Проводив ее взглядом, Хэмилтон подошел к вешалке за своей мантией. Лили также вышла из кабинета, а Дилан был уже в дверях, когда Хэмилтон его окликнул: — Мистер Астер! — Да, ваша честь? — Я очень признателен, что вы не ответили: «Вы ошиблись номером». Глава 24 Вечер накануне предварительного слушания явился привычной лихорадкой изучения доказательств и составления аргументов, однако Дилан и Лили уже потратили на это столько времени, что дальнейшие усилия больше не приносили новых результатов. Поэтому они купили продукты на ужин и поехали домой к Дилану, где к ним присоединился Джейк, бойфренд Лили. Лили познакомилась с ним в книжном магазине. Она была ярко выраженным интеллектуалом, пустые разговоры ни о чем мгновенно выводили ее из себя, и Дилан гадал, чем Джейк смог привлечь ее внимание. Несмотря на шутку Лили про «Бентли» и то обстоятельство, что Джейк зарабатывал на жизнь, торгуя деривативами[22] на Уолл-стрит, выглядел он вполне приземленным. Дилан сел за стол вместе со своей матерью, Марки и Джейком. Лили принесла всем воду, и они принялись за ужин: буррито[23] из мексиканского ресторана по соседству. — Дилан, угадай, что у меня сегодня было в школе? — спросила с набитым ртом Марки. — Что? — Второй результат в классе по правописанию — вот что! — Не может быть! Поразительно! — Да. Я ошиблась только в слове «рудимент», написала вместо «и» «е». Но результат несправедливый, потому что мистер Миллер дал Томми Престону последним словом «шепот», и тот победил. Почему ему напоследок дали «шепот», а мне — «рудимент»? — Есть мужчины, которые робеют перед умными девочками, — сказала Лили, — поскольку знают, что мужчина может проскочить, притворившись, будто знает что-то, а женщина должна действительно это знать. Марки кивнула с таким видом, будто сама уже давно это поняла, и отправила в рот еще один кусок лепешки. — И в жюри были одни мальчишки. Это тоже несправедливо, но я ничего не сказала. — Ну, теперь ты знаешь. В следующий раз обязательно выскажись. Не позволяй, чтобы это сходило им с рук. — А может быть, — предположил Дилан, — Марки просто не повезло в том, что ей досталось более трудное слово? Не во всем нужно искать заговор. — Дилан, понять это можно, только если сам прошел через все. — Лили закатила глаза. — Правда, миссис Астер? — Ну да, черт возьми. Твой отец, Дилан, упокой Господь его душу, тоже не понимал до тех пор, пока не увидел, что всем мужчинам у меня на работе повышают зарплату, а мне ничего не достается, хотя я вкалывала вдвое больше их. Этот разговор воскресил у Дилана болезненные воспоминания: последние слова, которые сказал ему его отец. «Береги свою мать и Марки, Дилан. Теперь ты в доме единственный мужчина». Береги… Дилан старался изо всех сил, чтобы сводить концы с концами, но всегда чувствовал себя виноватым в том, что его мать и сестра не жили так, как этого заслуживали. Он говорил с социальным работником, обслуживающим его мать, и тот сказал, что со временем шизофреническое расстройство, которым она страдает, будет только ухудшаться. Наступит момент, когда ее придется поместить в психиатрическую клинику, и это будет стоить от четырех тысяч в месяц. У Дилана мелькнула мысль, насколько его стремление перебраться в Лос-Анджелес было обусловлено состоянием его матери, а насколько — его собственным стремлением разбогатеть. Он просто пытается убедить себя в том, что Лос-Анджелес — именно то, что он хочет, как полагает Лили, или же действительно хочет этого? Извинившись, Дилан встал из-за стола и отправился в ванную. Там он сполоснул лицо водой и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего вернулся назад. — Лил, нам нужно еще разок пройтись по всему, — сказал он. Документы остались в машине, и Дилан отправился за ними. Когда он вернулся, Джейк целовал Лили, желая ей спокойной ночи, и прощался с его матерью и Марки. Лили помахала ему рукой, проводив до двери. Пока мать убирала посуду и укладывала Марки спать, Дилан разложил документы в гостиной на кофейном столике. Не сказав ни слова, Лили села рядом с ним и взяла первый из них. * * * После нескольких часов работы с документами у Дилана начало все расплываться перед глазами, поэтому они с Лили прервались, чтобы выпить пива. Дилан имел все основания ожидать, что на следующий день в суде Келли Уайтвулф выйдет из себя. Он попросил Броуди раздать повестки в суд всем до одного свидетелям, имеющим хотя бы косвенное отношение к делу, — от полицейского, который сфотографировал Арло после задержания, до секретарши Келли, принявшей запрос на ведение дела. Как это ни странно, единственным, кого не смог найти Броуди, оказался работник заправки, последний, кто видел жертв живыми. На следующий день после убийства он не вышел на работу. Дилан попросил Броуди покопаться глубже. Кроме того, он воспользовался древней адвокатской уловкой, разослав повестки в суд в самую последнюю минуту, чтобы у Келли не было времени приготовиться. Также, возможно, многие свидетели не смогут явиться на заседание, и можно будет обвинить их в неуважении к суду. Дилану уже не раз доводилось сталкиваться с тем, как свидетели, обвиненные в неуважении к суду, после этого категорически отказывались сотрудничать с обвинением. Если б у Келли было время, она подала бы ходатайства об отмене повесток, заявив, что нужно запретить Дилану вызывать большинство свидетелей, однако он лишил ее такой возможности. Один раз, когда Дилан провернул этот маленький фокус, прокурор орал на него так долго, что у бедняги подскочило давление, он потерял сознание, и его пришлось выносить из зала заседаний на носилках. Дилан и Лили уселись на скамейке-качелях у крыльца. Ночь заполнял стрекот цикад, на иссиня-черном небе ярко светили звезды. Какое-то время адвокаты молча наслаждались хорошим пивом. Допив одну бутылку, Дилан откупорил новую. — Я хотел кое о чем тебя спросить, но затем решил, что мой вопрос покажется странным. — Звучит загадочно. И о чем ты хотел спросить? — В последнее время ты какая-то… отчужденная. И я гадаю, связано ли это как-нибудь с тем, что ты была на войне. Ты никогда о ней не рассказываешь. Пожав плечами, Лили уставилась на поднимающиеся в пиве пузырьки. — Для меня это не самые приятные воспоминания. — Как там все было? — Именно так, как ты и думаешь. Война — это всегда старики ссорятся, а молодые умирают. Не зная, что ответить на это, Дилан устремил взгляд на поле перед домом. Полная луна придавала всему вокруг бледное сияние, а легкий ветерок гонял рябь по высокой траве. — Мой отец воевал во Вьетнаме. И тоже никогда не рассказывал об этом. — Судя по тому, что рассказывает о нем твоя мать, он был хорошим человеком. — Он не был плохим человеком. Длинный список неладов с законом, но за всем этим стояли наркотики. На самом деле отец пытался остановить типа, который грабил заправку, когда его застрелили полицейские. У него были тюремные наколки и пропитое лицо, поэтому первые пули достались ему. — Полицейским предъявили обвинение? — Тогда были другие времена. — Дилан покачал головой. — Копы заявили, что отец направил на них пистолет, и этим все закончилось. Все понимали, что это ложь, но такое сходит полицейским с рук до сих пор. — Внезапно у него пропало желание пить, и он поставил бутылку на землю. — Отец как-то сказал мне, что если государство захочет тебя раздавить, оно тебя раздавит. — Истинная правда, черт побери. — Лили допила пиво несколькими глотками. — По-моему, мы полностью подготовились к завтрашнему дню. Пора расходиться. — Джейки будет переживать за тебя? — Когда ты ревнуешь, ты просто прелесть. Проводив взглядом машину Лили, Дилан все-таки решил допить пиво. Глава 25 До сих пор Холли еще никогда не приходилось бывать в зале суда. Она нашла среди присутствующих родителей Уилла и Майка. Увидев ее, те шепотом поздоровались с ней и спросили, как у нее дела, — все, кроме матери Майка. Она винила Холли в гибели своего сына, и та соглашалась, что она права. Если б она оказалась сильнее или изобретательнее, возможно, Майк остался бы в живых. Холли села в первом ряду. Миз Уайтвулф и другие прокуроры уже находились на своих местах. Обернувшись, миз Уайтвулф тепло улыбнулась Холли. — Вам ничего не нужно? — спросила она. Холли испугалась, что если она скажет хоть слово, то снова расплачется, поэтому лишь молча покачала головой и уставилась на пол. В зал вошли две женщины-адвоката, а следом за ними — молодой мужчина. Защитники оказались моложе, чем предполагала Холли; они даже не взглянули в ее сторону. Холли постаралась не испытывать к ним неприязни — она понимала, что они выполняют свою работу, — но у нее ничего не получилось. Адвокаты защищали человека, который вывернул ее жизнь наизнанку. Холли почувствовала, как ее захлестнула ярость, и обрадовалась этому. Ярость была лучше чувства беспомощности. Судебный пристав сказал всем встать, и Холли встала. После того как судья вошел в зал, всем разрешили сесть. Затем другой пристав ввел в зал мужчину, и Холли показалось, что она свалится в обморок.