Он в ответ зарычал так, что я почувствовала, как вибрирует его грудь. В этот момент к нам подбежал Маркус с криком: — Крошка, ты жива? — Ага, — с радостной, но перекошенной от боли улыбкой ответила я. Вслед за Маркусом, в поле моего зрения, появились Доркус, Жакос, Петрос и Такисарэль, который ещё издали прокричал: — Зеленоглазка, с тобой всё в порядке? — Да! — прокричала я в ответ и, по мере их приближения, уже спокойно добавила: — Только губы разбиты, резерв пуст, три дня петь не смогу. — Ну, это мелочи жизни, — сказал Доркус. — А Рона мы не взяли с собой, чтобы он, своими короткими ногами, нас не задерживал, — объяснил Жакос. Каждый, из подбежавших парней, старался прикоснуться ко мне, подбадривающе погладить по голове или плечу. Горус не препятствовал, но каждый раз прижимал к себе сильнее. Ох! Классные у меня друзья, не бросят в беде! — Чего с этим делать будем? — пнув ногой, неподвижное тело Вождя, спросил Петрос. — Пусть здесь валяется, — зло ответил Горус. — А он что, мёртвый? — с удивлением спросила я. — Мертвее не бывает, — ответил Такисарэль. Я, впервые, не почувствовала никакой жалости к убитому разумному. Так ему и надо, грязному, вонючему, бессовестному, жестокому дикарю. Когда все неспешным шагом, стараясь отдышаться после бега, двинулись в обратный путь, я спросила: — А как вы меня нашли так быстро? — Я первый обнаружив твою пропажу, зайдя в кибитку, — начал рассказ Такисарэль: — Попытался почувствовать твое направление. Маркус, тем временем, рванул предупредить Горуса. Помчались мы за тобой вдогонку не сразу. Пока все собрались, пока я понял, в каком направлении следует двигаться, время потеряли. Твой Зов застал нас, когда мы были уже недалеко. Горуса накрыло так, что сбило с ног. Но он быстро очухался, хотя и шатался в первый момент. Зов очень помог, мы отклонились немного правее и проскочили бы мимо, потеряв время. — Давай теперь я её понесу, — предложил Маркус Горусу, протягивая руки, но тот, опять, прижав меня к себе сильнее, рыкнул в ответ: — Нет! Когда мы добрались до нашей стоянки, я жалобно попросила Горуса: — Очень хочу вымыться. Отпусти меня к реке. — Я отнесу тебя, — согласился он. У реки, поставив меня на ноги и придерживая за плечи, он серьезно спросил: — Тебе помочь? — Нет, я справлюсь. — Ладно. Я буду тебя тут ждать, — сказал он, деликатно поворачиваясь к реке спиной. Я тщательно себя оттёрла, смыв все омерзительные прикосновения Вождя, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого ужаса. Отмывшись, вышла не берег. Ночную рубашку пришлось, просто, как следует вытрясти, на заклинание очищения не было Силы. Подойдя, тронула Горуса за плечо. Его бережные руки, вновь подхватили меня, прижав к горячей груди, согревая и успокаивая. В кибитке Горус помог мне залезть в спальник и сел рядом на пол. — Я посижу тут, — не то спросил, не то констатировал он. Взял меня за руку и осторожно коснулся губами моей ладони: — Пусть Духи предков пошлют тебе сладкие сны. — Сквозь накатившую дрёму я успела ещё услышать, как он шепчет: — Душа моя… я ведь впервые в жизни узнал, что такое страх… так испугался за тебя… Проснувшись утром, обнаружила, что я одна в кибитке. Приведя себя в порядок, рассмотрела в походном зеркальце синяк на пол-лица. Вышла на улицу и увидела, что отряд воинов, убитого ночью Вождя, уходит и виден уже, темным пятном, далеко в степи. Ко мне тут же подошёл Рон, спросив: — Как ты, Ива? — Хорошо. А ты знаешь, что тут происходит? — задала я встречный вопрос. — Знаю. Рано утром Горус велел провести бой, среди желающих занять освободившееся место убитого Вождя. Хорошо, что ты спала и не видела этого безумия. В итоге, четыре трупа и новый Вождь. Правда, вначале были какие-то заморочки о нарушении их традиций. Раз Горус победил Вождя, он сам должен стать их Вождём. Отменить это, да и, вообще, проводить бои между претендентами, за место своего Вождя, может только Владыка. Но Горус как-то их убедил. Сказал, что Владыки рядом нет, так что до возвращения из набега в Большую Орду будет так, как он решил. И сейчас, весь тот отряд ушёл в степь, в набег. — А Владыка Горусу ничего не сделает за самоуправство и убийство Вождя? — забеспокоилась я. — Горус сказал, что что-нибудь придумает в своё оправдание. — Слушай, Рон, а что, он позволяет вам называть себя. — Горус? — удивилась я. — Ага, со вчерашнего дня, — довольно улыбнулся гном. — Он вам ничего не сказал, каковы его планы на ближайшее время? — поинтересовалась я нашими дальнейшими действиями. — Сказал. Такисарэлю удалось его разговорить, — похвастался Рон. — Как это? Он может на него ментально влиять? — удивилась я. — Нет, просто, как-то само собой, после вчерашнего между нами стало больше доверия. Вот Горус и рассказал, что сегодня ещё один день отдыхаем, купаемся, запасаемся водой, ремонтируем нашу разрезанную сзади кибитку, а завтра снова выдвигаемся к Большой Орде. И это ещё около десяти дней пути. Глава 4 БОЛЬШАЯ ОРДА Солнца и ветер безжалостно иссушают землю, траву и нашу кожу, заставляя мечтать о воде. А неизвестность того, что ждет нас впереди, рождает тревогу. Но я утешаю себя тем, что если нам удастся вернуться домой, мы принесем стратегически важную информацию об орках. Наконец, этот длинный и мучительно утомительный путь по степи пройден. Завтра мы подойдём к Большой Орде. За это время, преодолев расовые, культурные и межличностные барьеры, вся наша группа подружилась с Горусом и вполне ладит с его воинами. Горус, в свою очередь, проявляет к нам искренний интерес, симпатию, заботу. Только единственный раз, когда я сказала ему, что, рано или поздно, нам придётся расстаться, он продемонстрировал яростный протест. Правда, попытался его контролировать, и, как бы шутя, заявил, что таких друзей, к которым он испытывает полное доверие и относится без постоянной настороженной подозрительности, у него никогда не было. Поэтому он не готов с нами разлучаться. На моё предложение, в таком случае, отправиться с нами в Эльфийский Лес, он, потеряв дар речи, впал в ступор и только несогласно тряхнул головой. А меня такие его заявления пугают. Я, кстати, научилась легко определять его состояние по выразительному взгляду и, обычно, спокойному хвосту. Удивительно, но он тоже каким-то непонятным образом умеет угадывать мое настроение и желания, так же верно, как обладающий ментальной магией Такисарэль. Как только зажили мои губы, сошёл синяк с лица, заполнился резерв Силы, мы возобновили небольшие, ежевечерние музыкальные выступления. Наша музыка и песни очень помогли нам расположить к себе всех орков. Весь караван, чтобы послушать нас, ждал вечера с нескрываемым нетерпением, и в этом нетерпении стала чувствоваться, беспокоящая меня, какая-то болезненная зависимость от моих песен. Ко мне орки, вообще, всю дорогу проявляли какой-то неестественный, мистический трепет. Стоило мне попасться к кому-то из них на глаза, как они тут же бросали все дела и, приложив ладони к груди, застывали в этой позе, неотрывно следя за мной взглядом. А рабы, вообще, опускались на колени, и я с этим ничего поделать не смогла. Что творится в их головах? Не пойму. Наблюдая за орками изо дня в день, я удивлялось их противоречивой сущности. Они одновременно демонстрировали коварство и наивность, подозрительность и доверчивость, агрессивность и покорность. Сегодня наша стоянка находилась на берегу реки, на которой вверх по течению располагалась Большая Орда. Вода в реке была грязная, мутная, зловонная, только ящеры и могли из неё пить. Горус объяснил, что это из-за того, что в неё сбрасываются все нечистоты, стекающие по открытым канализационным рвам поселения. Ночью, накануне, я волновалась, сон не шёл. Беспокойно ворочаясь на спальной полке, я тревожилась за наше будущее. Поняв, что не усну, встала, оделась и вышла из кибитки. Рядом с кибиткой наткнулась на Жакоса, была его очередь нести караул. — Что, не спится, волнуешься? — с пониманием спросил он. — Не просто волнуюсь, боюсь, — откровенно призналась я. — Не бойся, убить нас не убьют, слишком мы лакомый трофей. А когда освоимся, способ удрать точно найдём. — А если сделают рабами и будут держать взаперти? — высказала я свои главные опасения. — Ты не доверяешь Горусу? — удивился Жакос. — Доверяю. Но Горус не всемогущий. Таких Вождей, как он, здесь несколько, а ещё есть Владыка. Вдруг, кто-то из них сумет отбить нас у Горуса. — Если такое случится, тогда скажешь, что в рабских условиях петь не способна. А петь тебе, для орков — это наказ их Духов предков, которых они так безоговорочно слушаются и боятся. Вот и пригрозишь тем, что Духи рассердятся на них и перестанут им помогать, обрекая всех на гибель. Немного приободрённая Жакосом, я вернулась в кибитку и уснула поверхностным сном. Утром, Горус, в очередной раз, предупредил, что при въезде в Большую Орду никто не должен привлекать к себе внимания. Чтобы я и Рон носа не высовываем из кибитки. Такисарэль же, выполняя его приказ, покрасил кожу тела и лицо соком травы, чтобы ее сияющая белизна не бросалась в глаза, а безволосую голову покрыл низко подвязанной банданой и сел управлять Шером. Нашим оркам было проще маскироваться, они изображали воинов Вождя, а Петрос — Шамана. Наша кибитка ехала сразу за повозкой Горуса. За нами — остальные кибитки и повозки со скарбом и наложницами. Потом шли рабы. За ними, стадо ящеров. Замыкали караван, повозки воинов, контролирующих всю эту процессию. Приближение к поселению у всех вызывало напряженное возбуждение. К повозке Горуса, все чаще и чаще подбегал кто-то из его воинов, с какими-то вопросами. Мы с Роном, отогнув шторку, прилипли взглядами к заднему окошку, но, кроме двигающегося за нами каравана, долгое время ничего не видели. Только поняли, что под нашими колесами, вначале еле заметная, а потом всё более явственная, пролегает широкая грунтовая дорога. Она была просто вытоптана и накатана колея. Наш караван, двигаясь по этой дороге, поднимал столб пыли. К восходу Красного солнца мы, наконец, достигли поселения. Здесь, сразу же, от нашего каравана отделились две повозки с десятью воинами, которые погнали пригнанное нами огромное стадо ящеров куда-то в сторону. А меня, в первую очередь, неприятно поразил запах этого места. Там, где орки, там всегда плохо пахнет. Но здесь, это была просто отвратительная вонь навоза, гнили, экскрементов, пыли, гари. Этот запах исходил от глубоких канав, вырытых по обеим сторонам дороги. По этим канавам медленно текла зловонная жижа. Я поняла, что это такая примитивная канализация. Потом, неприятно удивил несмолкающий, нарастающий шум, в котором можно было уловить отдельные крики, гул голосов, свист, фырчанье, какие-то стуки, скрипы. Как можно существовать в таком шуме? Или это вопрос привычки? В поле зрения стали попадаться орки, идущие по обочинам дороги, в традиционной одежде, разной степени чистоты и заношенности, часто босые, безоружные, куда-то спешащие, что-то несущие.