— Я сделаю это. — Айви стряхивает крошки со своих рук. — Это много подарков. — Я ставлю свою тарелку в раковину. — Твои очаровательные племянница и племянник думают, что я эльф. Ты ведь знаешь, что эльфы упаковывают подарки? — Нет, серьезно, их очень много — Я веду Айви по коридору в другую свободную комнату с несколькими складными столами. Ее глаза расширяются при виде кучи пакетов и коробок с нераспакованными вещами, сложенными на свободной кровати. — О. Да. Их много. Мы можем объединиться. Без дальнейших указаний она устраивает три станции на трех складных столах, оставшихся от свадебного приема Фрэнки и Расти. — Первая — для упаковки. Вторая — для наклеивания бантов или лент. Третья — для этикеток. Я шутливо салютую ей, потому что, по правде говоря, я надеялся, что они завернутся сами. Я довольно неуклюж в этом. Пока маленькая стрелка на часах проделывает свой путь к полудню, мы создаем конвейер по упаковке подарков. Айви аккуратная и опрятная, она быстро создает профессионально завернутый подарок, а я вожусь со своими большими пальцами, пытаясь завязать простой бант. Она лишь слегка поддразнивает меня. — Эй, я стараюсь изо всех сил. — Как ты начал этим заниматься? — спрашивает она. — После того, как ушел из армии, я был немного потерян. Моя основа пошатнулась. Поэтому я присоединился к организации под названием «Крыши для войск». — Кажется, это опасно. — Не так опасно, как... — Я замолкаю, не желая, чтобы в голову лезли мрачные мысли. Не сейчас. — В общем, мы ставили новые крыши на домах действующих военных и ветеранов. Иногда занимались ремонтом. И все в таком духе. Однажды на Рождество бригадир, у которого было особенно тяжелое посттравматическое стрессовое расстройство, приехал с грузовиком, полным подарков вместо черепицы. Мы подумали, что это для нас. — Как великодушно. — Его жена сказала, что самый верный способ получить, это отдать. — Что он хотел получить? — Исцеление, наверное. — Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что я искал то же самое. И до сих пор ищу. Айви медленно кивает, словно она понимает, а не жалеет или осуждает меня. — После этого я продолжил традицию. — А что насчет тебя? Что ты надеешься получить? Я выдыхаю через нос. — То же самое. — Мои эмоции сжимаются и напрягаются, угрожая вырваться на поверхность. Она не произносит больше ни слова, как будто удерживает пространство, чтобы я мог сказать больше. Или нет. Как будто она знает, что мы находимся на пересеченной местности, и оставляет за мной право решать, как далеко мы зайдем на враждебную территорию. Мое дыхание замирает в груди. Никогда не знаешь, когда наступишь на мину. — Первая рана была получена в старшей школе. Потом, когда я потерял Айзека. — Я рассказываю ей о своем лучшем друге, брате по оружию, парне, который спас мне жизнь, а потом потерял свою, когда я не смог сделать то же самое. Мое горло саднит, глаза горят, но они сухие. Совершенно сухие, как всегда. Айви переплетает свои маленькие пальчики с моими мозолистыми. Она смотрит на наши сцепленные руки, давая мне время собраться с мыслями. Когда поднимает взгляд, ее глаза слезятся. Они почему-то становятся более серебристыми, как бездонный бассейн. Как будто девушка понимает мою боль. Как будто хочет выпустить ее часть так, как я не могу. Я не хочу этого. Ни в коем случае. Это слишком большое бремя, но, возможно, это ее способ отдавать. Разделить слезы, которые я не могу пролить. Удерживать пространство, где я могу быть просто честным. Никто, кроме консультантов, с которыми я разговаривал, не приглашал меня открыться. И опять же, стены, которые я построил, очень прочные. Я специально сделал так, чтобы эту крепость нельзя было пробить. Но время проведенное с Айви напомнило мне, что есть ворота. Я могу открыть их. Впустить ее. Если захочу. Я хочу. Хотя, похоже, она прекрасно нашла дорогу сама. Я смотрю в окно на бурю. Находиться рядом с Айви это как метель в моей голове. Теплая метель из сердечек-конфетти, а не снега. Если бы Айзек мог слышать мои мысли, он бы... стукнул меня. Нет, он бы похлопал меня по спине и сказал: «Наконец-то, брат». Я: Наконец-то что? Айзек: Наконец-то ты нашел то, о чем не знал, что тебе нужно. Я: И что это? Айзек: Позволю твоей матери ответить на этот вопрос. Вот подсказка: это слово из шести букв, которое начинается на «Л» и заканчивается на «Ь». Я: Лебедь, лошадь, лагерь? Айзек: Я бы разгромил тебя в игре «Эрудит». Точно. Отвлекая меня от моих мыслей, Айви говорит: — Ладно. Подарки завернуты. Не хватает только елки. — Она отступает назад, осматривая красочные кучи подарков, которые заменили беспорядочную кучу на кровати. — Нет. — Я качаю головой. — Да. — Нет. Затем она начинает петь, выражая эмоции руками. — Мчимся через «НЕТ», в открытых санях с одной лошадью. Над полями мы едем13... — Пожалуйста, нет. Она продолжает петь, придумывая каламбуры из рождественских гимнов, затем, с глубоким южным акцентом, говорит: — Зови меня просто «Эльфист». Как Элвис, понятно? — Ты украдкой пила кофе? Съела конфеты, когда я не смотрел? — Нет и нет. Слушай, я та, кто пробирается через «нет». Я прерываю ее, прежде чем она снова начнет петь. Дело не в том, что у нее плохой голос. Просто она указывает на все, чего я хочу избежать в это время года. — Ладно, хорошо. Будет тебе елка. Она подпрыгивает в воздух и попадает в мои объятия, словно медвежонок коала обнимает меня своими лапами и крепко сжимает. Это та же позиция, что и когда мы ехали на снегоходе, но в обратном направлении. Я не могу ничего поделать, но боюсь, что возвращаюсь вспять. Назад к своему слову, данному самому себе. Но и отпустить ее я тоже не могу. Ее рука в моей была успокаивающей. Но ее тело, обернутое вокруг моего вот так, когда она поднимает кулак в воздух, радостно крича: «Хо, хо, хо!», как главарь веселой банды мятежных пиратов-эльфов, заставляет меня чувствовать себя... Как капитан тонущего корабля. Но вид потрясающий, вода теплая, и если я смогу сойти на берег вместе с Айви, то буду в полном порядке. Оказаться на необитаемом острове? Все, что мне нужно это она. Я немного пошатываюсь, и не потому, что она тяжелая. Нет, она прекрасно помещается в моих объятиях. Когда Айви еще раз сжимает меня в знак благодарности, я не могу не обнять ее в ответ. Мы снова закутываемся потеплее. Все это время Айви болтает обо всем, что ей нравится на Рождество. Птичка резвится вокруг, словно знает, что сейчас произойдет что-то интересное. Пробираемся по снегу, и Айви все время переживает о том, как найти идеальную елку. Она говорит: — Если бы это было так же просто, как найти идеальное кресло для сидения у камина. — Ты нашла его достаточно легко. Она пытается сказать что-то еще, но это звучит как: «Пф, пф, пф, пф». — Ну же. Я знаю, где есть хороший вариант. — Насвистывая, я веду ее за собой, и мы идем дальше. Я ухаживаю за фермой деревьев, поэтому, конечно же, знаю, где находятся самые лучшие вечнозеленые деревья. В данном случае это пихта Фрейзера. Я нехотя срубаю ее, и мне практически приходится нести ее и Айви обратно в дом, так ей холодно. То, что я держу ферму по выращиванию рождественских елок, не означает, что я должен ставить их, украшать или ожидать, что Санта выскочит из дымохода и доставит подарки. Это для тех, кто веселится и радуется. У кого еще есть надежда. Таких, как эта женщина, которая таинственным образом появилась в моей жизни. Оставив елку под навесом перед выходом из подвала дома, я рявкаю: