Я хочу передать вам, во-первых, то, что известно о роде смерти вашего кузена, с присовокуплением тех выводов и заключений, которые мы (по моему мнению) имеем право сделать из фактов. Во-вторых, я с вами поделюсь тем, что мне удалось разведать о поступках мистера Годфрея Абльвайта до тех пор, во время и после того, как вы встретились с ним, гостя в деревенском доме покойной леди Вериндер. II Итак, во-первых, о смерти вашего кузена. Мне кажется, нет повода сомневаться в том, что его убили (сонного или тотчас по пробуждении), задушив подушкой в постели, что лица, виновные в убийстве, суть три индийца, а предполагаемою (и достигнутою) целью этого преступления было завладение алмазом, называемым Лунным камнем. Факты, из которых выводится это заключение, добыты частью осмотром комнаты в гостинице, частью из показаний при следствии коронера. По взломе двери в комнату, покойный джентльмен был найден мертвым, с подушкой на лице. Врач, производивший осмотр тела, будучи уведомлен об этом обстоятельстве, находил посмертные признаки вполне совместимые с убийством посредством задушения, то есть с убийством, совершенным одним или несколькими лицами, которые зажимали подушкой нос и рот покойного до тех пор, пока от прилива крова к легким последовала смерть. Затем о цели преступления. В комнате на столе найдена была открытая, и пустая коробочка с оторванным от нее, припечатанным лоскутком бумаги, на котором была надпись. Мистер Локер самолично признал коробочку, печать и надпись. Он объявил, что в коробочке действительно заключался алмаз, называемый Лунным камнем, а сознался в том, что двадцать шестого июня, после полудня, он передал эту коробочку (запечатанную таким образом) мистеру Годфрею Абльвайту (в то время переодетому). Отсюда весьма справедливо заключать, что целью преступление было похищение Лунного камня. Затем о способе совершение преступления. По осмотре комнаты (имеющей только семь футов вышины) опускная дверь в потолке, ведущая на крышу, найдена открытою. Коротенькая лесенка, употреблявшаяся для входа в эту дверь (и хранившаяся под кроватью) найдена приставленною к отверстию, так чтобы лицо или лица, находившиеся в комнате, имели возможность легко из нее выбраться. На поверхности опускной двери найдено четвероугольное отверстие, прорезанное в дереве необыкновенно острым инструментом, как раз позади задвижки, запиравшей дверь изнутри. Таким образом всякий мог снаружи отпереть задвижку, поднять дверь и спрыгнуть (или быть спущенным без шума сообщником) в комнату, высота которой, как уже замечено, не превышала семи футов. Что это лицо, или эта лица вошли именно таким образом, подтверждается найденным отверстием. Относительно способа, которым они (или оно) пробрались на крышу гостиницы, надо заметить, что третий дом от ней вниз по улице был пуст и перестраивался; что рабочие оставили на нем длинную лестницу с мостовой и крышу, — и что утром 27-го числа, возвратясь на работу, они нашли доску, которую они привязали поперек лестницы, чтоб никто ею не пользовался в отсутствие их, — отвязанною и лежащею на земле. Что же касается возможности не будучи замеченным, лазать по этой лестнице наверх, переходить по крыше, возвращаться, и слезать вниз, — то из показаний ночного сторожа оказывается, что он только дважды в час проходит Шор-Лев дозором. Свидетельство обывателей также подтверждает, что Шор-Лев заполночь одна из самых тихих и безлюдных улиц Лондона. Отсюда опять можно вывести, что, — при самой простой осторожности и присутствии духа, — один или несколько человек могли влезть на лестницу и спуститься с нее незамеченными. Затем было доказано опытом, что человек, однажды взобравшись на крышу, мог, лежа на ней, прорезать отверстие в опускной двери, а парапет с лицевого фасада скрывал бы его от глаз проходящих по улице. Наконец о лице, или о лицах, которыми совершено преступление. Известно, 1) что индийцы были заинтересованы в завладении алмазом; 2) по крайней мере вероятно, что человек похожий с виду на индийца, которого Октавий Гай видел в оконце кэба разговаривающим с человеком одетым рабочим, был один из трех индийских заговорщиков; 3) несомненно, что человека, одетого рабочим, видели следящим за мистером Годфреем Абдьвайтом в течение всего вечери 26-го числа и застали его спальне (прежде чем провели в нее мистера Абльвайта) при обстоятельствах, которые повели к подозрению, что он осматривал комнату; 4) в спальне был поднят обрывок золотой парчи, который сведущими в этом людьми признан за индийское изделие, неизвестное в Англии; 5) утром 27-го трех человек, по описанию сходных с тремя индийцами, видели в Ловер-Темз-Стрите и выследили до Товерской пристани, откуда они выехали на пароходе из Лондона в Роттердам. Вот вам нравственное, если не юридическое, доказательство того, что убийство совершено индийцами. Невозможно решить, был или не был сообщником в преступлении человек, разыгрывавший рабочего. Чтоб он мог совершить убийство один, — это выходит из границ всякого вероятия. Действуя один, едва ли он мог задушить мистера Абльвайта, — который был выше и сильнее его, — без борьбы и так, чтобы не было слышно крику. Служанка, спавшая в соседней комнате, ничего не слыхала. Хозяин, спавший под этою комнатой, тоже ничего не слыхал. Все показание ведут к тому заключению, что в преступлении замешано более одного человека, а обстоятельства, повторяю, нравственно подкрепляют вывод, что оно совершено индийцами. Мне остается прибавить, что при следствии коронера постановлен приговор о преднамеренном убийстве одном или несколькими неизвестными лицами. Семейство мистера Абльвайта предложило награду за открытие виновных и не щадило усилий. Человек, одетый рабочим, избегнул розысков. Но след индийцев найден. Что касается надежды захватить их впоследствии, то я скажу о ней несколько слов в конце этого рапорта. А теперь, изложив все существенное о смерти мистера Годфрея Абльвайта, я могу перейти к рассказу о его действиях до той поры, во время, и после того, как вы встретились с ним в доме покойной леди Вериндер. III Касательно этого предмета я, прежде всего, должен заметить, что в жизни мистера Годфрея Абльвайта были две стороны. Сторона, обращенная публике на вид, представляла зрелище джентльмена, пользовавшегося значительною репутацией оратора в человеколюбивых сборищах и наделенного административными способностями, которые он отдал в распоряжение разнообразных обществ милосердия, большею частью составленных женщинами. Сторона же, скрываемая от глаз общества, выставляла того джентльмена в совершенно противоположном свете, — как человека, живущего в свое удовольствие, имеющего в предместье виллу, не на свое имя, и в этой вилле даму, также не на свое имя. По моим справкам, в вилле оказалось несколько превосходных картин и статуй; мебель изящного выбора и дивной работы; теплица с редкими цветами, которым подобных нелегко найти во всем Лондоне. По моим же справкам, у дамы оказались бриллианты, достойные цветов, экипажа и лошади, которые (по достоинству) производили впечатление в парке на лиц, весьма способных судить о работе первых и породе последних. Все это пока довольно обыкновенно. Вилла и дама до того в порядке лондонской жизни, что я должен извиниться по поводу отметки их здесь. Но вот что не совсем обыкновенно (говорю по опыту): все эта ценные вещи не только заказывалась, но и оплачивались. Следствие, к неописанному изумлению моему, показало, что за все эти картины, статуи, цветы, бриллианты, экипажи и лошади — не было ни сикспенса долгу. Что же касается виллы, она также куплена была на чистые деньги и переведена на имя дамы. Я, может быть, напрасно пытался бы разъяснить себе смысл этой загадки, если бы не смерть мистера Годфрея Абльвайта, повлекшая за собой поверку его дел. Поверка обнаружила тот факт, что мистеру Годфрею Абльвайту была поручена опека на сумму двадцати тысяч фунтов, в качестве одного из опекунов молодого джентльмена, который в 1848 году был еще несовершеннолетним; что опека прекращалась, а молодой джентльмен должен был получить эти двадцать тысяч фунтов по достижении им совершеннолетия, то есть в феврале 1850 года; что до наступления этого срока оба опекуна должны были выплачивать ему 600 фунтов ежегодного дохода по полугодиям, перед Рождеством и в Иванов день; что доход этот был аккуратно выплачиваем ему действительным опекуном, мистером Годфреем Абльвайтом; что капитал двадцать тысяч фунтов (с которых, по мнению всех, получался этот доход) до последнего фартинга был спущен в разное время до 1848 года; что доверенности атторнея, уполномочивавшие банкиров продавать капитал, и различные письменные требования, указывавшие какую именно сумму продать, была подписаны обоими опекунами; что подпись второго опекуна (отставного армейского офицера, живущего в деревне) была непременно подделана действительным опекуном, — иначе мистером Годфреем Абльвайтом. Вот чем объясняется благородное поведение мистера Годфрея при уплате долгов за виллу с дамой и, как вы увидите, еще многое другое. Теперь можем перейти к 21-му июня, то есть ко дню рождения мисс Вериндер (в 1848 году). Накануне мистер Годфрей Абльвайт приехал к отцу и (как я слышал от самого мистера Абльвайта-старшего) просил у него взаймы триста фунтов. Заметьте сумму и вспомните, что срок полугодичной уплаты молодому джентльмену наступал 24-го числа того же месяца. Вспомните также, что все состояние молодого джентльмена было промотано опекуном к концу 48 года: Мистер Абльвайт-старший не дал сыну и фартинга. На другой день мистер Годфрей Абльвайт приехал с вами верхом к леди Вериндер. Несколько часов спустя (как вы сами рассказывали мне) мистер Годфрей сделал предложение мисс Вериндер. В этом предложении, если б оно было принято, он, разумеется, видел конец всем своим денежным затруднениям, настоящим и будущим. Но что же из этого вышло в действительности? Мисс Вериндер отказала ему. Поэтому вечером в день рождения денежные обстоятельства мистера Годфрея Абльвайта были таковы: ему предстояло достать триста фунтов к двадцать четвертому числу этого месяца и двадцать тысяч фунтов — к февралю тысяча восемьсот пятидесятого года. Если же ему не удастся добыть эти суммы в означенное время, — он погиб. Что же оказывается? Вы раздражаете доктора, мистера Канди, задев его за живое по предмету его профессии; а он, в отместку, разыгрывает над вами медицинскую шутку, при помощи дозы опиума. Он поручает поднести вам эту дозу (приготовленную в маленькой склянчике) мистеру Годфрею Абльвайту, который сам признался в своем участии, а по какому случаю он признался, это нам вскоре будет рассказано. Мистер Годфрей вступает в заговор тем охотнее, что и сам, в течении вечера, потерпел от вашего язычка; присоединяется к Бетереджу, убеждая вас выпить на сон грядущий немного водки с водой, и тайно вливает в холодный грог дозу опиума, а вы ее выпиваете. Теперь перенесемте место действие в Ламбет, к мистеру Локеру. И позвольте мне заметить, в виде предисловия, что мы с мистером Броффом нашли средство заставить ростовщика высказать всю правду. Мы тщательно просеяли данное вам показание, и вот оно к вашим услугам. IV В пятницу, двадцать третьего июня (сорок восьмого года), поздно вечером, мистер Локер был удивлен посещением мистера Годфрея Абльвайта и более чем удивлен, когда мистер Годфрей предъявил ему Лунный камень. Таким алмазом (по мнению мистера Локера) не владело ни одно частное лицо в Европе. У мистера Годфрея Абльвайта были два скромных предложения относительно этой великолепной драгоценности. Во-первых, не будет ли мистер Локер так добр, чтоб купить ее? Во-вторых, не пожелает ли мистер Локер (в случае невозможности купить ее) принять ее на комиссию для продажи и заплатить некоторую сумму вперед? Мистер Локер испробовал алмаз, взвесил и оценил его, не отвечая еще на слова. По его оценке (принимая в расчет плеву на камне), алмаз стоил тридцать тысяч фунтов. Убедясь в этом, мистер Локер отверз уста и приложил вопрос: «каким же образом это вам досталось?» Всего шесть слов! Но в них целые томы значений! Мистер Годфрей начал что-то рассказывать. Мистер Локер снова отверз уста, и на этот раз произнес только три слова: «Никуда не годится!» Мистер Годфрей Абльвайт начал еще что-то рассказывать. Мистер Локерь не стал и слов тратить. Он встал и позвонил слугу проводить этого джентльмена. При таком поощрении, мистер Годфрей сделал над собой усилие, и сызнова изложил все дело по правде, как далее следует. Украдкой подлив опиуму в холодный грог, он пожелал вам покойной ночи и пошел в свою комнату. Она была рядом с вашею и сообщалась дверью. Войдя к себе в комнату, мистер Годфрей (как ему показалось тогда) затворил дверь. Денежные затруднения не давали ему спать. Он около часу просидел в шлафроке и в туфлях, обдумывая свое положение. Только что он хотел лечь в постель, как услыхал, что вы разговариваете сами с собой в своей комнате, и подойдя к двери, увидел, что вовсе не затворил ее, как ему показалось давеча. Он заглянул в вашу комнату, желая знать, в чем дело; увидал вас выходящим из спальни по свечой в руке, и слышал, как вы проговорили не своим голосом: «Почем знать? Индийцы могли спрятаться в доме». До сих пор он полагал, что давая вам опиум, делает вас жертвой безвредной шутки. Теперь ему пришло в голову, что опиум оказал на вас какое-то влияние, которого они с доктором не предвидели. Опасаясь беды, он тихо пошел за вами посмотреть, что вы станете делать. Он последовал за вами до гостиной мисс Вериндер и видел, как вы вошли в нее. Вы оставили дверь незатворенною. Он посмотрел в щель, образовавшуюся между половинкой и притолкой, не решаясь еще войти в комнату. Оттуда он не только видел, как вы взяли алмаз из ящика, но разглядел и мисс Вериндер, молча следившую за вами из спальни в отворенную дверь. Он видел, что она тоже видела как вы взяли алмаз. Выходя из гостиной, вы немного приостановились. Мистер Годфрей воспользовался этою медленностью, чтобы вернуться в свою спальню прежде чем вы выйдете и найдете его. Он опередил вас одним мигом и полагал, что вы видели его в то время, как он переступал через порог двери между вашими комнатами. Как бы то ни было, но вы кликнули его странным, сонным голосом. Он вернулся к вам. Вы поглядели на него мутным, сонным взглядом; подали ему алмаз, и сказали: «отвезите его назад, Годфрей, к банкиру вашего батюшки. Там он сохраннее, а здесь ему не уцелеть». Вы отошли нетвердою поступью и надели блузу; сели в длинное кресло, стоявшее у вас в комнате, и проговорили: «сам-то я не могу отвести его в банк. Голова точно свинец, — ног под собой не слышу». Голова у вас откинулась на спинку кресла, вы вздохнули тяжко, тяжко так, и заснули. Мистер Годфрей Абльвайт вернулся с алмазом в свою комнату. Он утверждал, что в то время еще ни на что не решился и хотел выждать, что будет поутру. Когда же настало утро, из ваших слов и поступков оказалось, что вы вовсе не помните того, что говорили и делали ночью. В то же время слова и поступки мисс Вериндер показывали, что она решилась, щадя вас, ничего не говорить с своей стороны. Если бы мистеру Годфрею Абльвайту угодно было удержать у себя алмаз, он мог бы это сделать совершенно безнаказанно. Лунный камень спасал его от гибели. Он спрятал Лунный камень в карман. V Вот что ваш кузен (по необходимости) рассказал мистеру Локеру. Мистер Локер счел эту историю правдивою во всех главных статьях, — на том основании мистер Годфрей Абльвайт был слишком глуп для такой выдумки. Мистер Брофф и я оба согласны с мистером Локером и считаем это подтверждение правдивости рассказа вполне достоверным. Затем мистеру Локеру предстоял вопрос, как поступить в деле Лунного камня. Он предложил следующие и единственные условия, на которых он соглашался впутаться в сомнительное и опасное дело (даже при его роде занятий). Мистер Локер соглашался дать мистеру Годфрею Абльвайту взаймы две тысячи фунтов с тем, чтобы Лунный камень был оставлен ему в залог. Если по истечении года с этого числа мистер Годфрей Абльвайт заплатит мистеру Локеру три тысячи фунтов, то может получить алмаз обратно, как выкупленный залог. Если же он не внесет этих денег по прошествии года, залог (иначе Лунный камень) перейдет в собственность мистера Локера, который в таком случае великодушно подарит мистеру Годфрею некоторые заемные обязательства (по прежним их сделкам), находящихся в руках у ростовщика. Нет надобности говорить, что мистер Годфрей с негодованием отверг эти чудовищные условия. А мистер Локер возвратил ему алмаз и пожелал покойной ночи. Ваш кузен пошел было к двери, но вернулся, и спросил: кто ему поручатся, что нынешний разговор останется в строжайшей тайне между ним и его приятелем? Мистер Локер оказался немогузнайкой. Если бы мистер Годфрей согласился на его условия, то сделал бы его своим сообщником и наверное мог бы рассчитывать на его скромность. Но при настоящем положении дел, мистер Локер должен руководиться собственными выгодами. В случае неприятного допроса, можно ли ожидать, что он скомпрометирует себя ради того, кто отказался иметь с ним дело? Получив этот ответ, мистер Годфрей Абльвайт поступил так, как поступают все животные (человек и прочие), видя себя пойманными в западню. Он стал оглядываться в безнадежном отчаянии. Взгляд его случайно упал на число месяца, выставленное на чистенькой карточке в картонаже на камине ростовщика. То было двадцать третье июня. Двадцать четвертого он должен был уплатить триста фунтов молодому джентльмену, при котором состоял опекуном, — и ни малейшей надежды добыть эти деньги, кроме возможности, предлагаемой мистером Локером. Не будь этого несчастного затруднения, он мог бы отвести алмаз в Амстердам, сделать его удобным для продажи, расколов на отдельные камни. В настоящем положении дел ему только и оставалось принять условие мистера Локера. Наконец, он имел в своем распоряжении целый год, в течении которого он мог добыть эти три тысячи фунтов; — а в году времени много. Мистер Локер тотчас же составил потребные документы. Когда же они были подписаны, дал мистеру Годфрею Абльвайту два чека. Один, помеченный 23-м июня, на триста фунтов. Другой, помеченный неделей позже, на остальную сумму, — тысячу семьсот фунтов. Вы уже знаете, как Лунный камень был отдан на сохранение банкирам мистера Локера и как (поле того) поступили индийцы с мистером Локером и мистером Годфреем. Следующее событие в жизни вашего кузена снова касается мисс Вериндер. Он вторично сделал ей предложение, а (после того как оно было принято) согласился считать свадьбу несостоявшеюся. Мистер Брофф проник в одну из причин этой уступчивости; мисс Вериндер пользовалась только пожизненными процентами с имение ее матери, — тут нельзя было добыть недостающих двадцати тысяч фунтов. Но вы скажете, что женясь, он мог бы накопить три тысячи фунтов для выкупа заложенного алмаза. Конечно, он мог бы это сделать, если предположить, что ни жена его, ни опекуны ее, не препятствовали бы ему в первый же день после свадьбы взять вперед более половины дохода в свое распоряжение для неизвестной цели. Но если б он и перешагнул эту преграду, его ждала другая с тылу. Дама, проживавшая в вилле, слышала о том, что он замышляет жениться. Дивная женщина, мистер Блек, того сорта, с которым не шутят: светлокожая с римским носом. Она питала величайшее презрение к мистеру Годфрию Абльвайту. Презрение это было бы безмолвно, если б он хорошо обеспечил ее. Иначе у этого презрения развязался бы язык. Пожизненные проценты мисс Вериндер не подали ему надежды на это «обеспечение», так же как и двадцать тысяч фунтов. Он не мог жениться, — никоим образом не мог жениться в таких обстоятельствах. Вы уже знаете, как он попытал счастья с другою особой, и как та свадьба тоже расстроилась из-за денег. Вам известно также о наследстве в пять тысяч фунтов, завещанном ему вскоре после того одною из многих его поклонниц, которых милости умел заслужить этот очарователь. Наследство-то (как оказалось) и привело его к погибели. По моим справкам оказалось, что отправясь за границу по получении пяти тысяч фунтов, он ездил в Амстердам. Там он уладил все необходимые подготовления, чтобы расколоть алмаз на отдельные камни. Он вернулся (переодетый) и выкупил Лунный камень в назначенный срок. Затем пропустил несколько дней (в виде предосторожности, условленной между обеими сторонами), прежде чем взять алмаз из банка. Если б он благополучно прибыл с ним в Амстердам, то с июля сорок девятого года по февраль пятидесятого (когда молодой джентльмен становился совершеннолетним) как раз только что успели бы расколоть алмаз и сделать отдельные камни (граненые или нет) удобными для продажи. Судите поэтому, что побуждало его подвергаться опасности, которой он действительно подвергся. Если кому-нибудь приходилось рисковать «головой или всем», то именно ему. Мне остается напомнить вам, перед заключением этого рапорта, что есть надежда захватить индийцев и выручить Лунный камень. Он теперь (по всей вероятности) плывет в Бомбей на ост-индском купеческом судне. Корабль (за исключением непредвиденных случаев) нигде по дороге не останавливается; а бомбейские власти (которым сообщено письменно с сухопутною почтой) будут готовы оцепить судно, как только оно войдет в гавань. Имею честь остаться вашим, дорогой сэр, покорным слугой, Ричард Кофф (бывший пристав сыскной полиции). Скотленд Ярд, Лондон». {Примечание. В тех частях, где этот рапорт касается происшествий в день рождения или последующих трех дней, сравните его с Бетереджевым рассказом, главы VIII–XIII.}