Александра переложила тяжёлые пакеты с продуктами, поменяв их местами в руках. Один из них оказался неудобным и ручками передавливал пальцы. Дурацкая привычка набрать больше, чем в состоянии унести за один раз, давно въелась под кожу. Девушка постояла немного, подставив лицо осеннему, но такому ещё тёплому сентябрьскому солнцу. — Саша! — её окликнули от соседнего подъезда. — Постой-ка! Шустрая маленькая бабуля засуетилась около лавки, где проводила очередную лекцию для своих подруг о копке картошки и двухстах способах законсервировать кабачки. — Здравствуйте, баба Света, — Александра развернулась и улыбнулась приветливой женщине. — Что случилось? — Ничего-ничего. — Баба Света подошла ближе, близоруко прищуриваясь. — Мамка твоя фиалки белые у меня просила. Может, зайдёшь и заберёшь сразу? Саша обречённо вздохнула и приподняла нагруженные руки. — Баб Свет, куда мне ещё фиалки? Это бы донести. — Так они в баночках из-под этих, как их?.. Ёгортов! — Женщина уже спешила в дом. — Пойдём давай. Приткнём их между хлебом и молоком. А то я забуду, мать обидится, да и тебе по пути. Саша снова натянуто улыбнулась и проследовала за бабой Светой. Благо, подниматься не высоко, всего второй этаж. В квартире родителей было тихо. Отец и мать на работе. Племянник явно где-то гулял. Саша разгрузила пакеты и расставила покупки по своим местам. Она любила бытовой порядок, и он её никогда не напрягал. Вымыла руки и переоделась в домашнюю одежду. Замерла, разглядывая себя в зеркале. Пора было решать оставлять чёлку или всё-таки отращивать. Густые прямые светлые волосы отросли ниже плеч и за лето неравномерно выгорели на солнце так, что казалось, будто она сделала мелирование. Голубые глаза нездорово блестели сначала от постоянных просиживаний за учебниками и дипломом по ночам, а позже просто за чтением специальной литературы, которая иногда разбавлялась художественной. Ночью её никто не дёргал, и Саша не чувствовала себя ни обязанной, ни лишней, как обычно бывало днём. Рассеянный свет бра создавал уют, и она представляла себя в своей собственной квартире, где можно было бы не таясь шлёпать босыми ногами по полу, пить чай по ночам без оглядки на то, что девушке не пристало есть по ночам, да и шум закипающего чайника мог разбудить других домочадцев, или выходила бы на балкон, ёжилась от ночной прохлады и протягивала к ночному небу руку, представляя, что пальцы касаются сияющих звёзд. Она неуловимо улыбалась своим мечтам, куталась в самовязаный плед, сворачивалась клубочком и спала три-четыре часа, обычно без сновидений. Александра сильно похудела за прошедшие шесть месяцев и пять дней. Именно столько прошло с того вечера, когда она ушла из дома, который так и не стал для неё своим. Саша не вела счёт специально, но какой-то встроенный календарь у неё в голове самостоятельно вычёркивал даты и переворачивал помесячные страницы. Ключицы отчётливо проступали даже под тканью футболки. Шнурок на штанах приходилось максимально туго завязывать, иначе они съезжали до бедренных косточек. Грудь перестала дотягивать до полноценного третьего размера. Зато наконец исчезла неуместная детская припухлость щёк. Спала вместе со щеками. Сразу выделились скулы и полноватая нижняя губа. Сейчас с ней начала сравниваться и верхняя. Саша выпятила её и приблизила лицо к зеркалу на дверке шкафа. Недаром запотягивало. Простуда набухала с внутренней стороны. Что ж, на губы и так никогда не жаловалась, а тут и вовсе побудет в тренде надутышей. Хлопнула входная дверь, и Саша вздрогнула. Одёрнула себя, оправила одежду и выглянула в коридор, где разувался Лёня. — Привет! — Она прошла мимо него в кухню, привычно уточнив: — Голодный? — Угу, — буркнул он и прошёл следом. — Куда? — Саша выставила перед собой руку, сделала полный оборот указательным пальцем в воздухе и отправила племянника в ванную. — Руки сначала помой. С мылом! Лёня развернулся и поплёлся в заданном направлении. Без возражений, что показалось странным. Саша достала из холодильника большую кастрюлю солянки, наполнила две глубокие тарелки и отправила их разогреваться в микроволновку. Поставила на стол сметану, нарезала лимон тонкими дольками и порубила зелень. Когда Лёня уселся на стул, его порция супа уже ароматно дымилась на джутовой подставке. — Лекса, я встрял, — прилетело в спину вставшей на цыпочки, чтобы дотянуться до хлебницы, Александры. Она медленно оглянулась на притихшего племянника и всмотрелась в его хмурое лицо, отметила нервно постукивавшие по столешнице пальцы и присела рядом на табуретку. — Что случилось? Проблемы в школе? Он раздражённо передёрнул плечами, словно такие неприятности не могли считаться проблемами. — Мне помощь твоя нужна. — Лёня поднял на неё бегающий взгляд, в котором мелькала растерянность и испуг. — Говори, что я могу сделать. — Саша положила ладонь на плечо юноши и легонько сжала. — И объясни толком, что произошло. — Ни к чему тебе все подробности. — Лёня потупил взгляд, ругая себя, что не продумал вескую причину или не сочинил какую-нибудь душещипательную легенду, а предпочёл действовать по обстоятельствам. — Если ты не вступишься, меня зароют. Там мужик один зажрался. Хочет не шлюху, а чтобы с ним обычная женщина побыла. Видать, совсем разучился, как к простым девкам подкатывать. Парень замолчал, уставившись на суп. Александра сидела, широко распахнув глаза. Она слышала слова племянника, но не могла принять их значение. Лёня искоса взглянул на неё, и она выдохнула: — Ты с ума сошёл! — То есть тебе плевать, что меня убьют! – Леонид сразу переключился на повышенный тон, зло чеканя каждое слово. — Может, ему достаточно будет просто с тобой поболтать за жизнь?! А даже если и нет, от одного раза с тебя же не убудет. Ведь не девочка давно. Саша в шоке смотрела на Лёню, отказываясь верить, что он говорил серьёзно. Он притормозил, осторожно взял её руки в свои ладони и слегка сжал. — Лекс, пожалуйста. Она замотала головой и часто заморгала. — Ты напуган. Это понятно. Но должен быть другой выход. Надо… Лёня дёрнул Сашу на себя, останавливая её словесный поток. — Лекса, мне ко-нец. — Нет! ­— убеждённо воскликнула она и уже сама пожала пальцы Лёни. – Что бы ты ни натворил и куда бы ни ввязался, мы придумаем что-нибудь. Нельзя же так… — Только предкам моим не говори. — Лёня решил пока не продавливать дальше. — Старикам — тем более. И не вздумай звонить в полицию. Иначе и тебя прикопают. — Конечно, — Саша обеспокоенно улыбнулась племяннику в попытке приободрить его, только вышло слишком натянуто и неестественно. — Мы сами с тобой со всем разберёмся. Не представляя, что предпринять и как быть, Александра взялась за ложку да так и застыла над тарелкой. Она очень разволновалась и не заметила, с каким здоровым аппетитом Лёня принялся за суп, словно не он сидел минуту назад потерянным и расстроенным. Глава 3 Впихнув в себя пару-тройку ложек остывшей жижки, Саша встала, взяла тарелку и ушла в туалет вылить испорченный ею суп. Лёня собирал хлебным мякишем остатки по тарелке, когда она вернулась в кухню. Молча налила им обоим по большой кружке запашистого чая, придвинула вазочку с конфетами и козинаками и обхватила обеими ладонями горячие бока чашки. — Лёнь, — нарушила затянувшуюся тишину Александра. Племянник понурил голову и взглянул на неё исподлобья. — Расскажи нормально, что случилось. Парень уставился в кружку. — Сказал же, ни к чему тебе знать подробности, — огрызнулся, но спохватился и снова посмотрел на Сашу, добавив более мирно: — Правда, Лекс, просто поверь мне. Паршиво всё, иначе я бы ни за что не стал тебя впутывать. Она напряжённо всматривалась в лицо Леонида, забыв про чай. — Ты несовершеннолетний. Что там за люди такие, чтобы требовать подобное от школьника? — В каком мире ты живёшь, Лекса? — всхохотнул Лёня. — Школьники чего только не творят. Он резко поднялся, толкнув стол. Саша отдёрнула руки, едва не обжёгшись выплеснувшимся кипятком. — Ладно, забудь, — бросил Леонид, выходя из кухни. — Сам разберусь. Спасибо за ужин! Сильно хлопнула дверь в его комнату, отрезая любые попытки продолжить разговор. Саша несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула и занялась уборкой. Первый шок миновал. Вытирая разлитый чай и крошки со столешницы, она старалась приглушить эмоции и подумать. «Лёнька ещё сопляк и вообще не того полёта птица, чтобы устроить нечто серьёзное и непоправимое, — говорила самой себе, составляя посуду в раковину. — Если перешёл дорогу по-настоящему серьёзному человеку, то тому нет смысла мараться о мелочь. Достаточно припугнуть, чтобы больше не повадно было. Нужно поговорить и выяснить, что произошло, и выслушать вторую сторону возникшего конфликта, а уже потом решать, что делать, чтобы исправить ситуацию». Она вытерла руки и встряхнула влажное полотенце. «Так ли хорошо я вообще знаю собственного племяша? — пробился отгоняемый ею вопрос. — Он нервничает и явно боится. Возможно, причина в какой-то реальной опасности, вызвавшей панику, раз без вступлений вывалил на неё такую дичь. Скорее всего связался с плохой компанией ровесников или чуть постарше, возомнивших себя пупами земли. Они на самом деле могут покалечить в стремлении доказать свою крутизну и значимость. Да и на слабо взять в этом возрасте легко». Пришли родители. Лёня никуда не собирался, закрывшись у себя. Саша отвлеклась, отложив размышления на ночь. Она заново накрывала на стол, односложно отвечала матери, жалующейся на нудную коллегу, переменчивую погоду и параллельно отпускающей замечания, который нож острее и сколько кусочков хлеба нарезать, чтобы не превратить лишние в сухари раньше времени. Александра воспринимала большинство материнских фраз белым фоном и занимала себя привычными действиями, всегда возвращающими ей чувство относительного равновесия. Невпопад, вдруг вспомнив, указала на подоконник и перебила маму на полуслове: — Баба Света передала белые фиалки. — Саша, — мама поймала руку дочери, подкладывающей уже третью салфетку рядом с тарелкой отца. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Нормально, мам, — ответила Саша, но тут же ухватилась за удобный предлог удалиться в свою комнату: — Просто устала. Мать укоризненно на неё посмотрела и покачала головой. — Я тебе давно говорю заканчивать со всей этой беготнёй по чужому зверью. Саша предупреждающе пожала мамину ладонь, быстро пожелала приятного аппетита и выскользнула из кухни. Неприятное предчувствие грызло изнутри. Внятного объяснения ему не находилось, но оно тянуло в боку, шумело в голове и давило в груди. Саша прошлась от двери к окну и обратно. Вернулась к подоконнику. Вид на старый сквер, до которого никак не могли добраться городские власти, погружал в буйно разросшиеся деревья, сплошь лиственные, местами уже включившие сентябрьские жёлтые маяки в августовском тёмно-зелёном море густых крон. Под ними проходили выжившие остатки некогда ровных асфальтовых дорожек. По их раскрошившимся бокам притулились покосившиеся щербатые скамейки с облупившейся краской. Место детства и свидетельство неумолимости времени. Через месяц богатые шевелюры лип и тополей поредеют, просвечивая бурыми стволами и ветками в холодных оттенках осеннего солнца. К ноябрю они превратятся в лысый, обидно брошенный летом частокол, стыдливо устремляющий острые пики вверх к сероватому небу, прочь от грязного прелого почерневшего покрывала под ногами и с чаяниями о новой белоснежной перине, в которой смогут с облегчением уснуть до следующей весны.