— Я знаю большинство его эльфов, Айви. — Тон Луки настолько убедителен, что я почти верю ему. — Да? Ну, я новенькая. — Я расширяю глаза, глядя на него, чтобы подыграть. Дети улыбаются и смеются, болтая от восторга, пока мы немного расширяем историю, но никто из нас не верит другому, пока мы не решаем связаться с Большим Парнем. — После того как пройдет следующая буря, вы двое должны прийти к нам и покататься на коньках. У нас тоже есть пруд, и мы его расчистим. Расти раньше играл в хоккей и хочет, чтобы дети пораньше начали, — объясняет Фрэнки. Они хлопают в ладоши, болтая о совместном катании на коньках. — Да, и я бы с удовольствием послушала несколько историй Зио Баббо Натале, — говорю я, обращаясь к Луке. Он подавляет улыбку. — Ты уже была на курорте? Там потрясающий каток. Как долго ты здесь пробудешь? Надо будет обязательно познакомить тебя с мамой и папой. Ты будешь здесь на Рождество? —спрашивает Фрэнки на одном дыхании. — Хорошо, Фрэнки. Инквизиция окончена. Хватит вопросов. Никаких встреч с мамой и папой не будет. — Лука провожает ее назад, к ее мужу, который все еще возится с грузовиком. Фрэнки загадочно улыбается, как будто она тоже тайный эльф, только вместо того, чтобы работать на Старого Святого Ника, она работает на Святого Валентина. Я не возражала против ее вопросов. Просто хотела бы иметь на них ответы. ГЛАВА 8 ЛУКА Снегопад переходит от единичных хлопьев к устойчивой стене зимней белизны. Тем временем мы с Расти пытаемся решить, что делать с грузовиком и плугом. Он предлагает в следующий раз, когда будет в городе, поискать деталь, которая могла бы исправить ситуацию, хотя бы временно. Очевидно, он ежедневно спускается с горы, чтобы принести моей сестре хлеб баннок из паба «Ястреб и свисток». Закидоны беременной или что-то в этом роде. Попрощавшись, мы с Айви возвращаемся в дом. Ее щеки розовые, а глаза сияют, когда Птичка бросается к нам, словно мы отсутствовали несколько дней, а не минут. — Кто у нас хорошая девочка? Кто рад, что мы дома? — спрашивает Айви, осыпая собаку любовью. То, как она говорит «дома», замыкает поток энергии, который проносится через меня с тех пор, как я проснулся на рассвете и вспомнил, что Айви спит в комнате неподалеку. Этот импульс удваивается, когда мы соприкасаемся. Он превращается в тройную угрозу, когда я думаю о том, что она останется здесь еще надолго. Дом? Как будто Айви теперь тоже считает это место своим. Но в том-то и дело. Это мое. Моя крепость одиночества. Единственные гости, которых я приветствую, это те, с которыми я связан кровными узами, и они скорее вышвырнут меня за порог моего собственного дома, чем позволят мне прогнать их. Я хмыкаю, направляясь на кухню, чтобы приготовить обед. — Разве я неправ, желая, чтобы ты не так сильно нравилась моей сестре? Айви покачивает бедром. — Просто высказываешь свои мысли, да? — Это происходит на второй день. На третий день, ну... — Я пожимаю плечами, потому что неизвестно, что может произойти. Считая по пальцам, она говорит: — Я собираюсь изменить свой отзыв о «Коста Шале», добавив, что владелец имеет сомнительные привычки в уходе, учитывая состояние его бороды, делает грубые замечания, и давайте не будем забывать, что он владеет топором. — Это был колун. — Откладываю нож, которым нарезал помидоры для сэндвичей с индейкой. — Да, да. Нам действительно есть над чем поработать, Чудовище. — Она поджаривает четыре куска домашнего хлеба из закваски, который дала мне одна из городских дам. Я достаю сыр и салат. — Я думал, что я мистер Зефир. — Я начинаю сомневаться в своих суждениях, — бормочет она. Уф. Это бьет в самое больное место. Прислонившись к стойке, я сжимаю ее руками. — Айви, я признаю, что было весело пофлиртовать в закусочной. Но на этом все и закончилось. Я ушел и вернулся в свое горное убежище. Конец. А теперь ты здесь, попираешь все мои попытки вести уединенный образ жизни. — Я фыркаю, а затем небрежно намазываю майонез и горчицу на хлеб. Она поднимает еще один палец, чтобы указать на номер четыре в списке жалоб клиентов. — Возможно, ему нужна терапия или хотя бы кто-то, с кем можно поговорить об эмоциях, которые побуждают его изолироваться от человечества. Но, пожалуй, я добавлю очко в твою пользу, потому что у тебя, похоже, отличная семья. Сложив бутерброды вместе, ставлю их на оба конца стола. — Ты знакома только с сестрой. — Не забудь о том, кто запасается косметикой для ванны и косметическими средствами. Он мне уже нравится. — Айви берет свою тарелку и передвигается на несколько мест ближе к моему месту во главе стола. — Джованни нравится всем. Что касается Фрэнки, когда мы были моложе, она пыталась саботировать меня всякий раз, когда я приводил домой девушку или гулял с ней. Она была... — Молодая, — говорит Айви. — Она выросла. — Ее серебристо-голубые глаза смотрят в мои, словно предлагая мне сделать то же самое. Но она понятия не имеет, через что мне пришлось пройти. Я вгрызаюсь в свой сэндвич. Мы оба молчим, пока едим. Часть меня сожалеет о том, что я был резок. Другая часть хотела бы, чтобы она сидела на дальнем конце стола, как вчера вечером, чтобы я не видел, как она слегка сдвигает брови, как сверкает серебро в ее глазах, как мило вздергивает подбородок. — Такое чудовище, — говорит Айви, словно завершая мою мысль. Она смотрит в окно на снег, заслоняющий вид на долину. — Это типичная погода для этих мест? — Ты имела в виду, что погода чудовище. На мгновение я подумал, что ты говоришь обо мне. — А разве нет? — Она прячет улыбку за своим бутербродом. — Я думаю, что поглощение пищи, как пещерный человек, приходит оттого, что ты так часто ужинаешь в одиночестве, да? — Я не ел как пещерный человек. Она грозит пальцем. — Я все расскажу твоей маме. — Ты знакома с моей мамой? Айви смеется своим заливистым смехом. — Нет. Я просто завожу тебя. Вот и все. Она определенно заводит меня. Мое сердце барабанит в груди. Такими темпами я могу вступить в группу барабанщиком, если ничего не получится с одиноким горцем. — Еще одна метель. Еще один день с грубым, брюзгливым, ворчливым Охотником, который ненавидит Рождество. Кто ненавидит самое чудесное время года? Чудовище, вот кто. Но ты был бы секси-чудовищем, если бы укротил свою бороду. Я чувствую, что под всеми этими волосами скрывается красивое лицо. Я чуть не давлюсь бутербродом. — И кто теперь говорит то, что думает? Она очаровательно морщит нос, как будто не имеет ни малейшего понятия, кого я имею в виду. Провожу рукой по своей бороде. — Мне, наверное, стоит ее подстричь. — Я знаю кое-кого, кто может помочь. Опытный парикмахер. Но после того, как ты вычешешь все крошки. А пока я чувствую, что где-то внутри Зио Баббо Натале спрятан Тайный Санта. — Спасибо Фрэнки, что смутила меня, — ворчу я. Айви бросает взгляд, который говорит о том, что я и сам прекрасно справляюсь с этой задачей. — Расскажи мне о поддержке семей военных. Я бы хотела помочь. Я выпрямляюсь в своем кресле. В этом нет ничего постыдного. Это большая честь, на самом деле. — Я начал несколько лет назад с одной семьи, потом каждый декабрь добавляю еще одну. Они присылают мне список желаний, и мы дарим им соответствующие подарки. В этом году у меня уже четыре семьи. У одной из них есть собака, поэтому, естественно, Птичка немного увлеклась. Она хихикает. — Птичка помогала делать покупки? Я легкомысленно киваю. — Конечно. Теперь, когда Фрэнки отдала свои пожертвования, мне осталось только все завернуть.