Я быстро сообразила, что Петрос, в образе Шамана, никак не может вести переговоры от лица музыкальной группы и заставила себя сделать решительный шаг вперёд. Чарующим, доброжелательным, уважительным Голосом я сказала: — Мы думали, что ты в первую очередь хочешь посмотреть наше выступление. А оно всегда начинается с закатом Жёлтого солнца. — Тогда поговорим после вашего показа, — он чуть склонил голову, что, видимо, означало конец беседы. Сопровождающие нас воины, звякнув оружием, тут же дали нам понять, что аудиенция окончена. Мы, с облегчением выдохнув, быстренько вышли из зала. Пока мы организовывали площадку для выступления, воины соорудили перед ней, в тени дерева, небольшой постамент для Владыки, опять подчеркивая его высокое положение. Постепенно двор стал наполняться орками, в основном безоружными воинами, но было и небольшое количество женщин, и подростков-мальчиков. Кто-то выходил из дома Владыки, кто-то заходил во двор через въездные ворота. В итоге, орков собралось очень много, фактически весь огромный двор был ими заполнен. Наверное Горус уже рассказал, что такое наш концерт, и Владыка позволил многим желающим его увидеть. Орки, под руководством воинов рассаживаясь на земле, создавали суету и толкотню, но шума они производили на удивление немного, что наталкивало на мысль о страхе перед грозным Владыкой. Когда все были готовы, я, Рон, Такисарэль и Маркус заняли свои места. Петрос, Жакос, Доркус встали за нашими спинами. Горус и ещё несколько орков сели в непосредственной близости от постамента Владыки, наверное, все они приближенные к Владыке Вожди. Все замерли в ожидании. Наконец, в традиционной орочей одежде, весь в татуировках, двигаясь легко, неспешно, с ленивой, хищной грацией, появился Владыка и занял своё место. Установилась мертвая тишина. Опять Владыка долго изучающее рассматривал нас, стоящих перед ним. И снова он вызывал у меня нервную внутреннюю дрожь, так неприятен был его колючий, недобрый взгляд. Вроде и не происходит ничего угрожающего, а ощущение смертельной опасности исходит от него. Потом, Владыка чуть заметно кивнул, разрешая нам начать представление. И мы начали… Яростный бой барабанов Маркуса! Властный зов трубы Рона! Печальный стон кофара Такисарэля! Жаркий звон моего бубна! Всё слилось в напряжённую музыку битвы! Азарта сражения! Когда кровь врага на твоем клинке и твоих руках! Рядом крики и стоны раненых товарищей! Эти крики не дают опустить окровавленную саблю, хотя руки дрожат от усталости. Уверенность, что ты не сделаешь ни шага назад, ведь за спиной твой дом, твоя женщина и твои дети, которых ты защищаешь. Презрение к смерти. Готовность пожертвовать жизнью ради победы. Скорбь и благодарность к тем, кто погиб, чтобы приблизить этот ликующий миг победы! Рон хрипел и кричал! Маркус стонал и смеялся! Такисарэль шептал и свистел! А я пела песню об орках и для орков, показывая своё уважение и восхищение их силой, храбростью, мужеством! Орки, забыв о своем страхе перед Владыкой, не в силах сдерживать переполняющие их эмоции, вскакивали с мест, тряся кулаками над головой, размахивая хвостами, вопя и крича вместе с Роном, свистя вместе с Такисарэлем, стеная и смеясь вместе с Маркусом. С такой мощной эмоциональной отдачей зрителей мы ещё никогда не сталкивались, и это придавало нам кураж, еще больше заряжая слушателей. Только Владыка был не вовлечен в эту ауру общего подъема, продолжая взирать на происходящее холодно и неподвижно. Я следила за ним неотрывно, воспринимая его неестественное поведение, как вызов. И, всеми силами, старалась произвести впечатление, расшевелить. В какой-то момент, наконец, поймала огонь в его глазах! Когда песня закончилась, пришлось выдержать длительную паузу, чтобы орки немного успокоились и смогли снова рассесться. Но и дальше, не снижая эмоционального накала, я пела, как дышала, наполняя чувствами свободно льющийся Голос. О печалях и радостях любви. О напряжении и упорстве повседневного труда. О восторге и гордости достигнутыми результатами. О скорби потерь и предвкушении приобретений. О грусти скоротечности жизни и надежде, что частичка нас останется в будущем, воплотившись в наших детях. О заботах и уверенности в завтрашнем дне. О ценности доброты и сострадании. О восхищении окружающей природой. О благодарности нашему щедрому Миру. Закончив петь, с удивлением отметила, что свой резерв Силы израсходовала только наполовину, а ведь я себя не сдерживала. Вот что значит вдохновение! Реакция орков была очень бурной — возбуждённые, расторможенные, они все одновременно что-то говорили, выражая свой восторг, кто-то стряхивал слезу, кто-то смеялся. А я продолжала поражаться, то ли запредельной выдержке Владыки, то ли полной душевной пустоте. Кроме расширенных зрачков ничто не изменилось в его облике и поведении. Орки не хотели расходиться после концерта, но Владыка, отдав короткий приказ открыть ворота и всем удалиться, велел нам следовать за ним. С нами пошёл и Горус. Все мы опять оказались под бдительным надзором шести вооруженных воинов. Снова мы пришли в приёмный зал. Владыка вновь взошел и неподвижно уселся на свой постамент, а нам позволил сесть перед собой, на полу. Со скукой на лице, но хищным прищуром глаз он долго и с подозрительностью расспрашивал нас, всех по очереди, о том, как мы оказались в Степи. И все время пытался поймать на противоречиях. Но поскольку наша легенда была отработана, и уже многократно озвучена, мы, не теряясь и не смущаясь, все твердили одно и то же. Надо отдать Владыке должное, он сразу запомнил наши имена и, обращаясь к каждому по имени, не спотыкался даже на эльфийских. К середине ночи Владыка, наконец, удовлетворил свой интерес, всё это время не обращая внимания на нашу очевидную усталость, жажду и голод. — Пока, все свободны. Я подумаю и решу, как использовать вас с учетом того, что Вождь слишком щедро и неосмотрительно не сделал вас рабами, а приблизил к себе. Так что, можете вернуться в дом Вождя. Все, кроме Ивануэль. Она останется жить в моём доме, — бесстрастно заявил он. Моё сердце замерло от страха. Я же останусь совсем одна! И никакого доверия к Владыке не испытываю, скорее, наоборот, не доверяю. Парни, после его слов, вскочив, сделали шаг в мою сторону, пытаясь прикрыть собой. Воины Владыки, с характерным звуком, обнажили сабли. — Владыка! — вскрикнул Горус, тоже дёрнувшись в мою сторону. — Ты же обещал, что они все останутся у меня, а я буду отдавать тебе две трети всех денег, полученных с их помощью! Одному из воинов Владыка указал на Горуса пальцем, и тот, стремительно прыгнув, приставил к его шее саблю. — Вождь, — холодно ответил Владыка, — я передумал. А тебе надо беспокоиться не о ней, а о своей участи. Я зол на тебя. И за убийство преданного мне Вождя, и за то, что, как рассказала твоя наложница, ты обманул меня и потерял голову из-за этой эльфийки. Ты помнишь о том, что мне не нужны воины потерявшие голову, ни от самки, ни от веселящей травы, ни от чего-либо другого? Твоя голова, как и всё вокруг, должна принадлежать только мне. Если это не так, она будет лежать в земле. Но коли ты одумаешься, тебя ждёт не столь суровое наказание. — Владыка, — обратилась я к нему уверенным Голосом, стараясь скрыть свое отчаяние и не трястись от страха, — позволь мне, остаток этой ночи, провести в доме Вождя. Чтобы я могла собрать свои вещи, без которых мне трудно обходиться и проститься со своими друзьями. С восходом Жёлтого солнца, я буду в твоём доме. Его взгляд на минуточку расфокусировался, дрогнул, но потом снова стал осмысленным и цепким. Надо же, какой устойчивый к ментальному воздействию. — Ладно, не будем начинать близкое знакомство с противостояния. Я позволяю. Надеюсь, ты это оценишь и отблагодаришь. Но, имей в виду, за каждый час задержки ты будешь лишаться одного из своих, как ты их называешь, «друзей». Проследить за этим я отправлю своих воинов, — и чуть заметно кивнул, давая понять, что мы можем уйти. Не мешкая, мы, подхватив свои инструменты, добежали до повозки Горуса и только тронулись, как вслед за нами, из ворот выехали три повозки боевых пятёрок орков. Преследуя нас всю дорогу, они вместе с нами заехали во двор Горуса. Две пятёрки оккупировали двор, одна рассредоточилась внутри дома. В их присутствии мы молча поели. Я решила, что в такой критической ситуации глупо скрывать от Горуса, что наши орки знают эльфийский язык, и скомандовала на эльфийском: — Парни, все в мою комнату! — направившись туда первой. Все пошли за мной, в том числе и быстро сориентировавшийся Горус. К счастью, воины Владыки остались на месте. В комнате, закрыв дверь на крючок, я спросила: — Что делать-то будем?! — продолжая говорить на эльфийском. Волнуясь, все заговорили разом. Смысл сказанного сводился к тому, что я, с помощью Дара, сейчас уговариваю Горуса отдать нам наше оружие, подарить повозку с быстроходным ездовым ящером, и мы без оглядки делаем ноги. Один Петрос возразил: — Это нереальный план. Даже если нам удастся с помощью оружия и Дара Ивануэль покрошить здесь пятнадцать воинов Владыки, то нет никакой гарантии, что при выезде из города нас не поджидает многочисленный отряд воинов. Но даже если чудом нам удастся вырваться в степь, то нам не дадут далеко уйти от погони. Воины Владыки, на быстроходных ящерах, с численным перевесом, нас догонят и, в лучшем случае, пленят. После побега, это уже будет другой плен и другое отношение. Все притихли. Напряжённо следящий за нами Горус спросил: — Может быть, теперь, вы и мне расскажете, о чём говорите? — Мы строим план побега, — ответила я честно. — Куда? — уточнил Горус. — В Эльфийский Лес. — Ради тебя, Душа моя, я и сам бы туда отправился, — с нежностью глядя мне в глаза, отчего моё сердце почему-то некстати дрогнуло, сказал Горус. — И сделал бы всё возможное для этого побега. Но, к сожалению, это невозможно. Нам не вырваться из Большой Орды. Я знаю Владыку и уверен, отряды воинов уже держат под контролем все выезды. Да и вся Степь принадлежит Владыке, никто не может прятаться в ней больше, чем десять дней. А до вашего Леса не меньше двадцати дней пути на ящерах. И ещё, у него много Шаманов, которые, как всегда, подскажут ему, как получить желаемое. — Значит, утром я отправлюсь к Владыке, — заключила я. — Нет! Нет! — Закричали все хором. — Ни за что не отпущу тебя к нему! Лучше умру! — яростно рыкнул Горус. — Горус, ты виноват в том, что случилось. Ведь это ты взял нас в плен и привёз в Большую Орду, — не удержалась я от наверно несправедливого упрёка, ведь так поступил бы каждый, окажись на его месте. — Душа моя, ты не понимаешь, что в любом случае, рано или поздно, вы, всё равно, оказались бы в руках Владыки. Не я, так другой взял бы вас в плен. И, поверь мне, это обернулось бы гораздо худшими последствиями. Неизвестно, в каком состоянии вы бы сейчас находились, особенно ты, с твоей, сводящей с ума красотой и обаянием. — Значит, не о чем спорить, — уверенно сказала я, — утром иду к Владыке. А дальше будем действовать по обстоятельствам. Посмотрим, о чем я смогу договориться с Владыкой. По крайней мере, в нашей смерти он не заинтересован. Вы не должны беспокоиться обо мне, у меня есть костюм, который снять с меня никто не сможет и тело мое в нем никому не доступно. Правда, в этом костюме я не смогу пользоваться Даром. Ну, и обойдусь как-нибудь, может и без него смогу как-то достичь желаемого и подготовить наш побег. — О чём ты? — удивлённо спросил Горус. Я нерешительно замялась. О Даре рассказывать не буду, но я решила, что Горус заслуживает большей откровенности. Ведь он проявил к нам удивительную доброжелательность, да и без его помощи нам отсюда не выбраться. — Горус, — пользуясь Голосом, обратилась я к нему, — скажи честно, ты правда готов нам помочь и ушёл бы с нами к эльфам, если бы такая возможность была? — Правда, — неотрывно, с любовью, нежностью и каким-то отчаянием, глядя мне в глаза, ответил он. — Без тебя жизнь для меня потеряет смысл, я просто умру от тоски. Я все отдам, чтобы быть с тобой. Пойду за тобой, хоть в глубины Океана. Буду биться за тебя, хоть с самим Владыкой, — чувствуя, что сейчас решается что-то важное, он, стараясь быть откровенным и убедительным, добавил: — Ну, и Мир посмотреть интересно. И власть Владыки уже давно меня не устраивает, а он об этом догадывается. Так что, в любой момент, он может от меня избавиться, используя своих воинов или подмешав яд в мою еду во время пира у себя в доме. — Тогда я расскажу тебе правду, почему мы здесь, — решилась я, но совсем не из-за его ласковых слов, хоть они и не оставили меня равнодушной, а потому, что не услышала в его словах обмана. Но, главное, я не видела другого выхода. И я рассказала. Умолчав только о малочисленности эльфов, объяснив заинтересованность в орочьих детях другими причинами. В мальчиках, как в будущих сильных и смелых воинах, способных помочь нам в борьбе с опасными хищниками, в девочках, как в прекрасных хозяйках, помогающих в быту. Горус не сразу понял и поверил в услышанное: — Неужели вы всю жизнь прожили у эльфов?! — глядя на парней, недоверчиво воскликнул он. — С раннего детства, — взявшись отвечать, подтвердил Петрос. — И вам нравится там жить? — с любопытством, спросил Горус. — Да. Во-первых, мы считаем, что там наша родина, не помня другой. Во-вторых, сравнивая с жизнью в Орочей Степи, мы видим насколько жизнь в Эльфийском Лесу легче, удобнее, интереснее, и справедливее. — И эльфы вас не притесняют, не унижают, вы не рабы у них? — с недоверчивым сомнением, уточнил Горус. — Большинство относится к нам, как к равным, а рабов там вообще нет, — подтвердил Петрос. Пока Горус приходил в себя от всего услышанного, я озвучила, наметившийся у меня в голове план побега. — Если Горус действительно готов нам помочь и уйти с нами в Лес, я думаю, надо поступить так. Пусть Горус приобретёт пять быстроходных повозок, каждой из которых будут управлять Маркус, Жакос, Доркус, Такисарэль и Рон. Ведь все вы научились это делать, за время передвижения по степи, в отряде Горуса. Отсутствие парней, Владыка заметит в последнюю очередь, и я приложу к этому усилия. В каждую из повозок надо посадить по шесть рабов-орчат, приобретённых на Рынке. Горус, у тебя хватит денег на такое приобретение? — забеспокоилась я. — Конечно, — кивнул он в ответ. — Ну, вот, потом Горус поможет вам пятерым со всеми купленными детьми, незаметно уйти из Большой Орды. Такисарэль, отлично чувствующий направление, будет вести этот небольшой караван к Океану, со всей возможной скоростью, взяв с собой достаточный запас воды и еды. Достигнув пролива, Такисарэль по амулету связи договориться с Эдмунизэлем о скорейшей переправе. А тем временем, я, надев свой защитный костюм, и Петрос, используя шаманский Дар, и Горус, всеми ему доступными способами, будем отвлекать на себя внимание Владыки. Тянуть время, если Владыка в ближайшие дни снова захочет послушать музыку и песни. Ну, и конечно, будем искать способ сбежать. Втроем, это сделать легче, чем большой компанией. Тут, снова Горус, должен позаботиться о транспорте для нас. Более детально сейчас ничего не придумать, будем решать задачи по мере действия и сложившейся ситуации. Опять поднялся крик из-за того, что никто не хотел оставлять меня у Владыки, причём Горус психовал больше всех. Охрипнув от споров, мы обнаружили, что ночь практически закончилась и Жёлтое солнце вот-вот взойдет. Конец спору положил Такисарэль, сказав: — Зеленоглазка права, лучше её плана мы уже ничего не придумаем. Правда, выполнить его будет очень трудно. Но ты должна пообещать нам, что чтобы с тобой ни случилось в доме Владыки, ты сделаешь всё для того чтоб остаться живой, и изловчишься вернуться домой. — Обещаю, что сделаю всё возможное, — серьёзно ответила я, в этот момент, всем сердцем надеясь, что справлюсь. На том и порешили. Так и не ложась спать в эту ночь, я в спешке собрала свои вещи, трогательно попрощалась с друзьями, сглатывая болезненный комок в горле. Теперь, неизвестно, когда свидимся. Но я старалась удержать непрошенные слезы, не показать ни своего страха, ни сомнений. Надела защитный костюм Еваниэли, набросила сверху на плечи накидку, и села в повозку Горуса. К Владыке мы отправились с ним вдвоём.