— Нет, мама выбрала имена для мальчиков-близнецов и девочек-близнецов. Моя сестра — Айрис Исайя Херли. Думаю, она не захотела утруждать себя придумыванием уникальных вторых имен для нас. Решила не заморачиваться, —бормочет Айви. — Если Айрис твоя сестра, то она действительно в монастыре? — спрашиваю я. Она кивает, доставая из бумажника фотографию. — Это мы около пяти лет назад. Хмурюсь, глядя на фото. — Вы одинаковые. — Мы настолько похожи, что даже наша собственная мать не могла нас отличить. Не то чтобы она очень старалась. — И снова Айви пробормотала комментарий о своей маме. Чувствуя беспокойство, потому что не знаю, к чему это приведет, я подбрасываю в огонь полено. — Будучи детьми, мы постоянно менялись местами в школе. Нам это казалось забавным. До тех пор, пока нас не забрали в приемную семью. После этого нас разлучили. Несколько раз мы жили в одном месте, потом еще несколько раз с матерью, но на этом все. В конце концов, нас разделили, и мы стали жить сами по себе. Я опускаюсь обратно на диван, опираясь локтями на колени, пытаясь понять, что она говорит. — Когда мы жили в разных домах, я иногда все еще притворялась Айрис, чтобы не чувствовать себя такой одинокой. — То есть у тебя не было семьи, кроме сестры? — Только когда нам обеим исполнилось восемнадцать, мы воссоединились. Забавно, но мы по-прежнему выглядели одинаково. Укладывали волосы одинаково. Мы даже обе надели фиолетовые рубашки в тот день, когда встретились. — Она фыркает. — Как этот парень вписывается в происходящее? — Это был Райф Мэйхью, бывший парень Айрис. Понимание того, что сделала Айви, приходит ко мне медленно, как машина во время бури. — Помнишь, я говорила, что она немного наивна? Некоторые из наших приемных семей были замечательными. Другие ‒ не очень. Айрис всегда видела в людях хорошее. Даже оправдывала плохих. По правде говоря, у нее склонность связываться с паршивыми мужчинами. Тем, кто обещал ей что-то и никогда не выполнял. Вроде Райфа. — Я бы не назвал его мужчиной, — рычу я. — Айрис стала свидетельницей того, как он участвовал в краже личных данных. Он аферист. В основном в интернете. Он выманивал личные данные людей, открывал счета и переводил деньги. Райф угрожал ей, и она обратилась ко мне за помощью. Зная, что он будет преследовать ее, даже если она останется со мной, я договорилась о переезде. — Ты сделала все это для своей сестры? — спрашиваю я, поражаясь тому, насколько я ошибался. — А ты бы не сделал? Вопрос когтями впивается в меня, потому что у меня был шанс помочь парню, который вполне мог быть моим братом, и я не справился. Эта неудача сжигает меня изнутри. Она продолжает. — Однажды ночью я проснулась и увидела, что Айрис молится на коленях. А на следующее утро она сказала мне: «Пришло время». Не понимая, я спросила, что она имеет в виду. Она объяснила, что откладывала призыв в своем сердце. Пыталась заполнить его мужчинами и отношениями, в то время как по-настоящему всегда хотела быть с Богом. — Значит, ты не шутила, когда сказала, что она ушла в монастырь. — Не совсем ушла, но уже начала этот процесс, который длится долго. Сейчас она соискательница в Португалии. — Вау. Это невероятно. Айви вытирает глаза. — Я счастлива за нее. Правда. Но теперь я действительно одна. Я хочу сказать ей, что у нее есть я, но слова застревают у меня в горле, потому что есть еще кое-что. — Райф все еще охотился за Айрис, и у него достаточно денег и ресурсов, чтобы получить то, что он хочет. Я знала, что он не прекратит ее искать, потому что то, что она стала свидетелем его незаконной деятельности, означало, что сестра может доставить ему неприятности. После того, как я заказала для нее билет за границу... — Вы поменялись местами, — заканчиваю я. Она кивает. — Прости, что не сказала тебе. Я не хотела вовлекать тебя в это. Не хотела, чтобы ты расстраивался. Я Айви, клянусь, но я вроде как проворачивала аферу. Я выпрямляюсь. — Против афериста. — Но все равно. Моя сестра становится монахиней. Ее полет туда был не совсем на крыльях честности. Но это то, что мы должны были сделать. Я знала, что Райф никогда не сдастся. Испускаю долгий вздох. Это момент, чтобы утешить Айви. Обнять ее и пообещать, что буду защищать ее. Однако комментарий, который она сделала о том, что я сделал бы тоже самое для брата, и тот факт, что я не смог защитить Айзека, разбередил мои раны. Боль пронзает меня. Я не заслуживаю любви, потому что не могу отдать то, что у меня есть, людям, которые нуждаются в ней. Я совершил ошибку, ослабив бдительность с Айви. С тем, что впустил ее. Рана теперь открыта, и я должен отступить, позаботиться о ней, не дать Айви этого увидеть. Прочистив горло, я говорю: — Спасибо, что рассказала мне. Есть что-нибудь еще? Женщина гладит Лося одной рукой. Птичка кладет подбородок на колено Айви. — Нет. Это все. Теперь ты знаешь все. Но она не знает обо мне, и мне нужно, чтобы так и оставалось. — Еще раз спасибо, что помог мне сегодня. Райф этого не предвидел. Принести лёд для руки? — спрашивает она, начиная вставать. — Нет. Спасибо. — Его уже достаточно для моего сердца. Я поднимаюсь на ноги и направляюсь к лестнице, крикнув через плечо: — Спокойной ночи. Я вижу, как Айви опускается на диван, как будто знает, что означает мой жесткий ответ и отсутствие поцелуя. Эмоции мелькают в ее глазах, как будто она чувствует, что произойдет дальше. Вид того, как она замыкается в себе, сокрушает меня, но это то, что я должен сделать, чтобы защитить ее от самой большой угрозы в ее жизни. От меня. На следующее утро, с сожалением о том, что не поцеловал Айви на ночь, я иду в сарай, где бесцельно брожу, хотя мне следовало бы заняться чем-то полезным, например, затачивать стамески или приводить в порядок свою коллекцию пил. Мне просто нужно было выбраться из дома. Нужно дышать, но Айви держит мое израненное сердце. Сны, которые преследовали меня с того дня, как я потерял Айзека, вернулись прошлой ночью. Либо это, либо я просто так много думал о том времени в моей жизни, что казалось, будто они проникли в мое спящее сознание. Я слишком устал, чтобы быть полностью уверенным. Устал убегать от прошлого. Но я должен продолжать, чтобы не навредить Айви. Если смогу убедить ее уйти, то смогу вернуться к зализыванию своих ран, в одиночестве, здесь, на холме, где не смогу причинить никому вреда. Мягкие шаги ступают по снегу, двигаясь в моем направлении. Птичка врывается в дверь, а Айви в нескольких шагах позади. Яркий пасмурный свет, отражаясь от снега, освещает эту женщину, на которую я едва могу смотреть, потому что боюсь поддаться слабости. Сделать ее своей из эгоизма, вместо того чтобы защищать ее из необходимости. Она протягивает чашку, до краев наполненную зефиром. — Я принесла тебе кое-что, чтобы согреться. Поворачиваясь и бросая коробку под полку, я говорю: — Мне не холодно. — Нет, но мое сердце замерзло. Оно должно быть холодным и пустым. — О, хорошо. Я тут подумала, не мог бы ты отвезти меня на рынок в городе. Есть несколько вещей, которые я хотела бы купить. — Опять пойдет снег. Она оглядывается через плечо и подпрыгивает на носочках. — Я всегда надеялась на снежное Рождество. Если на подходе еще больше снега, нет никаких шансов, что он растает до великого дня. Я ворчу в ответ, потому что проще вернуться в режим чудовища, чем столкнуться с реальностью разрыва отношений, отослать ее или заделать эту дыру в моем сердце. В относительной тишине мы отправляемся в город. Я остаюсь в стороне, пока Айви покупает собачий корм, принадлежности для выпечки и заглядывает в несколько магазинов на Мэйн-стрит. Я настаиваю на том, чтобы заплатить за еду, и не заглядываю ни в один из других магазинов.