Феликс осмотрел безупречно натянутую простынь, навевающую абсурднейшие мысли об армейском прошлом духа. За пять лет в общежитии МГУ Феликс с первого взгляда научился определять отслуживших — они еще долго не могли остановиться и поддерживали идеальный казарменный порядок, совершенно неуместный в хаосе студенческой жизни. — Зато воздух свежий, — Феликс не стал ложиться, сел в кресло к камину, — и хозяйка красивая. — Это да. — И добрая, — Феликс поставил рядом ведро, зачерпнул себе шестую за вечер кружку, посмотрел на печального Селиверста — усы повисли, ручки болтаются вдоль маленького кособокого тельца, в глазах — тоска. Не только у Феликса сегодня был тяжелый день. — Держи, — он зачерпнул вторую кружку, висевшую на краю ведра, протянул домовому. Домовой отказываться не стал. Выпил, замочив и усы, и свою белую кучерявую бороду. Утер маленькой ручкой мокрый рот. Глаза у него заблестели. — Ни, — отказался он от повторного предложения, — нужно еще крапивный ряд дополоть. Только вот, стажер, — он подошел поближе, — ты когда вернешься, замолви словечко перед Зинаидой Николаевной? Домой страсть как хочется, — прошептал он. Феликс покачал головой. Сказать-то он мог, да что это изменит? Зинаида своих решений не меняет. Формально, она все требования Селиверста выполнила: и дом деревянный, и тишина, и воздух свежий — «екология»! Хозяйка красоты неписаной, ума невиданного. Живи и радуйся. — Баловать не буду, — домовой клятвенно прижал к груди маленькую ладошку, затянутую в кожаную перчаточку, — буду тих, как мыша. — обещание звучало соблазнительно, но несколько меркло на фоне полного избавления от духа, которое уже было, к тому же, реализовано руками одной хитрой маг. чиновницы. — Ничего не обещаю, — уклончиво ответил Феликс. Но Селиверст все равно приободрился. — Я тебе, — он прижал вторую ладошку к груди, — ежели вернешь в дом родной, буду в нем все двери открывать, впускать-выпускать по любому твоему желанию. — Умеешь торговаться, — одобрил предложенное Феликс — зачарованные двери были его слабым местом и ждать магов, чтобы войти в нужный кабинет, ему было и неудобно, и, местами, унизительно. — Я скажу, но учти, — он отхлебнул пару глотков, — Зинаида тебя не вернет просто так. Нужна веская причина. Ну, с этим у тебя проблем, я думаю, не будет? Селиверст отчаянно закивал, давая понять, что он сей же час бросится составлять список возможных причин и в деталях прорабатывать план возвращения в энергетически насыщенный оплот магической бюрократии. Когда домовой ушел, Феликс понял, что не сможет вот так просто заснуть. Он сидел в непривычной после столичного гула тишине, смотрел на огонь и ни о чем не думал. Такое состояние бывает в конце дня, полного сложностей и потрясений — тело ноет и умоляет дать ему отдых, мозг, заведенный многочисленными выбросами адреналина, желает продолжения банкета! Шестая кружечка закончилась, Феликс потянулся было к ведру за новой, но передумал. Сунул руку в карман — нетеряшка, оставленная в машине, появилась в тот же момент. Достал, разблокировал — пропущенных звонков и сообщений не было. Открыл контакты, пролистал до номера Зинаиды, посмотрел на него, колеблять — звонить или нет? Не стал. Раз просила не звонить — не будет. Вместо этого Феликс занялся привычным упражнением — открыл новый текстовый файл и начал неспешно печатать обо всем, что произошло за день — немного сумбурно, но подробно, добавляя свои выводы, местами — довольно субъективные, недопустимые для журналиста, но уместные в личных заметках. За этим занятием его застала Катерина получасом позднее. — Повторяешь? — она уселась на коврик перед камином, широко открыла глаза. В полумраке они сияли с интенсивностью фар дальнего света, Феликс отвел взгляд и продолжил писать. — А я раньше не могла вот так смотреть на огонь, — задумчиво проговорила кошка, уставившись в пламя. Они посидели немного, помолчали. Феликс писал, Катерина думала о своём. — Фу. — Что опять? — не прерывая своего занятия спросила он. — Запах — ужас. Раньше нравился. — она подошла к ведру, заглянула внутрь. — Что за напарник — чудо. И балбес, и алкоголик... — мрачно резюмировала она. Феликс мгновение посмотрел на кошечку и переключился обратно на текст. Мысль шла, стоило её зафиксировать, пока пишется. — Дарина была здесь сегодня. — Когда? — он замер на полуслове, заблокировал и бросил телефон назад, через спинку кресла. Нетеряшка мягко шлепнулась на кровать. Впрочем, это было не важно. С тем же успехом её можно было приложить о кусок гранита и сверху тюкнуть обухом топора — от механических повреждений современный артефакт был защищен получше танка. — За час до нас, — кошка запрыгнула на подлокотник, заглянула Феликсу в лицо своими фарами, смотреть стало немного больно, он прикрыл глаза. — Атлан привёз Луизе приглашение на похороны, она напросилась вместе с ним. Из-под ресниц смотреть на кошку было сносно. После вычесывания она похорошела, распушилась, побелела. Даже погладить захотелось. — Так понимаю, — сказал Феликс, — похороны уважаемого Шабы — важное светское мероприятие в жизни области. — Не то слово. — подтвердила она. — Мы с тобой, кстати, тоже пойдем. Надо только приглашение раздобыть. Феликс хотел спросить, зачем им на похороны, но передумал. Итак было очевидно, что вокруг этого дядюшки сгустились тучи. Да настолько, что он умудрился убиться каким-то неизвестным, но очень таинственным образом! — Ясно, куда Дарина так быстро испарилась из гостиницы. Кошка посмотрела с подозрением в приоткрытую дверь. За дверью никого не было. Она еще немного помолчала и, мягко переставив передние лапки, опустилась на подлокотник, заполнив его полностью. Феликс поспешно убрал руку. Катерина сделала вид, что ничего не заметила. — Атлан уехал, — сказала она, — Дарина осталась. — Интересный поворот сюжета. — Они пили чай в кабинете у Лу, болтали. О чем не знаю, я не спрашивала, а она не расскажет — её право. Лу не разглашает бесед. — Думаете, приехала не просто так? — Уверена. — Подождите, — Феликс весь напрягся, — если Атлан уехал, а она осталась, то где она? Куда она делась? Не пошла же она ловить на лесной дороге машину или, того хуже, отправилась на шпильках до ближайшей автобусной остановки? Или она здесь?! — Она улетела, — коротко ответила кошка, продолжая смотреть в огонь. — Как улетела? — не понял Феликс. — Обыкновенно, — буднично ответила кошка, — на метле. — Ну да. — Феликс повторил её тон. — Конечно. Она улетела на метле. Обычное дело, — надолго его выдержки не хватило, его слова не перешли в нервный смех. — На метле, да, на метле! Ну конечно, она улетела на метле, как я сразу не подумал! Кошка смотрела на него осуждающе, почему-то щурилась, но не уходила. — Спать пойдешь? — спросила она, когда Феликс, наконец успокоился, — на рассвете тебя будут гонять, как... метлу по полю. — А вы? — А я уже пришла. Комната, в которую домовой заселил Феликса, оказалась комнатой Катерины, а не гостевой. Она жила в ней, когда училась у Луизы, и ведьма оставила за ученицей эту спальню. Более того, в доме не было гостевых спален — все комнаты беловолосая держала для своих любимых ведьм. Если стерпеть Феликса в своем кресле Катерина еще могла, но спать решительно отправляла в небольшую гостиную — на диван. — Я на диван не пойду, — Феликс на такой произвол был совершенно не согласен. — Ничего, что вы — кошка? Вы можете поспать в кресле — хоть клубочком, хоть по диагонали. — Что?! — Ладно, можете спать на кровати, со мной. — Вот ещё! — возмутилась кошечка, — я с кем попало в кровать не полезу! — Ну смотрите, я теплый, — Феликс встал и начал демонстративно стягивать с себя футболку, давая понять, что спать он ложится на её, Катеринину кровать, здесь и сейчас, ни на какой диван не пойдет и она, маленькая нежная кошечка, вряд ли сможет его спихнуть на пол. — Ты чокнутый балбес, — фыркнула кошка, вылетая в дверь, — удачи с курсовой! Феликс ей почти не слышал, он уже провалился на мягонькую перьевую перину прямо поверх смятого одеяла. Глава 10. Фамильное зелье Луизы фон Скальва Феликсу снилось невообразимое: два десятка домовых всю ночь скакали по его спине, щекотали шею пушистыми бороденками, утробно выли, царапали плечи остренькими коготками и били в лицо фарами ярко-зеленого потустороннего света. К утру домовые угомонились. Всей толпой забрались на шею и свесили ножки — тепленькие и мягонькие. «Наконец-то посплю, — подумал Феликс, — а то от этой их беготни голова кружится...» — Какой беготни? — ответили домовые голосом Катерины Ивановны. — Вставай, балбес, рассвет белеет. А голова кружится, так это вчера надо было слушать умных людей. Кто ж пьет по пяти кружек за вечер? — Шести, — поправил её Феликс, протирая глаза. Ничто так не бодрит с утра, как занудные нравоучения, высказываемые прямо в ухо... кошкой! Несмотря на беспокойные видения, Феликс обнаружил себя ровно в той позе, в какой упал поверх одеяла: наискось, руки по бокам, лицо — на подушке, ноги, судя по свободно шевелящимся пальцам, висят за пределами кровати, явно не рассчитанной на мужчину. «Если это её комната, значит и кровать её, — подумал Феликс, — видно, Катенька не просто заноза, но ещё и мелкая заноза...» Мелкая заноза переступила мягкими лапками у него на плечах и свесила пушистый хвост на подушку.