Элис.Элис кивнула.– Да, ступай, – выдавила она.Но горничная не двинулась с места. На ее лице появилось выражение тревоги.– Я сказала, оставь меня, – чуть громче произнесла Элис.Девушка сделала книксен, закрыла дверь, и скоро ее легкие шаги растаяли в отдалении.А Элис все стояла. Безмолвная. Оледеневшая. Ее взгляд был устремлен вниз, но она не видела ни светлого турецкого ковра, ни темных полированных досок пола. Она ослепла, оглохла, онемела.Потом она медленно повернулась, подошла к постели и опустилась на край. Ей казалось, что грудь стягивает удавка, ломая ребра, выдавливая последний воздух из легких. Сердце как будто вырвали из ее груди, и теперь на его месте зияла пустота.Рэйзеби был в безопасности. Она спасла его, но какой ценой… она пожертвовала собой, своим сердцем. Каждое лживое слово, произнесенное ею, оставило в ее душе кровоточащую рану. Освободив его, она приговорила себя к пожизненной каторге. Она чувствовала себя опустошенной и разбитой.Элис сидела на постели, глядя в одну точку. Секунды превратились в минуты, минуты в часы. Солнце закатилось, стемнело.В дверь постучали. Старшая горничная, Мэг, заглянула в спальню:– Принести вам ужин, мэм?– Уходи, – с трудом разомкнув губы, проговорила Элис.Дверь снова закрылась.Она легла на постель и уставилась в потолок. Наступала ночь. Вскоре шум за окнами затих, умолкли голоса прохожих, не стучали колеса карет. Воцарилась тишина. В окно робко заглянул серебристый месяц. Элис лежала, судорожно сжимая в кулаке два соверена. Она посмотрела на свою руку так, как будто это была не часть ее самой. Медленно она разжала пальцы, раскрыла ладонь и взглянула на две большие монеты. Вот они, ее тридцать серебреников, залитые призрачным лунным светом.И тут как будто прорвало плотину – боль настигла ее, грубая и безжалостная. Элис зарыдала.Она оплакивала свою утрату, она потеряла мужчину, которого любила, и женщину, которой когда-то была. Она рыдала, и ей казалось, что поток слез никогда не иссякнет.Три дня спустя Элис уложила свой саквояж и покинула дом на Мерсер-стрит. На почтовой карете она доехала до Саутгемптона, села на первый же корабль и поплыла домой, в Дублин.Глава 17В гостиной городского дома Даррингтонов на фешенебельной Аппер-Гросвенор-стрит царила тишина.Мисс Даррингтон деликатно, мелкими глотками пила чай. Ее золотые волосы были уложены в изящную прическу, а тело облачено в дорогой розовый шелк.– Какими цветами, как вам кажется, нужно украсить обеденный стол для приема гостей после венчания? – поинтересовалась миссис Даррингтон у Рэйзеби.– Я рад буду предоставить решение этого вопроса вам и мисс Даррингтон, – ответил Рэйзеби. – Уверен, ваш выбор будет безошибочным.Миссис Даррингтон улыбнулась и кивнула.– Как прекрасно, что вы решили породниться с нашей семьей. Но мне кажется, вы несколько торопитесь с бракосочетанием…– Зачем откладывать, если решение принято, – возразил он.– Вы мне нравитесь, лорд Рэйзеби, – согласился мистер Даррингтон. – Семи недель более чем достаточно. Хотя миссис Даррингтон уже начинает нервничать – ей кажется, что времени не хватит.Рэйзеби выдавил из себя улыбку, но глаза оставались серьезными.– Это свойственно дамам.Миссис Даррингтон издала нервический смешок.– Но ведь столько всего нужно сделать!– В самом деле, – согласилась мисс Даррингтон. – Возможно, семи недель недостаточно. Кружева для моего платья, шелк… Может быть, лучше отложить свадьбу до…– Семи недель более чем достаточно, – повторил мистер Даррингтон, бросая на дочь предупреждающий взгляд.– Согласна ли мисс Даррингтон? Я не хотел бы доставлять вашей семье неудобство…Рэйзеби посмотрел на невесту.Мисс Даррингтон молча кивнула.Значит, через семь недель он будет стоять у алтаря с этой женщиной, и она станет его женой. Все будет кончено.– Еще чаю, лорд Рэйзеби? – спросила миссис Даррингтон.– Благодарю вас, с удовольствием, – пробормотал он, протягивая чашку.На каминной полке тикали часы, отмеряя время. Рядом в кремово-голубой вазе стоял огромный букет цветов, принесенный Рэйзеби.– За брак, лорд Рэйзеби. – Мистер Даррингтон поднял свою чашку, словно произнося тост.Рэйзеби поднял чашку.– И за долг, – сказал он, холодно улыбнувшись.Элис спрыгнула с телеги и пошла по садовой дорожке к маленькому коттеджу, затерявшемуся в пригороде Дублина. Ветви деревьев в саду были покрыты набухшими почками, из которых пробивались первые несмелые листочки. Бледно-золотистые нарциссы уже отцвели, но их зеленые листья яркими пятнами выделялись на пожухлой траве. Картину оживляли первые колокольчики, весело качавшие голубыми головками.Элис почувствовала облегчение. Она вернулась домой, ее дом здесь. Этот воздух чище и слаще, чем в Лондоне. Несколько вдохов, и легкие очищались от лондонской пыли и грязи.Мистер Маккормак достал из телеги ее саквояж и поставил у двери.– Ваша матушка уж так рада будет, что вы приехали, мисс Флэнниган.Шлюха, мисс Руж, и актриса, мисс Свитли, остались в Лондоне. Здесь она была просто Элис Флэнниган. С виду – такая же, как и была, но в душе… но к чему вспоминать о прошлом? Элис улыбнулась старику и дала ему несколько монеток. Нахлобучив поношенную шляпу, он взгромоздился на телегу и медленно поехал прочь.Дверь по-прежнему была закрыта. На небе сгустились серые тучи, на землю упали первые капли дождя. Элис слышала голоса в коттедже и торопливые шажки маленьких ножек.Она подняла затянутую в перчатку руку и постучала громче.– Мама, ты собираешься открывать мне дверь или я так и буду стоять на пороге до конца своих дней? Люди могут подумать, что ты не хочешь меня видеть.Дверь распахнулась. Мать стояла на пороге, изумленно глядя на дочь.– Помилуй бог, ведь это же Элис. Да благословит тебя Господь! Я не знала, что ты приедешь погостить.«Погостить». Элис снова улыбнулась, но не стала ничего объяснять матери.Мать обхватила ее лицо мозолистыми руками. Ее лучащиеся радостью глаза жадно всматривались в лицо дочери.– Как же я рада тебя видеть, Элис.В душе Элис что-то перевернулось, глаза защипало от подступивших слез. Она уткнулась лицом в грудь матери, в старенький, до боли знакомый передник. Она снова стала маленькой девочкой. Крепко зажмурившись, она старалась сдержать слезы.– Я рада, что вернулась домой, мама!– Да что это мы? Встали на пороге… Проходи в дом. Проходи.Мать взяла ее за руку и повела в дом.В коттедже оказалось темнее, чем помнилось Элис, многие предметы мебели отсутствовали.Шестилетняя Энни сидела на коленях старшей сестры Джесси. Джесси сосредоточенно расчесывала ей волосы. Молли заняла единственное кресло и плела из ленточек коврик. Они подняли глаза на Элис, застенчиво улыбаясь, как какой-нибудь посторонней даме, зашедшей в гости. Она подошла к каждой из девочек по очереди, взъерошила волосы и поцеловала их в розовые щечки, как делала, когда сестры были совсем маленькими. С улицы донесся треск раскалываемых поленьев и смех детей, игравших на заднем дворе.– Кристи, Мэгги, Кэти! Наша Элис вернулась! – крикнула мать в распахнутое окно.Взгляд Элис упал на маленький трехногий стульчик – единственный стул в комнате, на котором сидела мать. Возле стула стояли два металлических ведра. В одном грязная вода, в другом поблескивали вымытые картофелины. Рядом лежала щетка с жесткой щетиной и старый полотняный мешок с картофелем.– Ты, наверное, хочешь пить, Элис. Воды? Или согреть тебе чаю?– Воды. Сиди, мамочка, я принесу себе.– Ну вот еще.Мать уже спешила в кухню, чтобы принести ей воды.В комнату вошел тринадцатилетний Кристи. Рукава его рубашки были закатаны, выглядел он старше, чем помнилось Элис.Она поцеловала его в щеку.– Боже мой, да ты ли это, Кристи! Как ты вытянулся! Ты уже выше меня.И тощий, как тростинка.Мальчик густо покраснел, проворчал что-то и отстранился, но на губах его расцвела улыбка.– Он теперь главный мужчина в доме, – сказала мать.Она вернулась, неся в руках стакан воды и ломоть хлеба.– А где теперь Дэвид?– В начале прошлого года поступил на военную службу, сражается где-то в армии короля Георга, – ответила мать. – Посылает деньги, когда может.На пороге появились Мэгги и Кэти, их щеки раскраснелись от свежего воздуха. Платьица им достались от старших сестер и были сильно поношенные, в заплатках.– Ты похожа на знатную даму, Элис.Кэти с улыбкой дотронулась до темно-синего дорожного платья Элис.Элис улыбнулась и обняла младших сестренок, радуясь, что видит их живыми и здоровыми, и в то же время ужасаясь нищете, в которой жила ее семья.– Кристи, принеси саквояж сестры, он на крыльце. Дождь начинается.Брат отправился за саквояжем.– А где все остальные? – спросила Элис, оглядываясь в поисках других сестер.– Наша Марта вышла замуж за парня из Килтила.– Вышла замуж? – Глаза Элис расширились от изумления.– Он – пастух, и у него собственный дом есть, пусть и маленький. Они поженились прошлым летом. Как раз успели до появления на свет ребенка, слава богу.– Хорошие новости, – улыбнулась Элис.– А Мэри и Бернадетт устроились в большой дом в Дублине.– Это же замечательно.– Да, – согласилась мать, но Элис заметила, что на ее лице появились морщины, которых не было два года назад, когда они виделись в последний раз.«Что ты скрываешь от меня?» – хотелось ей спросить. Куда ушли все деньги, которые она посылала домой? Элис окинула взглядом убогую комнату и лица родных. Ничего, у нее еще будет время задать все волнующие ее вопросы. А теперь она просто радовалась, что находится далеко от Лондона, и в то же время ощущала гнетущую пустоту в груди.К вечеру следующего дня Элис узнала, наконец, правду.В доме остались только Элис и ее мать. Молли и Джесси отправились в сад развешивать выстиранное белье.– Этот мистер Фини, за которого ты вышла замуж… – осторожно начала Элис.– Вышло так, что мы не поженились. У этого лживого мерзавца, оказывается, уже была жена и шестеро детишек в Дублине! – прервала ее мать. – Вот уж точно говорят: седина в бороду, бес в ребро… А уж он так подъезжал ко мне…– Ты же не знала.– Нет, не знала, – пробормотала мать. – До Рождества-то все хорошо было, а потом он возьми и скажи, что возвращается к жене. Только после его отъезда я и узнала, что он всем в округе задолжал, да еще мои сбережения прихватил. Подлец!– И ты с тех пор выплачиваешь его долги.Теперь Элис поняла, куда исчезла новая одежда и мебель.– Мы справляемся с божьей помощью.– Хорошо, что за дом полностью уплачено. – «Благодаря деньгам, которые давал Рэйзеби», – подумала Элис. – По крайней мере, он не сможет наложить на него лапу.Мать отвела глаза, на ее лице появилось смущенное выражение.– Не все так просто, Элис.– Но я велела поверенному оформить сделку на твое имя.– Все думали, что мы женаты. Даже я считала его мужем, пусть мы и не венчались в церкви. Хозяйство у нас было общее.Элис похолодела от страха.– Что он сделал?– Заложил дом за моей спиной. Проиграл все деньги на скачках. Я и узнала-то об этом от джентльмена, который явился сюда, сказал, что теперь он – владелец дома и поднимает арендную плату. Запросил целое состояние.– Но я же посылала тебе деньги.– Недостаточно. Он назвал огромную сумму. А нам еще нужен был уголь и еда. Потом он снова поднял плату. Откуда мне было взять деньги? Он говорит: мы задолжали ему за много месяцев и, если не уплатим долг, он вышвырнет нас на улицу.– Не беспокойся, мамочка. Я все устрою.Элис подумала о своих сбережениях, спрятанных на дне саквояжа.– И это еще не самое худшее.Мать посмотрела на Элис, а она подумала: разве может быть еще хуже?– Наша Молли.Элис с тревогой посмотрела на мать, в глазах которой уже блестели слезы.– Какой-то парень из деревни обрюхатил ее. Она на четвертом месяце, и он не женится на ней. Что мне делать, Элис?Элис подумала о Рэйзеби и о том дне, когда она отвергла его, потому что решила: так будет лучше для них обоих. Какая злая ирония! Она взяла руки матери в свои и погладила загрубевшую кожу.– У меня есть деньги. Хватит и на дом, и на ребенка, когда он появится на свет. И вам на жизнь кое-что останется.– Ты по-прежнему играешь в театре?Элис кивнула:– Да, все еще играю.Но правда заключалась в том, что она рассталась с Кемблом, да и театральный сезон подходил к концу.– Слава богу! – Лицо матери просияло от облегчения, она крепко зажмурилась, стараясь сдержать слезы. – Что бы мы без тебя делали, Элис?Бальный зал в доме графа Мисбурна, расположенном всего в нескольких кварталах от дома Рэйзеби на Лестер-сквер, был переполнен. Это был первый бал, который давали Венеция и Линвуд. Его почтили своим присутствием многие представители светского общества. Редкое исключение составляли те, что так и не приняли Венецию. Однако их отсутствие никому не бросалось в глаза. Линвуд и его отец, Мисбурн, использовали все свои связи, чтобы пригласить самого принца Уэльского. И вот теперь принц танцевал с Венецией. Это означало, что отныне для нее будут открыты все двери. Мисс Даррингтон, извинившись, вышла в дамскую комнату и, к большому облегчению Рэйзеби, не спешила возвращаться. Он стоял рядом с Линвудом в углу зала, оба потягивали шампанское, делая вид, что наслаждаются балом. В действительности же это было совсем не так. Рэйзеби знал, что Линвуд, как и он сам, считает такие вечера скучными.– Я заметил, что ты изменился, Рэйзеби.Рэйзеби счел за лучшее игнорировать это замечание. Он сосредоточился на предстоящем браке, на долге, безжалостно отметая все прочие мысли.– Я говорю тебе это как друг, потому что перемены в тебе не остались незамеченными для остальных. Откровенно говоря, меня удивляет, что мисс Даррингтон приняла твое предложение.Рэйзеби подумал о женщине, которая отказала ему. Единственная, которой он предложил самого себя. А она швырнула ему в лицо жестокие, злые, оскорбительные слова.– Неудивительно, что сегодня вечером она так много времени проводит в дамской комнате, – добавил Линвуд.– Для нас обоих это брак по расчету. Она понимает, что это значит.– Может быть, – сказал Линвуд. – Не хочешь рассказать, что происходит, Рэйзеби?– Я женюсь на мисс Даррингтон, вот что происходит.– А мисс Свитли?– Мы с Элис расстались. Окончательно и бесповоротно.– Это мне уже известно. Она уехала из Лондона. Ушла от Кембла, оставила сцену. Венеция искала ее. Кембл считает, что Элис могла вернуться домой, в Ирландию.– Мне безразлично, где она и что с ней.Рэйзеби почувствовал, как в нем поднимается гнев. Сердце болезненно защемило, как всегда, когда он думал об Элис.В темных глазах Линвуда промелькнуло понимание.– В последний раз, когда я тебя видел, ты питал к мисс Свитли более нежные чувства.– Я изменил свое мнение о ней.– Так быстро?Рэйзеби безразлично пожал плечами, но Линвуда это напускное равнодушие не убедило.– Черт возьми, Рэйзеби, ты же собирался жениться на ней!Рэйзеби холодно посмотрел на друга. Линвуд выдержал его взгляд.– Если между вами действительно все кончено, пусть так. Но я не думаю, что это правда.– Ты ошибаешься.– Неужели? Почему же ты тогда ударил Девлина?– Он предложил пойти в Зеленую Комнату Ковент-Гарден.– Он пытался развеселить тебя.– У меня нет никакого желания посещать Зеленую Комнату в любом театре.Рэйзеби смотрел прямо перед собой, стиснув зубы. На его лице застыло упрямое выражение. Оба знали, какое значение в отношениях Рэйзеби и Элис играла Зеленая Комната, но вслух об этом никогда не говорили.Рэйзеби любил Элис. И думал, что она тоже любит его. Он готов был пожертвовать всем, что имело для него значение, без колебаний отвернулся бы от своей семьи ради нее, женщины, которая пленила его сердце и смешала его чувства с грязью. Да, надо отдать ей должное, она великолепная актриса. Обвела его вокруг пальца, как мальчишку.Его сердце переполняли горечь и разочарование. Он не собирался рассказывать Линвуду правду. О том, что она отвергла его предложение, разбила ему сердце и втоптала его гордость в грязь. О том, что он был глупцом, ведь собирался пожертвовать ради нее честью. Это была слишком личная и болезненная правда. И да, ему было стыдно! Он еще не смирился с потерей и не хотел обнажать душу перед Линвудом.Линвуд ничего не сказал, но Рэйзеби чувствовал на себе внимательный взгляд друга.Он поднял глаза и увидел мисс Даррингтон, входящую в бальный зал.До его тридцатого дня рождения еще есть время. Он должен продержаться до конца во что бы то ни стало. И поступить так, как велит ему долг.Элис сидела в конторе поверенного в Дублине, рядом с человеком, которому щедро платила за то, чтобы он представлял ее интересы. Одну из стен полностью занимали полки, на каждой из которых громоздились груды свитков, перевязанных красными ленточками. Свет из окна падал на стулья с потертыми кожаными сиденьями, отражался от стекол, за которыми прятались картины на стене.Дедушкины часы в углу тикали медленно и размеренно, нарушая царящую в комнате тишину. В солнечных лучах плясали мириады пылинок, оживляя монотонный интерьер. Элис, одетая в голубое платье и накидку, сидела напротив поверенного и тщетно пыталась сохранять спокойствие.– Тысяча фунтов? Вы, должно быть, шутите, мистер Тиммонс.– Если вы хотите купить коттедж, мисс Флэнниган, то это как раз та сумма, которую запросил мистер Ламертон.– Тысяча фунтов за деревенский дом с прохудившейся крышей?– Мистер Ламертон предложил починить крышу, но это, разумеется, увеличит стоимость дома.– Тогда передайте ему, что он может оставить этот дом себе. В деревне найдутся и другие дома.– Все дома в деревне принадлежат мистеру Ламертону.– Ничего, поблизости найдутся другие деревни.– Это так, мисс Флэнниган, но вы, видимо, не знаете, что после смерти своего дяди мистер Ламертон унаследовал значительные земельные угодья. Он богатый и влиятельный землевладелец. Возможно, ваша мать захочет уехать из этого прихода?– Нет.Элис знала, что ее матери нравится эта деревня. Здесь у нее много друзей. Кроме того, их дом – это не просто четыре стены и крыша над головой. Они много лет жили буквально на улице, скитались по родственникам, поэтому, когда у них появился собственный дом, он стал островком стабильности в их неприкаянной жизни. Мать всегда говорила, что никогда никуда не уедет. Никогда не вернется к жизни, полной лишений и незащищенности.– Я даже не буду спрашивать ее.– Цена чрезмерна, тут я с вами согласен, мисс Флэнниган, но я, к сожалению, ничего не могу сделать.Тысяча фунтов. Все сбережения Элис. Оставшиеся после ее жизни с Рэйзеби. И то, что она заработала своим трудом в театре.– Может быть, мне стоит поговорить с мистером Ламертоном? Вдруг он согласится на рассрочку…И мать попадет в кабалу до конца своих дней.Нет, это не выход.– Тысяча фунтов – и дом перейдет в полную собственность моей матери?Поверенный кивнул:– Именно так, мисс Флэнниган.– Тогда скажите ему, что я даю девятьсот фунтов и за свой счет перекрываю крышу.– Я предложу ему этот вариант от вашего имени, мисс Флэнниган.Элис выскользнула из постели, которую делила с сестрами, и, осторожно ступая, прошла в гостиную. Высоко в небе висела луна, и ее серебряный свет лился в маленькие окошки со свинцовыми переплетами. Элис стояла у окна, глядя на луну. Та же луна светила сейчас Рэйзеби в Лондоне. Элис вдруг захотелось узнать, как он себя чувствует и что делает. Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой его лицо.Ночь была для нее настоящим кошмаром. Рэйзеби приходил к ней в снах, и в его глазах всегда сияла нежность. Он занимался с ней любовью, крепко прижимал к себе и говорил, что любит ее. И каждый раз сон заканчивался словами, которые она бросила ему в лицо, этими лживыми словами. Она снова видела это выражение боли, неверия и отвращения на его лице. В темноте ей казалось, что она вновь ощущает в своей руке прохладную тяжесть золотых соверенов. И каждую ночь она тихо плакала, уткнувшись в подушку.Она стояла и смотрела на полную луну. Со дня ее приезда прошел уже месяц. За коттедж было уплачено, крыша перекрыта. Куплена новая мебель и новая одежда. Кладовая была забита едой, а в угольном подвале стояло десять мешков. Оставшиеся пять фунтов Элис отдала матери. Но деньги рано или поздно заканчиваются. Элис не могла больше пренебрегать своим долгом. Настало время вернуться в Лондон. Кроме того, была и еще одна причина, по которой она не могла остаться здесь, но об этом Элис пока не хотела думать. Потом, когда она будет совершенно уверена.Глава 18До свадьбы Рэйзеби оставалось две недели.Он сидел в клубе Уайтс с друзьями и притворялся, что смеется над очередной грубой шуткой Фаллингема. Рядом гоготал Девлин. Вино и бренди лились рекой.– Еще три бутылки шампанского, – сказал Рэйзеби.– Полегче, старина, кто-нибудь может подумать, что тебя радует перспектива впрячься в брачное ярмо, – съязвил Буллфорд.– Это случается и с лучшими из нас, спроси хоть Линвуда. – Рэйзеби ухмыльнулся, словно не чувствовал боли в разбитом сердце.Линвуд едва заметно склонил голову, но ничего не сказал.– И как же ты собираешься отпраздновать последнюю ночь в статусе холостяка, а, Рэйзеби? – спросил Девлин заплетающимся языком. – Мы тут с мальчиками обсуждали это и подумали, что лучше всего провести ночь в Доме радужных удовольствий миссис Сильвер. Ты мог бы выбрать себе цвет по вкусу. Может, мы могли бы составить тебе компанию, а потом обменяться впечатлениями.Слова Девлина ударили Рэйзеби, как хлыст. Никто из его друзей не знал правду, кроме Линвуда. Подлинные личности девочек миссис Сильвер были ревностно охраняемой тайной. Рэйзеби подумал об Элис, работавшей в этом публичном доме под именем мисс Руж, и его желудок превратился в тугой узел. Сама мысль о том, чтобы переступить порог этого борделя, вызывала у него тошноту. Однако он ничем не выдал своих чувств.Рэйзеби посмотрел через стол на Линвуда. Их взгляды встретились.– Неоригинально, – протянул Линвуд. – Кроме того, Рэйзеби там, наверное, уже всех перепробовал.Он попробовал только одну, и она так очаровала его, как он и представить себе не мог.– Признаюсь, в этом есть доля правды, – согласился Рэйзеби, хотя и не уточнил, какая часть фразы Линвуда была правдива.– Линвуд прав, – вмешался Буллфорд. – Тебе придется придумать что-нибудь получше, Девлин.– Если ты такой умный, думай сам, – сказал Девлин.– Может, и придумаю, старина. У нас еще есть время.Рэйзеби достал бутылку шампанского из серебряного ведерка со льдом. Смеясь, он хорошенько встряхнул бутылку, вынул пробку и под радостные возгласы друзей хлебнул пенистого напитка прямо из горлышка. Утерев губы, он передал бутылку Девлину, который последовал его примеру.– Между прочим, почему бы нам не взять шампанское в игорный зал и не выиграть несколько партий?– Отличная мысль, – сказал Фаллингем, достал из кармана табакерку и пустил ее по кругу.Рэйзеби встретился взглядом с Линвудом. В