необходимости я был готов до конца исполнить свой долг, но эль с джином не стал бы пить даже ради того, чтобы выведать всю подноготную отцеубийцы Лиззи Борден. Достаточно и того, что мне пришлось сидеть и смотреть, как хозяйка дома потягивает это пойло. По дороге в такси на встречу с Делией Брандт меня мучили угрызения совести, что приходится морочить голову бедной работающей девушке этой липовой историей. По дороге в такси домой, после того как я сказал ей, что дам знать, понравилась ли редактору идея, моя совесть крепко спала. Если бы совесть могла храпеть, я услышал бы богатырский храп. Вулф, который редко идет на боковую раньше полуночи, сидел за письменным столом и читал «Тайное соглашение» Мерла Миллера. Когда я вошел, Вулф даже не поднял на меня глаза, поэтому я достал из сейфа расходную книгу, внес туда суммы, выданные оперативникам на расходы, по сотне баксов каждому, положил книгу обратно, запер сейф и убрал бумаги с письменного стола. Не люблю начинать день за захламленным столом. Затем я встал и посмотрел на Вулфа: – Прошу прощения. Есть что-нибудь новенькое от Фреда или Джонни? Вулф дочитал параграф и поднял голову: – Нет. Фред позвонил в одиннадцать и сказал, что пока ни на шаг не продвинулся. Джонни пока не звонил. – Я могу отложить свой отчет до утра? – Нет. Завтра сюда придет та женщина. Итак, удалось что-нибудь узнать? – Не знаю. – Я сел в кресло. – Она или пустоголовая кукла, или чертовски хорошо притворяется. Каждое предложение она начинает с «ой!». Вы бы свалили оттуда уже через три минуты. Она хлещет имбирный эль с джином в пропорции четыре к одному. – Не может быть. – Да. – Боже правый! А ты? – Нет. Но мне пришлось на все это смотреть. Итак, два момента. Как-то раз в прошлом октябре у Моллоя оторвалась пуговица на пиджаке, и Делия Брандт предложила ее пришить. А когда она шила, из кармана вывалились какие-то бумаги, и она их мельком просмотрела. По крайней мере, она так говорит. Бумаги или сами выпали, или их могли вынуть. В любом случае она успела бросить взгляд на одну из них – там был список имен и какие-то цифры, – но тут из кабинета внезапно вышел Моллой, выхватил бумагу и всыпал секретарше по первое число. Он даже дал ей оплеуху – последнее не для протокола, так как она не хочет, чтобы это было в статье, а кроме того, он извинился и вечером угостил ее за обедом шампанским. Она говорит, он так разозлился, что аж побелел. – А что за имена и цифры? – Я надеялся, что вас это заинтересует. Она не помнит. Думает, денежные суммы, но не уверена. – Негусто. – Так точно, сэр. Со вторым случаем аналогичная история, правда он произошел недавно. Уже после Рождества, в канун Нового года, Моллой как-то спросил ее, не хочет ли она поехать с ним в Южную Америку. Он собирался туда по делам, и ему нужен был секретарь. Должен сказать, что он пытался позволить себе кое-какие вольности, однако она его одернула. Ей понравилась идея поездки в Южную Америку, но если здесь он уже позволял себе вольности, значит там тем более пойдет вразнос, и она обещала подумать. Он ответил, что времени на раздумье не слишком много, так как дела ждать не будут. А еще он сказал, что дело сугубо конфиденциальное, и попросил никому не говорить о поездке. Она решила потянуть резину и не говорила ни «да» ни «нет» вплоть до третьего января, когда его убили. По крайней мере, так она утверждает. Думаю, она сказала «да». Лгунья из нее никакая. Кстати, я еще не говорил, что у нее мысли где-то витают. – Где витают? Я неопределенно помахал рукой: – Просто витают. Вы бы получили огромное удовольствие от общения с ней. – Не сомневаюсь. – Вулф бросил взгляд на часы: начало первого ночи. – А она устроилась на работу? – О да, в центре города. В какую-то фирму, занимающуюся импортом. Очевидно, не связанную с нашим делом. – Очень хорошо. – Вулф отодвинул кресло, зевнул и поднялся. – Джонни уже должен был отчитаться. Проклятье, он слишком много о себе возомнил! – Какие-нибудь инструкции на утро? – Нет. Ты нужен мне здесь. Посмотрим, как будут развиваться события. Если, конечно, будут. Спокойной ночи. Вулф направился к лифту, а я – к лестнице. Поднявшись к себе в комнату, я разделся и решил, что мне должна присниться Сельма Моллой. Типа она оказалась в ловушке в горящем здании, у окна верхнего этажа, и боится прыгнуть вниз на растянутую пожарными сетку. Я поднимаюсь наверх, отодвигаю пожарных, протягиваю к Сельме руки, она падает в мои объятия, легкая как перышко. То, что она легкая как перышко, важная часть моего сна, поскольку иначе можно переломать все кости. Впрочем, эта оговорка не имеет значения, потому что мужчина не может нести ответственность за свои сны. Но номер не удался. В ту ночь мне вообще ничего не снилось. А утром я даже не вспомнил о том, что хотел увидеть во сне. Впрочем, утром я могу хоть о чем-то вспомнить лишь после того, как умоюсь, приму душ, побреюсь, оденусь и спущусь на кухню. После стакана апельсинового сока туман в голове начинает потихоньку рассеиваться, а после кофе он улетучивается. Хорошо еще, что Вулф привык завтракать у себя в комнате – Фриц приносит ему туда еду на подносе, – а потом сразу поднимается в оранжерею. Если бы он увидел меня до завтрака, то уже давным-давно выставил бы за дверь или я уволился бы сам. Четверг выдался хлопотливым. С утренней почтой получили три письма от разных П. Х., откликнувшихся на объявление, и мне пришлось писать им ответы. Потом из Омахи позвонил Джеймс Р. Херолд. Его жена совсем потеряла терпение. Я сказал ему, что у нас этим делом занимаются пять человек, включая Сола Пензера и меня, и мы сообщим ему, как только узнаем хоть что-то ценное. Затем Фред Даркин явился лично, чтобы посоветоваться. Он обошел пять заведений с телефонами-автоматами в пределах двух кварталов от дома на Пятьдесят второй улице, но не нашел никого, кто запомнил бы мужчину, звонившего по телефону около девяти вечера третьего января. Продавец содовой и мороженого, дежуривший в аптеке в тот вечер, уволился и уехал куда-то в Джерси. Итак, должен ли Фред попытаться его разыскать? Я ответил «да» и пожелал Фреду удачи. Орри Кэтер позвонил из офиса Фрейера, чтобы узнать, нашли ли мы адвоката для миссис Моллой, чтобы оформить по закону ее права. Я ответил, что пока нет, поскольку мы собираемся сделать это лишь после ее встречи с Вулфом. Наконец, позвонил Лон Коэн из «Газетт» и попросил меня отгадать загадку. В общем, он сказал так: «Во вторник Арчи Гудвин заявляет мне, что их с Ниро Вулфом не интересует суд над Хейсом по делу об убийстве. П. Х. в объявлении, которое дал Вулф, – совсем другой человек, никакой связи. Но в среду вечером Гудвин передает мне через Сола Пензера записку, в которой просит дать ему четкий снимок Майкла М. Моллоя. Итак, загадка состоит в следующем: в чем разница между Арчи Гудвином и двуличным лжецом?» Я не винил его, но и не мог просветить, а потому ответил, что записка, которую принес Сол, должно быть, фальшивка, и пообещал предоставить материал для первой полосы, как только мы хоть что-то нароем. Сельма Моллой явилась ровно в одиннадцать. Я провел посетительницу в дом, в прихожей снял с нее пальто в спокойную серую клетку и уже собирался было повесить пальто на вешалку, как двери лифта открылись и оттуда появился Вулф. Он остановился лицом к миссис Моллой, наклонил голову примерно на дюйм, когда я представил даму, повернулся и прошествовал в кабинет, куда я и провел Сельму, усадив в красное кожаное кресло. Вулф сел и перевел глаза на посетительницу, стараясь особо не хмуриться. Он терпеть не мог работать, а сегодня ему предстояло провести весь день в трудах, причем в обществе женщины. И тут его осенило. Он повернул голову и произнес: – Арчи, так как миссис Моллой меня не знает, а вы с ней уже познакомились, возможно, тебе стоит самому рассказать ей о юридических процедурах для получения прав на имущество мужа. Удивленно прищурившись, она повернулась ко мне. У себя в квартире она сидела спиной к окну, а здесь – к нему лицом, однако более яркое освещение ничуть не ослабило мою готовность сопротивляться воздействию ее чар. – Его имущество? – переспросила она. – А мне казалось, мы собирались продолжить с того места, на котором остановились вчера. – Мы так и сделаем, – заверил я Сельму. – Кстати, я вчера говорил, что сегодня меня здесь не будет, но планы изменились. Риелторская фирма вашего мужа является частью расследования. Нам нужен доступ к бумагам и документам Моллоя, а так как он не оставил завещания, право на них переходит к его вдове, то есть к вам. Конечно, вы можете позволить нам взглянуть на то, что хранится в квартире, но в любом случае необходимо выполнить некие юридические формальности, – например, вас должны назначить душеприказчиком. – Но я не желаю быть душеприказчиком. И не желаю иметь ничего общего с его имуществом. Возможно, я бы взяла кое-что из предметов меблировки, если… – Фраза повисла в воздухе; миссис Моллой покачала головой. – Нет, мне ничего не нужно. – А как насчет наличных денег на текущие расходы? – Я уже задавала себе этот вопрос вчера вечером после вашего ухода. – Она посмотрела мне в глаза. – Разве что Ниро Вулф рассчитывает на то, что я оплачу его услуги. – Нет, не рассчитывает. – Я посмотрел на Вулфа, его голова едва заметно отклонилась влево и снова назад, а это означало, что мы по-прежнему не раскрываем имени нашего клиента, и снова встретился взглядом с миссис Моллой. – Наш интерес в этом деле возник после разговора с мистером Фрейером, и все, что нам от вас нужно, – это информация. Я спросил насчет наличных денег исключительно потому, что ваш муж, среди прочего имущества, наверняка располагал определенной суммой денег. – Если после него и остались какие-то деньги, мне они не нужны. У меня имеются кое-какие собственные сбережения. Этого вполне хватит на первое время. Просто я пока еще не знаю, чем собираюсь заняться. – Она задумчиво прикусила нижнюю губу. – Да, я пока еще не знаю, чем собираюсь заняться, но не хочу быть душеприказчиком и иметь хоть какое-то отношение к имуществу мужа. Мне давно следовало от него уйти, ведь я выходила замуж, хорошо понимая, на что иду, и моя глупая гордыня… – Хорошо, но если бы мы получили возможность взглянуть на бумаги вашего покойного мужа, это помогло бы делу. На его чековую книжку, например. Мисс Брандт говорит, что вся мебель из офиса продана, но, прежде чем ее увезли, какой-то человек очистил от содержимого ящики письменных столов. Вы в курсе? – Да, это сделал мой друг. Между прочим, он был также другом моего покойного мужа – Том Ирвин. Он сказал, что офис необходимо закрыть, и я попросила его взять это на себя. – А что он сделал с содержимым ящиков? – Отвез ко мне на квартиру. Все и сейчас там. В трех картонных коробках. Правда, я туда не заглядывала. – А вот я бы хотел посмотреть. Вам придется задержаться здесь с мистером Вулфом. Я мог бы подскочить к вам на квартиру, если бы вы любезно согласились дать мне ключи. – Конечно. – Она, ни секунды не колеблясь, открыла сумочку. Подобная доверчивость по отношению к незнакомому человеку нисколько не умалила достоинств миссис Моллой в моих глазах. Это означало, что теперь, когда ее П. Х. был осужден за убийство, все остальное ее мало волновало; кроме того, мы как-никак были с ней немного знакомы. Получив от Вулфа кивок в знак согласия, я взял у миссис Моллой ключи, сказал, что непременно сообщу, если найду хоть что-то полезное, обещал предоставить ей полную опись изъятых вещей и направился в прихожую. Но едва я успел снять с вешалки пальто, как прозвенел звонок, и через одностороннюю стеклянную панель в двери я увидел на крыльце Сола Пензера. Повесив пальто обратно, я впустил Сола в дом. Что касается Сола, то есть у него кое-какие странности, которых я решительно не понимаю и никогда не пойму. Взять, к примеру, старую кепку, которую он вечно носит. Надень я такую кепку для слежки за объектом, меня вычислили бы у ближайшего дома. Надень я такую кепку при обходе домов для получения нужных сведений, удивленные жители решили бы, что я полоумный или просто чудик, и наглухо задернули бы занавески. Однако Сола невозможно вычислить, если он сам того не захочет, а по способности извлекать любую информацию из самого нутра собеседника его можно сравнить разве что с желудочным зондом. Пока Сол вешал пальто и засовывал кепку в карман, я вернулся в кабинет, чтобы доложить Вулфу. Вулф велел провести Сола в кабинет, я прошел следом. – Ну что? – поинтересовался Вулф. Сол, покосившись на красное кожаное кресло, сказал: – Я с отчетом. – Выкладывай. У нас с миссис Моллой общие интересы. Миссис Моллой, это мистер Пензер. Она спросила: «Как поживаете?» – и Сол поклонился. Еще одна странность Сола: манера кланяться. Его поклон такой же нелепый, как и его кепка. Сол сел в желтое кресло, так как знал, что Вулф любит, чтобы лицо собеседника находилось на уровне его глаз, и приступил к отчету: – Двое служащих компании «Метрополитен сейф депозит» узнали лицо на фотографии Майкла М. Моллоя. Они утверждают, что на фотографии Ричард Рэндалл – человек, арендовавший у них сейф. Я не стал говорить им, что это Моллой, но, думаю, один из них догадался, что дело нечисто. Я не стал выяснять, какого размера сейф, или когда Ричард Рэндалл его впервые арендовал, или какие-либо другие подробности, решив сперва получить от вас указания. Если они всполошатся, начнут выяснять и обнаружат, что один из их сейфов был арендован под чужим именем человеком, которого впоследствии убили, то непременно уведомят окружного прокурора. Я не знаю закона, не знаю, имеет ли право окружной прокурор после вынесения приговора искать улики, но, полагаю, вам бы хотелось первым добраться до сейфа. – Так и есть, – согласился Вулф. – Насколько точно установлена его личность? – Я бы мог побиться об заклад. Короче, я полностью удовлетворен. Хотите узнать, как все прошло?