— А жене вы говорили? Жена патологанатома заведовала детской больницей и была очень хорошим человеком. — Да конечно. Мы же ее позвали, когда обнаружили, капельницу ему поставили. Бедная она женщина. Ни она, ни сын ничего не могут поделать. — Да, это — проблема, — согласилась Дина, — Но ничего. Пока мы вместе работаем, вы точно отдохнете. Главное, чтобы не было задержек в работе. — Все будет хорошо. Тут у нас, у Нины есть проблема. Возможно, потом у Вас будет работа по ее внучке. — Что? — не поняла Гнатенко. Нина была санитаркой патологоанатомического морга. — У нашей Нины беда. Ее невестка долго вообще не могла забеременеть. Потом у нее четыре беременности не доносились. И вчера она родила. Нина так радовалась… А оказалось, что ребенок — с уродствами развития. — С какими? — Мы не знаем. Но педиатр говорит, что не выживет. Представляете? Они предлагали молодым оставить ребенка. Но те, и Нина, сказали, что это их долгожданный первенец, что будет, то и будет. Сколько суждено — пусть проживет с ними, любящими родителями. Они ей пеленок таких красивых накупили, чепчиков… Мы сидим и плачем, пока Нина в роддоме сидит. — О Боже, почему ж так сложно все? — воскликнула Дина. — Если бы вы знали, какая у меня только что экспертиза была! Но до вынесения приговора не могу вам рассказывать, потом узнаете. А сама думала о том, какие разные матери существуют на этом свете. Те, которые любой ценой пытаются сохранить жизнь в любимом тельце, и те, которым оно совсем не дорого. Почему так происходит? Господи, Ты видишь все. Почему не наведешь порядок? — Дорогие коллеги, я удаляюсь на место основной работы, а если появится что-то здесь, то Вы меня позовете. — Конечно. Когда Дина вернулась в комнату приема, спиной к двери там уже кто-то сидел. А Валера что-то увлеченно говорил. — Юля, ты пока взяла анамнез? — спросила врач. — А это — не пациент, а наш интерн, представляешь? Наш начальник, как всегда, примет решение, никого не поставит в известность, и нате вам нежданчик! — А Вы — местный? — поинтересовалась Дина. — Нет, конечно. Теперь надо ему найти жилье. — Желательно — не дорогое, — смущенно произнес молодой человек. — Как Вас зовут? — Андрей Тихорецкий. — Вот что, Андрей. Без крыши над головой мы тебя не оставим, конечно. В крайнем случае, останешься здесь ночевать. Туалет, душ — есть. Диван — тоже. Даже телевизор есть. У тебя семья есть? — Нет пока. — Тоже правильно. С нашей специальностью, постоянные разъезды на места происшествия и походы в суд — верный путь к разводу. По крайней мере, в большинстве судебно-медицинских семей. Мы поспрашиваем, может, завтра найдем тебе жилье. Тетя Лиля тебе кушать приготовит. Да, Лилия? — Конечно, Валерий Михайлович. — Да что Вы, я сам в состоянии себе приготовить, — запротестовал новенький. — Поверь, юначе, так как наша тетя Лиля приготовит — ты не в состоянии. Интерн застеснялся от всеобщего внимания и покраснел. — Итак, со мной и остальными ты уже познакомился. А это — Ум, Честь и Совесть нашего отделения, — Дина Алексеевна Гнатенко. — О, я о Вас слышал, — вскочил парень. — Еще бы, — рассмеялась эксперт, — постоянно не соглашаюсь с начальством, спорю. Представляю, что Вам обо мне наговорили! — Нет, только хорошее. Даже героическое! Что Вы размотали несколько убийств одновременно… — «Размотали»! Во-первых, это мы вместе с Валерием Михайловичем «размотали», а во-вторых… — А во-вторых, чего уж скромничать? Таки размотали! И даже дождались награды! — весело подмигнул Валера сотрудникам, которые знали, как начальство поощрило Дину, — Вот! И он, подкатив рукав халата, показал интерну золотые часы, а потом в знак солидарности стукнул своим браслетом по Дининому. — На каком этапе сейчас твоя интернатура? — Ну, мы походили по разным лабораторным отделениям, немного поработали в морге и неделю были на приеме живых лиц. — Раз так, Алексеевна, то я с чистой совестью еду на Молдавию на пару деньков, а Вы знакомьте нашего коллегу со всеми нюансами. На МП — вместе, в суд — тоже. — Есть, сэр, — шутливо ответила Дина. — Ну что, Андрей, пойдемте в морг. Покажу Вам то, чего сама раньше никогда не видела. Тихорецкий с готовностью подскочил со стула и принялся на ходу одевать халат. Еще бы, поработать с легендарной Гнатенко, от которой все областное бюро на ушах стоит! Ему просто повезло, что его направили в интернатуру к ней в отделение. Дина открыла дверь в морг и пропустила молодого врача вперед. Андрей вошел и осмотрелся. Самый лучший, образцово-показательный морг области оказался довольно маленьким, но — чистым. Намного чище, чем в областном бюро. — Здесь у нас хранится инструментарий, емкости для анализов, одежда, подлежащая изъятию, ветошь, халаты, фартухи. Особых проблем нет. Иногда, конечно, забивается слив или перестает работать вытяжка. Хотя с ней проблема есть. Какая-то конструкция неудачная, поэтому, когда мы включаем ее, всю вонь несет к соседям-патанатомам. Они нас просят включать тогда, когда их нет, или просят предупреждать заранее. Андрей кивнул. — А теперь смотрите внимательно. Вот наш объект исследования. Дина с печальным видом развернула саван из пеленки и Андрей увидел тельце девочки. — А куда Вы органокомплекс поместили? А рука? — Такое тельце было изначально. — Как? — В таком виде было доставлено. Выпотрошенное. Интерн в ужасе отшатнулся от стола. — Это же какая тварь такое сделала? — Была сегодня у меня на освидетельствовании. Многодетная мать, которой не нужен был еще один ребенок. — Может она… того? Сумасшедшая была? — Не-е-ет. Я потом Вам объясню, сейчас просто не в состоянии. А Вас покормили? Андрей замялся и Дина поняла, что он еще голодный. — Идемте, пообедаем. — А у Вас столовая в больнице? — Нет, у нас тетя Лиля, наша санитарка, готовит. Мы скидываемся деньгами, иногда — продуктами. А на кофе-брейк покупаем пончики в буфете. В суде Вы уже были? — Нет. — Ну, вот как раз у меня на послезавтра повестка лежит, так что пойдем вместе. Вечером, как обычно, уложив детей спать, Дина мысленно подводила итог дня и планировала распорядок на следующий. Случай с Пантелейчук не выходил у нее из головы. Сейчас Дину уже ужасало не столько то, что та сделала со своим ребенком, сколько будничность, с которой это произошло. Обыденность и эмоциональная скудость, с которой убийца спокойно говорила о происшедшем, были для Дины шоком. У Дины весь день вертелась в голове какая-то фраза, наподобие: «Необъяснимая легкость бытия», «Неизъяснимая легкость бытия»? «Невыносимая»? Точно — неизъяснимая! Она вспомнила. Так назывался фильм, который ей так и не удалось посмотреть. Но цепляющее название Дина запомнила. Оно идеально подходило к этой ситуации вокруг убитой новорожденной. У Пантелейчук и наблюдалась такая легкость: легко родила, не задумываясь — убила, спокойно — расчленила… Вот от такой легкости бежали мурашки по коже. И лично Дина не могла вынести эту легкость. Уже засыпая, она бросила взгляд на своих спящих детей. «Носики-курносики» спокойно сопели, раскинувшись на кроватях. Если бы с ними что случилось, она бы просто не вынесла этого. Боевое крещение