— Существует три вида денег, — без раздражения, обстоятельно начал объяснять мне орк, — медные, серебряные и золотые. Все они, представляют собой пластину, размером в пол-ладони, и каждая пластинка называется — один медник, один серебряник, один золотой. Бывает и половина такой пластины — полмедника, полсеребряника, ползолотого. Но чаще всего используются более мелкие деньги, когда такая пластина рубится на двенадцать одинаковых кусочков, каждый из которых называется — медяшка, серебрушка, золотник. Двенадцать медяшек, то есть один медник, равны одной серебрушке, а двенадцать серебрушек — одному золотнику. Понятно? — Да, ты хорошо объясняешь. А у тебя есть с собой деньги, можно посмотреть? — заинтересовалась я. Неизвестно, сколько мы пробудем в Большой Орде и в каком качестве, поэтому неплохо бы ориентироваться в таких вопросах. — Нет. Зачем их брать в степь? В кланах не знают, что такое деньги, — разочаровал он меня. — А вы умеете читать и писать? — продолжила я свой расспрос. — У нас есть письменность, но обученных грамоте немного. Для этого надо родиться или в богатой семье, или одарённым ребёнком. — А ты обучен? — Конечно, ведь я сын Вождя, — с гордостью произнес он. — Ты объяснишь мне основы вашей письменности? — попросила я. — Объясню, — охотно согласился он. — А где твои родители? — Их давно нет в живых, орки редко доживают до старости, — неохотно ответил он, и я не стала уточнять, как это случилось. — Что ты собираешься делать с нами, когда мы прибудем в Большую Орду? — затаив дыхание от волнения, спросила я. — Я хочу, чтобы ваша четвёрка певцов-музыкантов устраивала в Большой Орде представления, за которые я буду брать плату. Большую часть из неё буду отдавать Владыке, тогда он разрешит мне оставить вас у себя, как я и пообещал, в качестве моих приближенных. Часть денег буду брать себе, часть — давать вам. Двух ваших воинов зачислю в свой отряд. Шамана тоже постараюсь оставить при себе, но, если он окажется силен, скажу честно, убедить в этом Владыку, мне не удастся. — Пожалуйста, не разделяй нас, ведь у музыкальной группы должна быть хоть какая-то постоянная собственная охрана. Иначе, нам могут испортить инструменты, а самих — покалечить, выкрасть, убить. А Жакос и Доркус уже давно занимаются нашей охраной и знают, чего ждать от возбужденных зрителей, и как себя при этом вести, — волнуясь о нашем будущем в Орде, попросила я. — Я подумаю об этом, — согласно кивнул Вождь. — А вот объясни мне, зачем вы дали такие странные имена своим оркам? Они ведь, наверняка, имели какие-нибудь прозвища, например, «Тихий» или «Скользкий». Может, эти прозвища были неблагозвучны для вас, типа «Вонючка» или «Обжора»? — Насколько я знаю, прозвища вы даёте во время испытаний мальчиков-подростков на звание мужчины. Но ведь жизнь длинная. И то, как проявил себя подросток, не значит, что так же он будет вести себя уже взрослым мужчиной. Тогда прозвище будет вводить в заблуждение окружающих. Вот, как ты, многие ли могут, потом, его изменить, ведь Вождём ты стал не сразу? А мы даём имя один раз при рождении, оно всегда твоё, в детстве, в юности, в зрелости. И только в твоих силах прославить его, в течение жизни, или опозорить. — И какое бы имя ты дала мне? — заинтересовался орк. — Не знаю, — растерялась я от неожиданного поворота разговора. — У нас, обычно, имя даёт мать. — Задумавшись, спросила: — А какое у тебя было прозвище раньше, можешь мне сказать, если оно не обидное? — Меня звали Большой, — гордо расправив плечи, ответил он. — В нашем Мире самые большие — это горы, поэтому, тебе можно дать имя Горус. С одной стороны, это просто имя, с другой, в нём есть и определённый скрытый смысл. Он помолчал немного, напряжённо глядя мне в глаза, а потом сказал: — Мне нравится. Ты можешь называть меня этим именем, — встал, чему-то улыбнувшись, и добавил: — Всё на сегодня, скоро подъедем к стойбищу. — Пожалуйста, подожди, последний вопрос, — тоже вставая, задержала я его. — Может быть, ты проявишь понимание и доброту, и отпустишь нас? — наперекор парням, на всякий случай предприняла я последнюю попытку. Меняясь прямо на глазах, и превращаясь в дикого хищника, он взбешенно зарычал: — Р-р-р! Никогда! Выставив руки вперёд в отгораживающемся жесте, и сдерживая невольную дрожь от испуга, я примирительным Голосом произнесла: — Спокойно, я только спросила. Ярость стала гаснуть в его глазах, он быстро развернулся и выпрыгнул из кибитки. Ну, что ж, на будущее буду знать, что этот вопрос с ним лучше не поднимать. Дальше повторилась вчерашняя схема, вскоре, к нам с Роном, в кибитку, запрыгнули парни. Снова спросили гнома: — Как тут? Он ответил: — Всё нормально. А потом мы на пару пересказали, что сегодня узнали нового от Вождя. Я, давая возможность Такисарэлю хоть немного отдохнуть, сменив его, села на скамейку погонщика. Любуясь полыхающим закатом Красного солнца, окрасившим все небо в розовый цвет, заметила на горизонте очертания стойбища. Когда мы добрались до этого стойбища, Рон, Такисарэль и я выбрались из кибитки позже всех, уже в темноте, чтобы сразу не шокировать степняков своим видом. В центре стойбища располагались четырнадцать шатров, вокруг которых стояло двенадцать кибиток. Самих орков было около двухсот пятидесяти. Значит, большая их часть, спит под открытым небом. В стороне паслось очень большое стадо, голов шестьсот. Наш выход не остался незамеченным. Орки клана, подобострастно суетящиеся вокруг Вождя, занятые разговорами, приготовлением ужина, бытовой суетой, увидев нас, побросали все свои дела и стали пялиться. Вождь и его воины, в ответ, подняли недовольный крик, призывая не расслабляться обалдевших орков, а заниматься делами и скорее подавать еду. Вскоре, поев, все расположились на ночлег. А я, сняв швы с зажившей раны Такисарэля, спросила Петроса: — Их много. Почему же они не окажут вооружённое сопротивление отряду Вождя? — Потому, что уже сталкивались с ними в бою, знают, что это хорошо вооружённые и хорошо обученные воины. Сражение с ними принесёт огромные потери, а быть убитым не хочет никто. Но главное, они знают, что если и сумеют убить этих воинов, Владыка пришлёт много других, и жестоко отомстит. Тогда никто из клана не останется в живых. Утром воины нашего Вождя напоили своих ящеров в недалеко протекающей реке. Мы последовали их примеру. Искупав и напоив Шера, сами тоже помылись, поднявшись выше по течению. Воины, в счёт дани, отобрали сто голов ящеров из стада клана, и трех ездовых ящеров, для которых приготовили три примитивно сколоченные повозки. На эти повозки сложили рулоны выделанной кожи и грубо сотканной ткани. По обрывкам услышанных фраз я догадалась, что Большая Орда заинтересована в сырье, а не в готовых изделиях, потому что ремесленники там искуснее, чем в кланах. Под конец сбора дани к Вождю подвели трёх молодых, кажется, симпатичных орчанок. Вот и наложницы. Вождь, подозвав одного из своих воинов, с грозным рыком приказал ему: — Осмотри, но не трогай! — и ткнув пальцем за шатёр, бросил на меня быстрый взгляд. В его взгляде я увидела смущение. Возможно ли, что он меня стесняется? Может, он раньше сам производил этот осмотр? Неужели понимает, каким отвратительным мне это кажется? Через некоторое время, воин вместе с орчанками вышел из-за шатра с широкой довольной улыбкой и на вопросительный взгляд Вождя утвердительно кивнул: — Хорошие. Молодые, крепкие, здоровые. А наложницы, нисколько не оскорбляясь и не стыдясь всего происходящего, тоже довольно улыбались. Вскоре, Вождь, подойдя ко мне, спросил: — Ты споёшь сегодня для нас? — Конечно, — ответила я, и вместе с парнями начала готовиться к выступлению. Наше выступление началось позже обычного, и мы показали неполную программу, но, всё равно, вложили в неё всё своё мастерство, желание понравиться, доставить радость, приободрить, заставить задуматься. Это третье наше выступление в Степи подействовало на орков, как и предыдущие, вызвав вначале ошеломление, а потом и ажитацию. И чтобы снять их возбуждение, напоследок, я спела им колыбельную, почти не используя магию. Ночь прошла спокойно, а рано утром мы снова тронулись в путь, покидая стан теперь уже довольно большим караваном. Стадо ящеров, три дополнительных повозки груженные скарбом, на одной из которых сидели наложницы, ничуть не опечаленные отъездом из родного клана и своей дальнейшей судьбой. Всё это замедляло движение и делало наш путь бесконечно однообразным, долгим и отупляющим мозги. Если бы не ежедневные беседы с Вождём и ежевечерние небольшие вокально-инструментальные выступления перед орками, я бы, наверное, умерла от скуки. Вождь не давал мне непосредственно общаться со своими воинами, не позволяя им близко приближаться ко мне. Но то, что мне удавалось увидеть со стороны, свидетельствовало о том, что воины Большой Орды более цивилизованы, по сравнению с орками степных кланов. А Вождь выгодно отличается и от своих воинов. У него гораздо больший запас слов, более грамотная и образная речь, более широкий кругозор, способность быстро усваивать и анализировать полученную информацию, большая сдержанность в поведении и очень быстрая обучаемость. Например, вначале он с недоумением воспринимал наши часто повторяющиеся в речи слова вежливости, типа «спасибо», «пожалуйста», но вскоре мы заметили, что общаясь с кем-то из нас, он и сам стал легко и к месту их использовать. Недаром он Вождь, и дело тут не только в физической силе. Интересно, а каков же тогда их Владыка? Моё представление о степных орках, как о тупых дикарях, существенно изменилось, рождая тревожную уверенность, что с таким врагом, в случае открытого противостояния, эльфам не справиться. Во время бесед с Вождем, задавая друг другу вопросы о природе, погоде, опасностях, ремёслах, традициях, особенностях быта, мы старались лучше узнать друг друга. Сходства между нами было очень мало. Начиная с того, что эльфы своих умерших сжигают на траурном костре, а орки закапывают в землю, если хотят отдать дань уважения, либо просто бросают в степи, на съедение падальщикам, червям или насекомым, особенно, если речь идёт о врагах или рабах. Эльфы привыкли к изобилию еды и воды, здесь за это приходится тяжело бороться. Для эльфа жизнь сородича священна и неприкосновенна, орки её очень мало ценят. У эльфов всеобщая грамотность, здесь такие знания — удел избранных. Эльфийки свободны в своём выборе и образе жизни, орчанки абсолютно во всём зависят от мужчин с самого рождения, вначале от отца, потом от мужа или хозяина. У эльфов брак моногамный, у орков полигамный, мужчина может иметь трёх жён и бессчетное число наложниц, вернее, столько, сколько сможет прокормить. Видимо, это следствие того, что у эльфов дефицит женщин, а у орков — мужчин, из-за их высокой смертности в межклановых войнах. И очень-очень разное отношение к детям. У эльфов ребёнок сверхценность и родительский инстинкт доходит до фанатизма. У орков мальчики до шести лет и девочки до двенадцати никому не нужная обуза, которую надо кормить и поить, а они, возможно, и не выживут, потому что и детская смертность очень высока. Даже матери не имеют к ним глубоких чувств и привязанности, считая, что ещё родят много раз, а чем детей будет меньше, тем ей легче жить. Правда, подрастающие сыновья начинают цениться, ведь это будущие воины, добытчики, кормильцы. А вот дочери имеют цену только очень короткий период, пока юная, здоровая, сексуально привлекательная, и именно тогда её стараются выгодно продать. Во время этих бесед я поражалась суровой жестокости их жизни, а Вождь нашей, как он считал, изнеженности и излишней милосердности, свидетельствующей о слабости. — О какой слабости ты говоришь, если сам убедился, что наше оружие лучше и опаснее вашего. Наши воины умелы, смелы и обеспечивают спокойную жизнь соотечественникам, успешно противостоя агрессии опасных хищных животных окружающих нас. В общем, мы с тобой, наверное, никогда не сможем понять друг друга, — огорчённо констатировала я. — Нет, — категорично рубанув рукой в воздухе, не согласился орк, — я хочу понять тебя, и буду стараться. — Зачем? — удивилась я. — Разве тебе недостаточно просто взаимовыгодного сотрудничества? — Я хочу, чтобы ты стала моей женщиной, — откровенно и нагло, заявил он, внимательно смотря мне в глаза. — Это значит, ты должна принадлежать мне не только телом, но и душой. А это невозможно, если мы не будем понимать друг друга. Я испугалась до ужаса, услышав эти слова. В отличие от многих других эльфийских семей, в моей семье нет межрасовой неприязни. Это и не удивительно, ведь мои родители относятся к разным расам. Поэтому я, в отличие от некоторых, не испытываю отвращения к оркам. Вон, Маркус, мой лучший друг, а Петрос почти что брат, и я их обоих обожаю. Но дикий орк, с неотесанным поведением и варварским менталитетом, в качестве моего мужчины — это уже слишком! — В первую очередь, для этого нужно моё согласие! — воскликнула я, невольно отшатнувшись после его слов. Конечно, неплохо, что он ко мне хорошо относится, благодаря этому нам всем, наверное, будет легче пережить этот плен, но надо как-то убедить его, что я готова только дружить. — Не бойся меня! — зарычал он, подаваясь вперёд и еще больше пугая меня. — Ты что, не видишь, что я даже не прикасаюсь к тебе?! Не позволяю своим воинам подходить к тебе близко и трогать тебя. Выполняю любую, даже самую глупую и наглую твою просьбу! Ты задумываешься, почему? Да потому, что хочу добиться этого самого согласия! — Ладно, ладно, — ответила я, придавая Голосу успокаивающие интонации, видя, как он напрягается и возбуждается всё сильнее, снова становясь похожим на хищника, и даже его обычно малоподвижный хвост заходил ходуном. Ну почему он так на меня реагирует?! Петь для него и его воинов я никогда не отказываюсь, зачем тогда я ему сдалась?! Ведь, наверняка, вокруг него множество желающих его, всяких там наложниц и рабынь! Ладно, хищнику нельзя показывать свой страх, значит надо и самой успокоиться. А эта проблема может сама постепенно разрешится, надо только тянуть время, а там, глядишь, нам удастся сбежать. — Если ты не хочешь пугать меня — успокойся, держи себя в руках, дай мне время привыкнуть к тебе и лучше понять, и знай, что силой ты ничего не добьёшься. Он ничего не ответил и выпрыгнул из кибитки. — Да, Ива, всё-таки мы влипли, — подал голос Рон с верхней полки. — Впрочем, этого следовало ожидать, с твоей, необычной для них, красотой и их, необычной для нас, похотливостью. — И всё это, только усиливается и усугубляется из-за нашей музыки и пения, — сказал Такисарэль, сидящий на скамейке погонщика и хорошо слышавший наш разговор. * * * Когда я сидя в кибитке не общалась с Вождём, а сменив Такисарэля погоняла Шера, унылое движение каравана, однообразный пейзаж, изнуряющая жара и утомительный, иссушающий ветер, навевали скуку и тоску по дому. Парням было легче, они развлекались охотой, вместе с орками добывая пропитание. Вождь настаивал, чтобы Петрос, Маркус, Доркус и Жакос ужинали с его воинами, мотивируя это заботой об эльфах и гноме, которым в таком случае оставалось больше привычной еды из наших запасов.