Образцов кивнул и показал взглядом в сторону выхода в коридор: «Расскажу после совещания…» * * * Поздно вечером в кабинете главы корпорации присутствовали трое: Воробьев, Образцов и технический директор – Сергей Ильич Филин. В этом составе, как правило, собирались и советовались по самым важным вопросам. – Неужели Велесов хочет поделиться с нашей корпорацией своими деньгами? – изумленно спросил Воробьев, когда заместитель передал суть переговоров. – Способность делиться, Игорь, осталась только у простейших, – охладил тот его ожидания. И озвучил условия, за выполнения которых толстосум намеревался отдать свои «кровные». – Однако, – откинулся Воробьев на спинку кресла. – М-да, – постучал пальцами по лакированной столешнице Филин. – Вот же времена настали! У государства денег нет, зато заявляется какой-то проходимец и предлагает баснословную сумму за программу «поострее»… Сергей Ильич был одним из самых возрастных сотрудников «Роскосмоса». Начинал на Байконуре рядовым инженером, готовил старты «Союзов», «Востоков», «Молний», «Циклонов» и «Космосов». В марте восьмидесятого едва не погиб на космодроме Плесецк, когда взорвалась ракета-носитель «Восток-2 М». В общем, великолепный человек. Таких больше не делают. Воробьев без особой надежды поинтересовался: – Так что же мы можем ему предложить? – Автоматический полет к Луне, – неуверенно ответил Образцов. – Устроит ли он Велесова? Что в нем такого… «остренького»? – К примеру, видео- и фотосъемка поверхности в максимальном на сегодняшний день разрешении. Последний американский автоматический зонд LADEE в 2013 году изучал атмосферу Луны и проводил испытания оптической связи. Китайские автоматические станции «Чанъэ-5 Т1» и «Manfred Memorial Moon Mission» в 2014-м испытывали возвращение на Землю спускаемого аппарата. То есть съемкой лунной поверхности в высоком разрешении еще никто не занимался. Мы могли бы стать первыми. – Что ж, возможно. Примем это как один из наиболее интересных вариантов. – У данного варианта имеется один большой изъян, – выдернув из губ сигарету, сказал Филин. У его голоса был приятный низкий тембр, а слова он выговаривал медленно и с еле уловимым кубанским акцентом. – Какой же? – озаботился Воробьев. – В означенную сумму мы уложимся, а вот времени на подготовку полета катастрофически мало. Как и шансов на успех. Образцов вздохнул: – Согласен. Велесову необходима громкая победа, а не громкий провал. Поэтому спешка при разработке и сборке аппарата исключена. Заложив руки за спину, Воробьев прошелся по кабинету. – Что мы еще можем предложить?.. * * * Дискуссия продолжалась до глубокой ночи. Обсудили программу «Ликвидатор», или как ее чаще называли в корпорации – «Дворник». Проект сбора космического мусора с орбиты Земли был относительно дешев, но находился на стадии разработки и поэтому тоже не устроил. Как не устроили и другие варианты: дистанционное зондирование Земли, испытательный полет сверхтяжелой ракеты для Марса и запуск российско-немецкой обсерватории высоких энергий «Спектр-РГ». – Не то. Все не то! – сокрушался Образцов. – Велесов настроен на что-то сенсационное, необычное. Это для нас выведение на орбиту телескопа eROSITA для изучения черных дыр и галактических кластеров – событие чрезвычайной важности. А для него – пустая трата денег. Его устроил бы полет к Луне, но мы ограничены низкоорбитальной зоной Земли. У нас попросту нет подходящего корабля! Филин все больше молчал; временами даже казалось, будто он дремал, уронив голову на грудь. Однако после исполненной трагизма речи Образцова он тяжело поднялся с кресла; кряхтя, распрямил спину. Воробьев подумал было, что старик устал и намерен покинуть малопродуктивное совещание. Но тот подковылял к раскрытому окну, вдохнул свежего воздуха и вдруг сказал: – Есть подходящий корабль. Шеф с заместителем переглянулись. – Да-да, не удивляйтесь. И не считайте меня сумасшедшим, – повернулся Филин к молодым коллегам. – Восемьдесят седьмой год помните? Авария на геостационарной орбите, гибель двух космонавтов… – «Марс-экспресс»? – встрепенулся Воробьев. – Совершенно верно. Он был готов к экспедиции на девяносто семь процентов и до сих пор болтается на высоте тридцати шести тысяч километров. – Но… там ведь произошел взрыв топливного бака, – осторожно возразил Образцов. – Никто точно не знает, что случилось на орбите. Денег на полет к «Марсу» после трагедии не нашлось, комиссия спешно отработала на Земле, и расследование прекратили. Всем было выгодно поскорее замять неудачу и забыть о ней. Да и ситуация в стране не располагала к спокойному анализу. – Сергей Ильич, вы на самом деле считаете «Марс-экспресс» пригодным для полета? – прищурил подслеповатые глаза Воробьев. – Надо слетать к нему, – сказал тот. – Взять у вашего Велесова аванс и снарядить небольшую экспедицию. Это займет минимум времени, да и по стоимости такой полет дорогим не выйдет. – Верно, – поддержал Образцов. – И «Протон» с «Союзом» для выхода на геостационарную орбиту имеются. – Вот и я о том же. А выводы сделаем после детального осмотра «Марса», – подытожил Сергей Ильич. Старик Филин умел убеждать и вселять уверенность. Было какое-то магическое свойство в его манере общения – то ли завораживал низкий приятный голос, то ли обезоруживал богатейший инженерный и жизненный опыт, то ли срабатывала способность выстроить безукоризненную логическую цепочку. Руководитель «Роскосмоса» слегка повеселел. – Ну, по крайней мере, хоть что-то, – достал он из шкафчика бутылку дорого коньяка и наполнил три рюмки. – Давайте, товарищи, по глоточку за то, чтобы у нас все получилось… Мужчины выпили, закурили. Через пять минут совещание было закончено. – Анатолий, на тебе общение с Велесовым. Завтра свяжись с ним и обрисуй ситуацию. Он, конечно, красавчик, но мерзавец, а местами даже негодяй. Ты поосторожнее с ним, – наставлял Воробьев в кабине лифта. Повернувшись к Филину, попросил: – Я займусь подготовкой «Протона» и «Союза», ну а вы, Сергей Ильич, найдите и соберите тех специалистов, которые разрабатывали, строили и запускали «Марс-экспресс». Нужно поднять всю документацию по «Марсу», изучить и понять, что мы можем восстановить, модернизировать и какие задачи решить с его помощью. – Хорошо, Игорь Александрович. Сделаем… Глава вторая Российская Федерация Южный военный округ; город Ейск Новейший МиГ-29 KP с голубым номером на борту вырулил на исполнительный старт. Летчик-инструктор полковник Басаргин зачитал карту, обучаемый пилот выполнил каждый ее пункт и запросил взлет. – «Двести четырнадцатый», ветер строго встречный пять метров в секунду, взлет разрешаю, – ответил руководитель. – Разрешили, условия принял. В молодости, когда Басаргин еще только учился летать, ему очень не нравилась привычка некоторых инструкторов постоянно хвататься за ручку управления. Это отвлекало и не давало возможности почувствовать машину. Поэтому когда он сам набрался опыта и стал инструктором, за органы управления брался лишь в крайнем случае, когда обучаемый мог допустить грубую ошибку. – Действуй сам, Перепелкин, – подсказал он по переговорному устройству. – Понял, товарищ полковник… Молодой старлей плавно вывел двигатели на взлетный режим, отпустил тормоза. Истребитель рванул вперед и стал быстро набирать скорость… Все было как обычно. За плечами Басаргина были тысячи подобных взлетов. Машинально поглядывая то на приборы, то на бежавшую навстречу полосу, он сохранял абсолютное спокойствие и вспоминал последний разговор со своим однокашником и давним другом – Александром Черняевым… – Плохо дело, Олежка, – негромко говорил тот, пока на аэродроме «Чкаловский» инженерно-технический состав заканчивал подготовку к вылету двух пассажирских самолетов. На одном генерал Черняев улетал с инспекционной комиссией в Восточный округ. На другом Олег Басаргин отправлялся в Ейск. – Неужели все-таки приняли решение? – спросил он. – К сожалению, приняли. В вашем отделе боевой подготовки сокращаются две штатные единицы. – И я, естественно, кандидат номер один? Товарищ вздохнул. – Олег, я боролся как мог и до последнего отстаивал необходимость сохранения всех летчиков-инспекторов, но… – Черняев показал взглядом наверх, – все решения принимаются там. Ты сам все прекрасно знаешь. Басаргин знал. А потому не спорил и не возмущался. Конечно, душу переполняла обида: до предельного возраста, соответствующего званию «полковник», – еще служить и служить, а должность сокращают. Ему всего сорок с небольшим, двадцать три из которых провел на летной работе; освоил более двадцати типов, среди которых и самолеты, и вертолеты. Даже успел захватить корабельные штурмовики Як-38, умевшие взлетать и садиться вертикально. Здоровье имелось – на зависть многим молодым; опыта для работы летчиком-инспектором – более чем достаточно. А вот поди ж ты… посчитали лишним. – На третьем, товарищ полковник. Разрешите запрашивать выход? – вывел из раздумий голос старлея. – Перепелкин, я же тебе сказал: работай сам, как будто меня в кабине нет, – отозвался инспектор. – Один. Ты в самолете один. Понял? – Так точно. «Навага», «Двести четырнадцатый» на третьем тысяча двести, выход в зону с набором две четыреста, – полетел по радио запрос.