— Уверен? — спрашивает она. Я останавливаюсь и хмыкаю. — Мой предыдущий ответ заставил тебя усомниться в моих способностях? — Скорее, в твоей разумности. Моя машина в пруду. Даже если мы ее найдем, как ты собираешься ее вытаскивать? Она права. Сезон только начался, а снежные завалы уже окаймляют подъездную дорогу. Я резко поворачиваю направо к сараю. — Мы возьмем сани. — Что? — Она еще не начала следовать за мной. — Не отставай. Ты можешь здесь заблудиться. — Уже, — бормочет она. Хруст ее ботинок по снегу настигает меня, когда я открываю дверь сарая и свечу фонариком на мотосани. — Это мотосани, не путать с этим. — Я свечу фонариком на старые сани, прислоненные к стене. Снегоход заводится с ревом. Я подаю сигнал, чтобы она села позади меня. Айви не двигается с места. — Это безопасно? — А пешком сейчас безопасно? — Я планирую ехать медленно, чтобы следовать дорожным указателям, но это будет намного быстрее, чем если мы попытаемся добраться до пруда пешком. Она колеблется, затем опускается на сиденье, располагая ноги по обе стороны от меня. — Держись крепче, — кричу я. — Держаться за что? — спрашивает она. — За меня. — Я трогаюсь с места. Я чувствую, как Айви отшатывается назад, прежде чем схватиться за меня, обхватив руками мою грудь. От ее прикосновения во мне пробегает волна трепета, но я сосредоточен на дороге и безопасности, пока мы летим сквозь бурю. Считаю количество светоотражающих маркеров, пока приближаемся к пруду. Вскоре я замечаю свет, пробивающийся сквозь лес, но это не мой фонарик. Это одинокая фара, направленная вверх сквозь ледяной покров. Либо это тщательно продуманная уловка, либо Айви не лгала о том, что пруд поглотил ее машину. Девушка крепче вцепляется в меня, словно заново переживая смертельную опасность. — Это Ники, — говорит она. Встревоженный, я поворачиваюсь на сиденье. — Значит, кто-то был с тобой? — Нет. Так я называю свою «Мазду». — Ты дала имя своей машине? — Я не жду ее ответа. — Её не вытащить до весны. — Значит я застряла здесь? — Она хнычет. — По крайней мере, пока не прекратится буря, и я не смогу отвезти тебя в город. — И это должно произойти как можно скорее, потому что, когда я завожу снегоход и возвращаюсь тем же путем, которым мы приехали, ее хватка усиливается. Прежде всего, я не могу допустить, чтобы женщина держалась за меня. Давным-давно я распрощался с ними, отпустил и намерен оставить все как есть. Есть причина почему я одинок, и никто, даже такая милая женщина, как Айви, этого не изменит. — Ты живешь поблизости? — спрашиваю я через плечо, прикидывая, как быстро смогу увезти ее отсюда. Когда мы проделываем обратный путь, она крепко обхватывает мою грудь руками и мне приходится заставлять себя не наслаждаться её прикосновениями — такими теплыми, даже сквозь слои моего зимнего пальто. — Нет. Вайоминг, — отвечает она. И снова мои шестеренки начинают вращаться, пытаясь понять ее предысторию, ее ситуацию. После того как ставлю мотосани на место, мы возвращаемся в дом. Птичка лает четыре раза, как я ее учил, чтобы предупредить, что кто-то пришел. Отлично. Теперь она выполняет команды. — Это я, девочка, — говорю я, когда мы входим в дом. Собака подбегает к женщине, обнюхивает ее и прижимается к ней. Я снимаю верхнюю одежду и дышу на руки, чтобы согреть их. Айви остается у двери, дрожа. Она нервничает, ей холодно или и то, и другое? Ее взгляд обращается к моему с мольбой. Возможно, она ждет, что я приглашу ее войти. — Входи. Согрейся. Она снимает с себя мое комично большое пальто и бросается к огню. Взглянув еще раз, я вижу, что ее волосы определенно выглядят не так, как тогда, в закусочной. Возможно, я теряю свою способность к острой наблюдательности. С другой стороны, я больше не считаю своей задачей идентифицировать всех, кто находится поблизости, как друзей или врагов. Но одно я знаю точно: Айви посылает через меня всплеск не знаю чего. Но это сильно. Интенсивно. Мне хочется познакомиться с ней поближе, но если я думаю, что это хорошая идея, то должен выйти на улицу и присоединиться к Ники в пруду, хотя бы для того, чтобы выкинуть эту мысль из головы. ГЛАВА 4 ЛУКА — Осторожно, — говорю я, потому что Айви стоит слишком близко к пламени, лижущему очаг. Стуча зубами, она говорит: — Холодно. Я приношу ей плед с кресла. — Все твои вещи, наверное, тоже были в машине, да? — Нет. Я не взяла... Быстро заметив несоответствие, я говорю: — Ты сказала, что живешь в Вайоминге, значит, ты путешествовала. И все же у тебя ничего с собой не было? — Нет.., — говорит она медленно, словно пытаясь придумать лучший, более правдоподобный ответ. — Так ты действительно одна? Наверняка тебя кто-то ищет. Я замечаю плавную линию ее шеи, когда она тяжело сглатывает. — Нет. Мне трудно в это поверить. — Ты здесь один? — спрашивает она через некоторое время. — Да. — И я хотел бы остаться один на Рождество. Таков был план. Я небольшой поклонник этого конкретного праздника. Мне больше нравится четвертое июля. Звезды, полосы и все такое. Но теперь моей семье пришлось переехать сюда, так что ожидаю, что они вторгнутся в мое личное пространство с вечнозелеными гирляндами и елочными украшениями. Чей-то желудок громко урчит. Зуд ползет у меня под кожей, и это не тот вид, который можно почесать. Я нужен этой женщине. Хоть и напоминаю себе, что она мне не нужна. Я иду на кухню и свистом подзываю Птичку, наполняя ее миску едой. Благодаря открытой планировке я могу присматривать за Айви, пока нарезаю картофель.