— Хорошо, — покладисто согласился Семён и с наслаждением принялся за крепкий чай, раздавливая ложечкой ягоды и размешивая их мякоть. — «Хорошо» и всё? — настала очередь Славенского удивляться. — Гхм, — промычал Семён, смакуя получившийся вкус. — Я желаю ей добра и не хочу навредить. Вдруг испугается меня. Пусть пока с тобой освоится. Ведь не прогнала? — Не прогнала, — задумчиво повторил Андрей. — Даже наоборот. Будто потянулась ко мне. Прозвучит глупо и по старинке, но лучше, чем «приветила», не сказать. — Андрюха, — Семён оставил в покое ложку и подался вперёд, положив локти на край стола. — Ты её тогда почему отправил-то от себя? — За каких-то несколько часов между нами возникло чересчур много недопонимания, которое после разбирательства затмили стыд и гнев, и вместе они задели и вывернули слишком личное, во что обычно не вмешивают посторонних, — ответил Славенский, не отводя упрямого взгляда от собеседника. Семён тряхнул лохматой шевелюрой, причмокнул и тяжело навалился на скрещенные руки. — А теперь давай то же самое, но по-простому. Андрей стиснул челюсти, но сдержался. Семён не виноват в том, что его штормит и, как хлипкую лодчонку, мотыляет по издевающимся волнам совсем рядом с берегом, на который он никак не может выбраться. — Представь, что привлекательная женщина, перед которой ты готов из кожи вон вылезти, чтобы произвести впечатление, вдруг застаёт тебя в женском туалете без штанов с голым задом на горшке, потому что прихватило до рези, до мужского ты не добежал, а про защёлку забыл. Она пугается, отшатывается и… пукает. Вы оба вроде как понимаете, что всякое бывает, но оттого не менее стрёмно. Да полный отстой! Она пытается одновременно несильно краснеть, не хихикнуть и достойно ретироваться. А ты готов спустить себя в унитаз, но из последних сил держишь лицо и даже о чём-то нелепо шутишь, вернувшись и обнаружив, что она не сбежала, тоже желая завершить слившийся флирт на относительно нейтральной ноте. Вы топчетесь, отводите глаза, даже что-то говорите. Расставшись, ты в первую секунду выдыхаешь с облегчением, чтобы тут же поперхнуться сожалением, что сам так бездарно просрал свой шанс. — Славенский в три глотка осушил чашку остывшего чая, звякнул ею о блюдце и потёр лицо. — Короче, налажали оба и разбежались, посчитав, что так лучше. — Конфуз, — хмыкнул Семён. — Сразу после него не позаигрываешь. Тут уж либо идти и жениться, раз пропустили романтическую стадию бестелесных ангелов, либо побыть врозь. Андрей неожиданно всхохотнул, наблюдая за Семёном, усердно морщившим лоб. — Это ты сейчас по-простому завернул? — Что? Я тоже могу сообразить что-нибудь эдакое. — Зыркнул на него Семён. — А вот почему ты отправил от себя Сашу — так и не врубаюсь. Ну разошлись бы на пару дней, успокоились, а дальше бы со смехом вспоминали ваше выдающееся знакомство. Какого лешего она уехала в даль далёкую, а ты отступил, но продолжил ходить за ней тенью? — Она хотела уехать, а я не держу женщин силой. — отчеканил Андрей. — Я и так нарушил все возможные границы. Сначала оскорбил, потом без спроса влез в её семейные дела, спасовал перед слезами, не зная, как утешить плачущую женщину, и в итоге не придумал ничего лучшего, чем обратиться к тебе за помощью, чтобы сделать для неё хоть что-нибудь полноценно хорошее. И вообще, я тебя просил Саше посодействовать, а не меня здесь лечить. — Дурак ты, — прямо заявил Семён, не обращая внимания на грубый отпор Славенского. — Тебе, конечно, виднее, — огрызнулся Андрей, вдруг почувствовав, что устал. — А я идиот, раз проявил уважение к желанию Саши побыть одной и самостоятельно разобраться с собственной жизнью. Ей было нужно заново поверить в себя. А я не верил во все эти «искра промелькнула, и они сразу поняли, что нашли друг друга». Ничего бы у нас с ней тогда всё равно не получилось. — Значит, дал бы вам обоим месяц-другой, — не сдавался Семён. — Чего ты год ждал? И ведь дальше бы не высовывался, если бы не авария, так? — А зачем? — Андрей раздражённо повёл плечом. — Она справилась без меня. Твоё расположение заслужила сама, знаниями и отдачей. Я попросил к ней присмотреться и оценить в деле. Ты, как вижу, нисколько не пожалел. У неё был и, возможно, есть мой номер, но она мне ни разу даже не написала. За руль смело села. Тут-то точно нет моего соучастия. Вроде и не поправилась, но больше не просвечивает болезненной худобой, как было в нашу первую встречу. А я… — Славен словно споткнулся, но незамедлительно двинулся дальше: — Мне просто нужно знать, что с ней всё в порядке. — С ней или у неё? — подхватил Семён. — А, старший брат, который всё-таки предпочёл назваться мужем? — Семён, ты достал! — вперил в него тяжёлый взгляд Андрей, однако натолкнулся на непоколебимый, но всё понимающий дружеский взгляд в ответ. — Тянет меня к ней. Как переклинило. Пробовал на других переключиться. Бесполезно. — Почему раньше не приехал? — Не пара я ей. — Андрей плеснул чая в кружку, чтобы занять руки и не смотреть на Семёна, который давно раскусил то, в чём Славен не признавался даже наедине с собой. — Саша стремилась сама свою жизнь устроить. А я, получается, как псих, её под колпаком держал. — Хэх, — вздохнул Семён, заставляя Андрея вскинуть глаза. — Дурак и есть. Как и многие нынче. Горланят и борются за равноправие, при этом сметая всё в одну кучу. Да не нужна Саше вся эта ваша раздутая эмансипация с перебором. Не надо ей искусственно пришивать яйца, потому что у неё есть главная черта настоящей женщины — сердце. Она же к людям относится так же, как к животинам. Хромая, бойкая, пугливая — для неё все они просто живые существа, каждое из которых нуждается в любви и заботе. Так и с людьми у неё, неважно мужик или девка, старик или ребятенок, нищий или богатей. У неё для каждого улыбка найдётся и доброе слово. Распалится перед ней самая ярая поборница того, что женщина — не плита и не швабра, но под свои разглагольствования сметёт за милую душу ненавязчиво предложенную Сашей тарелку домашнего борща, при этом продолжит поучать неразумную товарку. А Санька ей сметану пододвинет и выслушает, ещё и чая душистого нальёт и форточку прикроет, чтобы не просквозило. И ничего не попросит взамен просто потому, что иначе она не умеет. Хоть крепкий, хоть убогий, для неё каждый — прежде всего человек, который хочет кушать и чтобы его хотя бы иногда обнимали. Делиться теплом и заботиться для неё естественно, как дышать. Её никто не принуждает такой быть. Она просто такая есть. Как модно сейчас говорить, она этим са-мо-до-ста-точ-на. А тем, кого подобное тяготит, невдомёк, что она-то в мире с самой собой. Так зачем выталкивать её сражаться? Она скорее погибнет, чем ожесточится. Поддержи её, защити, согрей, и она, как одуванчик, распушится и разошлёт парашютики во все стороны, чтобы тут на земле стало побольше солнца. Ты зациклился на том, что контролировал её и заставлял идти в заданном направлении. А я не жалею, что подыграл тебе. Мы её не на панель привели или засанные подъезды мыть, чтобы с голоду не сдохнуть. Она ветеринар от Бога, так что считай, Он меня надоумил приютом заняться, а тебя выбрал Сане в хранители. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Семён допил чай и вытер салфеткой губы. — В хранители, но не бестелесным ангелом. — Мужчина прочистил горло. — Если прохлопаешь новый шанс познакомиться с Александрой поближе, я её спрячу, а тебя внесу в чёрный список, и ни одна твоя ищейка нас не найдёт. Славен выразительно покачал головой. — Вот и ладушки. — Семён сделал знак официанту. — Счёт на тебе. Мне дальше ехать. Андрей усмехнулся, глядя на удаляющуюся сухощавую спину друга. Глава 8 Рука Саши дёрнулась, дрогнули крылья носа, затрепетали веки, и она открыла глаза, глубоко вдыхая. Скользнула взглядом по потолку, стене и остановилась на Андрее, замершему рядом на стуле. Она улыбнулась: — Привет! — Привет, — ответил он, высматривая что-то на её лице. — Ты принёс гортензии? — Принюхалась. — Нет, — удивился и одновременно расстроился Славенский, потому что вообще не подумал о цветах. — Но я принёс неплохой кофе. Саша повернула голову и заметила высокий стаканчик с крышкой на прикроватной тумбе. — Значит, приснилось. Странно, я так отчётливо чувствовала их запах, хотя сейчас улавливаю только крепкий кофейный аромат. — Она быстро моргнула несколько раз, окончательно просыпаясь, и подтянулась, принимая сидячее положение и приглаживая волосы. — Как спалось? — поинтересовался Андрей, наклонился и передал Саше кофе. — Спасибо. — Она аккуратно приняла его, старательно не касаясь мужских пальцев. — Хорошо… вроде бы… — Саша сосредоточилась и встревоженно продолжила: — Мне сейчас можно кофе? Андрей не догадался спросить об этом у врача, но медсестра без возражений пропустила его с характерными стаканами и с радостью взяла тот, который он захватил специально для неё. — Думаю, два-три глотка точно не повредят, — ободряюще произнёс он. Саша согласно кивнула, обняла обеими ладонями нагревшийся картон и напряжённо нахмурилась. — Ты Андрей… и знаешь про меня больше, чем я сама… — Она печально вздохнула. — А я так ничего и не вспомнила… — Её рассеянный взгляд отражал, что она о чём-то усердно думает. — Хотя я помню и ясно представляю гортензии и точно знаю, как они выглядят и пахнут… Почему именно они? — Саша вскинула на Андрея загоревшиеся надеждой глаза. — Наверно, я люблю эти цветы… Или они растут… дома? «Если не знаешь, что сказать, говори правду», — на ум непроизвольно пришёл совет Марка Твена. «Хотя бы попробовать максимально её придерживаться», — сварьировал Славенский. — Под окнами моего кабинета вдоль дорожки растёт целый ряд кустов гортензии. «И ты их точно видела. Даже не раз», — добавил про себя. Лицо Саша просветлело, и она поднесла стаканчик к губам. Дальше завертелась больничная рутина. Андрей побыл в коридоре, пока Саше измеряли температуру и давление, брали новые анализы и помогли дойти до санузла. После сразу принесли завтрак: тёплую манную кашу, бутерброд с маслом и сыром и нечто, претендующее на звание какао. Саша бросила благодарный взгляд на настоящий кофе и доставившего его Андрея и принялась с подозрением изучать кашу. — Кажется, я не люблю манную, — она медленно озвучила свои ощущения. — В горле ком встал и словно подташнивает от её вида. Андрей приблизился, забрал тарелку вместе с кружкой с сероватым пойлом и в сопровождении Сашиной признательной улыбки отставил их на подоконник. — Ещё раз спасибо за кофе, — повторила Саша, откусывая хлеб с сыром и запивая подостывшим вкусным напитком. — Если захочешь ещё чего-нибудь попить или поесть, скажи или… — Андрей собирался добавить «напиши», но тормознул себя, всё больше сомневаясь, что его номер находился в Сашином списке контактов в телефоне. Только она как раз ухватилась за похожую мысль: — А где мой телефон? Господи, почему я не подумала о нём сразу? Вот тебе и проверка похлеще интимных подробностей. Андрей подошёл к узкому шкафу в углу возле входа. Открыл дверцу, увидел летнее женское платье на проволочных плечиках и босоножки на нижней полке, рядом с которыми завалилась мягкая вязаная сумка. Он наклонился, подхватил её за кручёные ручки и отнёс Саше. Она растянула верёвочные затяжки, заглянула внутрь, сильно сглотнула и достала светлый прямоугольник. Осторожно положила его на колени, отняла руки, сцепив их в молитвенном жесте и прижавшись губами к костяшкам пальцев. Андрей присел на край кровати. — Давай для начала проверим, не разрядился ли он, — предложил, видя, как сильно разволновалась Саша. Она потянулась, нажала на кнопку активации и отдёрнула руку. На экране блокировки высветилось время и вполне достаточный для работы процент заряда аккумулятора. Телефон погас, а Александра не шевелилась, продолжая его гипнотизировать. — Саша, — окликнул её Андрей. — Боюсь, — неожиданно выдохнула она. — Я не хочу подглядывать сама за собой. Я хочу вспомнить, а не примерять на себя девушку из этого телефона, фотографий, которые в нём есть, переписок, социальных сетей. Глупо… — Саша закрыла лицо ладонями. — Не глупо, — возразил Андрей, борясь с желанием убрать её руки от лица. Она замотала головой, не соглашаясь с ним. — Не торопись. — Андрей придвинулся ближе. — Давай для начала посмотрим, узнает ли тебя телефон. Саша опустила руки и непонимающе взглянула на Андрея. — Попробуй разблокировать экран. Проверим, что помнит он: твоё лицо, например, или отпечаток пальца. Ты сейчас можешь не назвать пароль к нему, но его могут знать твои руки и просто набрать по отточенной привычке.