–  Я скажу своим людям, что у них новый командир. На время, конечно… –  А ты, пленник, собираешься и дальше оставаться командиром? – спросил я напрямую. Пехлеван откровенно смутился. –  Да, я как-то не слишком чувствую себя пленником, – сознался он. –  Не нужно было разрешать переносить тебя сюда, – сказал мой спутник. – В подвале моего дома ты чувствовал бы себя более адекватно ситуации. Пехлеван едва ли знал такое слово, как «адекватно», – он все же не имел философского образования. Главарь попытался поморщиться, но это вылилось в гримасу боли, и, наверное, даже против собственной воли Шахмардан Саламович схватился двумя руками за челюсть. Это ему еще раз напомнило, что он побежденный и пленник. Однако мне было вовсе не до выяснения приоритетов. –  Этот вопрос считаю решенным, – сказал я категорично. – Командовать парадом буду я! Пехлеван не возразил, хотя я не уверен, что он понял фразу, как и недавно прозвучавшее слово «адекватно». –  Теперь следующий важный вопрос. Я должен знать, насколько подготовлены люди, которых я поведу в бой. –  Я не держал у себя в отряде трусов, – обиделся Пехлеван. –  На одной смелости далеко не уедешь. Пуля самого смелого бойца остановит. Мне нужно знать, кто наиболее подготовлен в военном отношении. –  Подготовлены все более-менее одинаково, – вяло ответил Пехлеван, и я понял, что он, как многие современные партизаны, своих бойцов специально не готовил. Значит, общий уровень – это приблизительно уровень Илдара. Не ахти, конечно, однако приходится довольствоваться тем, что есть под рукой. –  Пусть так. Боевая подготовка, значит, никакая… Извини, Пехлеван, но я невысокого мнения о твоих командирских способностях. Организовать обучение я уже не успеваю. Поэтому мне следует знать, кто имеет хотя бы хорошие спортивные данные. Пехлеван нахмурился. Видимо, он был более высокого мнения о себе. Тем не менее ответил, хотя и очень сдержанно: –  У всех качественная борцовская школа. –  Знаешь, когда я подбираю солдат-новобранцев себе во взвод, то имею возможность взять и борцов, и боксеров, и каратистов, и дзюдоистов. Но их я беру в последнюю очередь. А выбираю всегда тех, кто умеет терпеть. Лыжников, биатлонистов, бегунов-стайеров. Выносливость и умение терпеть, умение побороть себя, идти на характере, когда ноги не передвигаются, – это главные качества бойца спецназа. Остальному я их научу. А терпению научить трудно. Оно или есть, или его нет. –  У меня все парни с характером, – продолжал Пехлеван гнуть свою линию. –  Хорошо, – согласился я безнадежно. – Назови мне трех самых выносливых, пусть эта выносливость проявляется только на борцовском ковре. Это не важно. Троих выбери. –  Выносливее те, кто меньше весит. –  Имена… Пехлеван назвал три имени, почти не задумываясь. –  Запомни, Абумуслим Маналович, – попросил я своего спутника. – Мне трудно ваши имена и фамилии держать в памяти. –  Я запомнил. Я бы еще одного сюда же добавил. Своего ученика. Он тоже из отряда Пехлевана. Вообще усталости не знает. –  Хорошо. Пусть их будет четыре человека. Этих четверых я сразу возьму с собой. Итого, что мы сейчас имеем? –  Двенадцать человек, если Илдар всех соберет. С ним вместе двенадцать, – посчитал Пехлеван. – Четверо со мной. Но я хотел бы этих четверых оставить рядом с собой. Лагун хитрый. Он может завязать с тобой бой основными силами, а пару человек послать в обход, чтобы меня уничтожить. И потому я хотел бы иметь прикрытие. –  А в доме кто еще? – спросил я. – Просить за тебя приходило несколько мужчин. –  Как солдаты они никакие. А в доме только хозяин, остальные женщины. С женщинами, независимо от того, возьмут они в руки оружие или нет, федералы воюют, я знаю, – он сказал это с вызовом, желая уколоть меня. –  Бывает, – согласился я мягко. – Я сам однажды приказал расстрелять снайпершу из Эстонии – не было возможности тащить ее до следователей. Мы с боем отступали, и я приказал расстрелять. Да и ты, кажется, тоже воюешь с женщинами… –  Я?! – возмутился Пехлеван. –  Что стало с той продавщицей из ювелирного магазина? С той, которую ты похитил. –  Я приказал расстрелять эту шлюху! – ответил мой пленник. – Меня попросила об этом сестра. Эта шлюха хотела жить с ее мужем, и он уже объявил жене о разводе. –  А что ты с самим мужем сделал? – спросил я мимоходом, не задумываясь над вопросом. –  Его убил ты… – сказал он просто. До меня дошло. –  Значит, жена ювелира – твоя сестра? –  Дочь брата моего отца. У вас это называется двоюродная сестра. У нас – просто сестра. –  Теперь я понимаю, как Лагун заставил тебя послать своих парней на мину… Судя по тому, что Пехлеван не ответил, я был прав… Глава восьмая Договорить нам не дали. Вошел хозяин дома, за спиной которого стоял один из охранников моего пленника, кашлянул в кулак, привлекая наше внимание, и сообщил: –  Пришел Илдар, привел людей. Он собрал только девять человек. Двоих не нашел. Их нет дома, и родители не знают, где они. –  Я соберу еще людей, – пообещал Абумуслим Маналович. – Из стариков, кто еще ружье в руках держать не разучился. Они тоже выйдут. И я пойду сам. Бегать по сугробам нам будет трудно, но стрелять мы умеем. –  Сколько человек ты наберешь? – спросил я. –  Вместе с Пехлеваном нас выходило восемь человек. Против того же подполковника. Думаю, и сейчас все выйдут. Есть еще люди, но у них нет в доме оружия. –  Значит, вместе со мной нас будет девятнадцать человек. В отряде Лагуна двадцать семь… Ничего, справимся. Пехлеван, какое оружие у твоих людей? –  «Калаши». Больше ничего. Есть два с подствольниками, но к ним нет гранат. –  Это плохо. Гранаты нам нужны. –  Ручные гранаты есть. Два десятка «Ф-1» наберется. –  Уже легче… Мин нет? –  Ни одной не осталось. –  Где гранаты? У бойцов? –  У меня. –  Распорядись, чтобы принесли. –  Омахан, – сказал Пехлеван охраннику, стоявшему за раскрытой дверью. – Принеси гранаты. Все. Мы переживем без них. Самовар надеется не пустить людей подполковника в село. За дверью раздалось два вздоха: тяжко вздохнул охранник и с облегчением – хозяин дома. Омахан ушел. Пора было двигать и нам, тем более что за окном постепенно светлело. Снегопад стал более редким, а тучи над селом – не такими тяжелыми. Следовало торопиться. –  На всякий случай, – попросил Пехлеван, – дай мне номер твоего телефона. Я продиктовал; он набрал номер сразу в память своей трубки и дал мне свой номер, который я набирать не стал, но запомнил. –  Желаю тебе побыстрее прийти в себя, – напоследок сказал я Пехлевану. – Хотя, мне кажется, без хирурга тебе не обойтись, иначе боль в челюсти не прекратится никогда. Но мы пошли. Снегопад кончается. Пусть Омахан вынесет гранаты на улицу… * * * Снегопад, как мне показалось ранее, не стал более слабым. Только небо почему-то посветлело, словно тучи сменили цвет. Впрочем, все это обещало скорое прекращение всяких погодных аномалий, и мне стоило спешить, чтобы воспользоваться естественной завесой, скрывающей меня днем точно так же, как она могла бы скрыть ночью. –  Абумуслим Маналович, кого вы с Пехлеваном рекомендовали мне как самых выносливых бойцов? – спросил я своего провожатого. Старик выкрикнул имена. Четверо самых, пожалуй, мелких бойцов вышли вперед. –  Это, так сказать, резерв главного командования. Попрошу всех быть рядом со мной. Сейчас отправляемся в дальний и трудный рейд.