— Горус, пожалуйста, будь бдителен, смотри, чтобы твои приближённые воины, наложница и рабы не заметили твоих приготовлений к побегу, и не донесли Владыке. Весь успех этого побега, теперь, целиком зависит от тебя. Не подведи. — Душа моя, я сделаю всё что смогу, пусть даже ценой своей жизни. Я и так не знаю, как выживу, пока ты будешь в доме Владыки. И не понимаю, почему сейчас я везу тебя к нему. Давай, повернём в степь и убежим? — с надеждой спросил он, мелко дрожа всем телом от напряжения. — Хм, а как же, три повозки с воинами Владыки у нас на хвосте? — горько хмыкнула я. Он, на секунду обернувшись, оценил обстановку и уверенно сказал: — Я сумею прорваться. — Нет, Горус. Тогда Владыка, точно, убьёт парней. Да и нас найдёт в степи, ты сам об этом говорил. А за меня не волнуйся, я в этом костюме в полной безопасности, единственное незащищённое место — голова. Но я не буду её подставлять, — ответила я, изобразив ободряющую улыбку, но сама, по правде сказать, напуганная неизвестностью впереди. Мы подъехали к воротам дома Владыки и слезли с повозки, Горус взял меня за руки, переплетя наши пальцы, притянул к себе ближе, и я неожиданно услышала, как громко и часто бьется его сердце. Он смотрел на меня больным взглядом, выражающим непереносимое страдание. Да, он явно испытывает ко мне сильные чувства. И мне он нравится, но я не хочу никакой любви, ни с кем. Мне хватило полученного опыта с Лазарэлем, а сейчас и думать-то об этом глупо, вопрос стоит о том, как бы выжить. Но его дрожь передалась мне, и я боясь потерять уверенность в том, что поступаю правильно, тихо попросила: — Горус, отпусти. — Прошу тебя, не уходи. Не оставляй меня, — с трудом проталкивая слова через стиснутое нервным спазмом горло, прохрипел он. — Мы еще увидимся. Обещаю, — постаралась я его успокоить. — Я не могу отпустить тебя, — одними губами прошептал он. В этот момент ворота приоткрылись и воин, стоявший на страже, и наверняка наблюдавший за нами через какую-нибудь щель, произнёс: — Вождь, Владыка не велел тебя пускать, — и, неожиданно, с силой дёрнув меня на себя, захлопнул ворота, оставив за ними рванувшегося за мной Горуса. Хорошо хоть моя сумка, висевшая на плече, осталась со мной. По ту сторону глухих ворот, раздался отчаянный вой Горуса. В нем слышалось столько тоски и боли, что я, сбившись с шага, почувствовала, как защемило в груди мое сердце. Плетясь за воином, которому в голову не приходило помочь мне донести сумку, я, на этом незначительном примере, подумала о том, какие же мы разные, эльфы и орки. Сможет ли Горус, если звёзды встанут благосклонно, будучи взрослым орком воспитанным в других традициях, адаптироваться в Эльфийском Лесу? Впрочем, сейчас мне надо думать не об этом, а как бы самой остаться живой и вернуться домой. Мои размышления прервались, когда воин подтолкнул меня в какую-то комнату и закрыл за мной дверь. Посередине комнаты, неподвижный как скала, стоял Владыка. Я молча поклонилась, он чуть заметно кивнул в ответ. — Зачем ты нацепила на себя эту тряпку? — спросил он, указывая на накидку от жужал. — Чтобы не привлекать к себе внимания. — Получается? — с ироничной смешинкой во взгляде, спросил он. — Нет, — честно ответила я. — Это твоя комната, — махнул он рукой, — положи где-нибудь свои вещи. Я, не осматриваясь, бросила сумку в ближайший угол. — Давай я проясню твое положение в моем доме, — продолжил он. — Ты не пленница, пленников я содержу в подвалах. Поэтому можешь свободно перемещаться по дому. Я сам сейчас его тебе покажу. — А на улицу можно выходить? — уточнила я. — Только во двор. — А для чего я тебе? — спросила я, пытаясь понять его мотивы. Надо разобраться, зачем я здесь нахожусь, и определиться со своей тактикой поведения. Не все ли равно ему было, где я живу, ведь петь-то я не отказываюсь. Он долго молчал, заставляя меня сильнее нервничать, а потом ответил: — Возможно, я женюсь на тебе. — Зачем? — ужаснулась я такому непонятному, неожиданному и нежелательному ответу. — Я знаю, что у тебя нет жён, только наложницы. Даже знаю, что среди них есть эльфийка. Что же, вдруг, ты надумал жениться? Гораздо больше выгоды ты получишь, используя меня как певицу. — Ты не можешь судить о моей выгоде, — холодно заметил он. — Во-первых, до тебя я не встречал женщины, достойной быть моей женой. Во-вторых, ты умеешь влиять на умы, и с твоей помощью мне будет легче манипулировать своими подданными. А кто лучше жены знает насущные потребности мужа? В-третьих, я собираюсь изменить традицию, и впредь, следующим Владыкой, после моей смерти, будет не победивший в поединке воин, а мой сын, официальный наследник. И ты мне его родишь. У меня много детей, но они рождены наложницами. Мало того, что это дети рабынь, так ещё и ни один из моих сыновей не вышел умом и характером, чтобы стать будущим Владыкой. — Но я не хочу быть твоей женой, — категорично покачала я головой. — Это пока, — усмехнулся он. — Поживёшь в моём доме и захочешь. Но тебя никто и не будет спрашивать, хочешь или нет. А сейчас снимай свою тряпку, и пойдём. Ладно, на эту тему мы еще поспорим, потом. Я молча сняла накидку, и невозмутимый Владыка вдруг вытаращил глаза. Мой костюм серебристого цвета имел слабо заметный рисунок, напоминающий чешую, был сделан из незнакомого материала, имел на плечах непонятные артефакты и обтягивал меня, как вторая кожа. С одной стороны, он ничего не скрывал, с другой, делал настолько далекой и чуждой, что я выглядела не женщиной — холодной, недоступной статуей. — Что это? — спросил он. — Моя защитная одежда, — скрывая злорадство, ответила я. Он подошёл ко мне и провёл рукой вдоль моего тела. Я ничего не почувствовала, впрочем, он тоже ничего не должен был ощутить, кроме неживой, чуть прохладной, гладкой, твёрдой поверхности. — Сними, — приказал он. — Нет. Я пока тебе не доверяю, — возразила я. — Не имеет значения, снимай! — велел он, со слышимым в голосе нетерпеливым раздражением, вызванным моим неповиновением. Ох, Титанур задери, как же трудно жить, не пользуясь Даром! — Не сейчас, — упрямо не согласилась я, и, несмотря на запрет Еваниэли, добавила в Голос чуть-чуть Силы. Помолчав немного и что-то решив, Владыка сказал: — Ладно. Тогда у нас будет другой маршрут знакомства с моим домом. Ты должна понять, куда попала, чем грозит неповиновение и сопротивление моим желаниям. Надевай снова свою тряпку. И он повёл меня в свои подвалы. Там, при слабом свете поступавшем из крошечных окошек под потолком, располагавшихся на одном уровне с поверхностью земли, я увидела, как в закрытых железными решётками маленьких одиночных камерах, где даже лечь не хватало места, стоят и сидят прикованные цепями к стене орки. Многие из них представляли собой скелеты, обтянутые кожей. Некоторые имели на теле кровавые следы пыток. У кого-то были обширные ожоги, у кого-то отрублены пальцы рук, или хвост, или ноги до колена. У кого-то отрезаны уши, выбиты зубы, выколоты глаза. Чудовищные раны, сочились гноем, добавляя к стоявшему тут невыносимому запаху немытых тел и отходов жизнедеятельности, еще и специфический, тошнотворный запах разложения плоти. Все здесь были обречены на долгую и невыносимо мучительную смерть. Отовсюду раздавались душераздирающие хрипы, кашель, стоны. Однажды, во времена моего обучения в Академии, на занятиях по изучению рас, я спросила Учителя, откуда мы так много знаем об анатомии и физиологии орков и об их жизни в Степи, если отлавливаем только случайных одиночек, раз в пятьдесят лет. И вряд ли эти пойманные орки охотно рассказывали о себе. Учитель ответил, что рассказывали. Иногда, правда, приходилось применять и ментальную магию и пытки, и препарирование трупов. Услышав про пытки, мы все пришли в изумление, возмущение и ужас, но Учитель твёрдо заявил, что такая мера вполне приемлема по отношению к врагам, которые пришли незваные на нашу землю с оружием в руках. Что излишний гуманизм, в этом вопросе, может привести к собственной гибели. Мы, тогда, хоть и со скрипом, но всё-таки приняли такую позицию. А вот теперь, я вижу результаты таких пыток. И не по отношению к непримиримым внешним врагам, а к соотечественникам. Глядя вокруг, я испытывала смятение и ужас от безжалостной жестокости Владыки и сжимающую сердце жалость к несчастным. И понимала, для чего мне это показывают. Перспектива самой здесь оказаться, вызвала паническую дрожь. Молча проведя меня по подвалам, Владыка, поднявшись наверх, подвел меня к какой-то двери. Я услышала за ней голоса орков, их смех, отдельные выкрики: «давай быстрее!», «хорошо!», «соси сильней!». Когда Владыка открыл дверь, меня обдало душным запахом пота и спермы. В комнате на полу, вольготно раскинулись на подушках около десяти орков. Среди них находилась одна орчанка. Голая, тело в синяках, лицо и грудь забрызганы спермой. Она стояла перед одним из орков на коленях, низко склонив к его паху ритмично двигающуюся голову. Заметив нас, орки замолчали, напряглись, но увидев разрешающий жест Владыки, снова расслабились. Орчанка, по-моему, уже ничего не соображавшая, не обратила на нас внимания и не прекращала своё занятие. Закончив удовлетворять одного орка, на коленях поползла к следующему. — Владыка, ты привёл нам новую самочку? — заинтересованно спросил один из орков, пытаясь рассмотреть меня через мешкообразную накидку и глубоко надвинутый капюшон. — Я ещё не решил, — после мучительной для меня паузы, ответил он. Я закрыла глаза, боясь сойти с ума от этого кошмара и ужаса оказаться на месте орчанки. — Смотри! — приказал мне Владыка, требуя открыть глаза. — И запоминай. Если ты не будешь сразу выполнять мои приказания и угождать мне, то окажешься здесь, на перевоспитании. Тогда ты быстро научишься быть послушной, услужливой и старательной. А ещё, как я понял, ты почему-то привязана к своим «друзьям», и если будешь плохо себя вести, они все окажутся в моих пыточных подвалах. И я сам с удовольствием буду резать их тела, а тебя буду приводить каждый день, полюбоваться на это и послушать их крики. — Если ты хотел меня напугать, ты добился своего. Мне страшно, — сжимая челюсти, чтобы не стучать зубами, но не в силах сдержать позорную дрожь, сказала я. Вот ведь, всегда считала себя бесстрашной, упрямой, непокорной, но, как выясняется, просто меня еще никто никогда по-настоящему не пугал. — Хорошо, — ответил он, подтолкнув меня к выходу. — Продолжим осмотр или достаточно? — Достаточно, — выдавила я из себя, сквозь зубы. Когда он привёл меня назад, в комнату, я с вызовом спросила: — Ты хочешь, чтобы я тебя боялась? Этого добиваешься? — Да, — охотно подтвердил он. — Пока мне достаточно и страха. Это очень полезное чувство. С его помощью можно достичь поразительных результатов. Ведь теперь, ты снимешь свою защитную одежду? — В его глазах я увидела снисходительную насмешку, и это дало мне силы к сопротивлению. — Сниму, — согласилась я. — Но можно завтра, — опять добавив в Голос немного Силы, попросила я. — Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — Сегодня отдыхай. Еду тебе принесут. Без меня из комнаты не выходи. Я зайду завтра, — и ушёл. Обрадовавшись передышке, я облегченно выдохнула. Осмотрелась. Комната точно такая, как в доме Горуса, земляной пол застелен шкурами ящеров. С тяжелыми мыслями я опустилась на матрас. Как же я устала от бытовой неустроенности. Как скучаю по дому и близким. А теперь еще, боюсь и дрожу, как лист на ветру, тратя все свои силы на борьбу с отчаянием. Пока удастся отсюда сбежать, меня тысячу раз изнасилуют и покалечат. Но я не допущу даже мысли, что останусь здесь навсегда, в роли рабыни. Мрачное уныние овладело мной. Так и сидела неподвижно, пока в дверь не постучали. Это оказалась орчанка, принесшая мне похлёбку и травяной напиток. Есть не стала, кусок в горло не лез, и я велела орчанке, похлёбку унести. Напиток выпила. Сняла защитный костюм, и почувствовала некоторое облегчение на душе. Переоделась в ночнушку и легла спать. Наверное, из-за того, что уже вторые сутки без сна, уснула, к счастью, в тот же миг, отодвинув все проблемы до завтра. Утром я чувствовала себя намного лучше. То ли сон помог, то ли защитный костюм экранируя магию, в самом деле, вытягивает жизненную энергию. Мысли стали более оптимистичные и конструктивные. Главная задача остаться живой, желательно не покалеченной, и, сбежав отсюда, вернуться домой. А насилие, если его не удастся никак избежать, я, как-нибудь, стиснув зубы, переживу. Я охотно съела принесённый мне завтрак, зная, что мне нужны силы, и стала ждать прихода Владыки. Но время текло, а Владыки всё не было. Ко мне никто не заходил. Эта изоляция, отсутствие какой-либо информации, беспокойство о том, как там обстоят дела у парней, заставили меня, не находя себе места, мерить комнату шагами. Владыка появился только к закату Жёлтого солнца. Войдя в мою комнату, как всегда внешне холодный и невозмутимый, он осмотрел меня, отметил, что не мне нет защитного костюма, и в его взгляде я увидела победное самодовольство. — Пойдём, я выведу тебя на прогулку, — сказал он, и небрежно подозвал к себе рукой, как прирученное животное. Стиснув зубы, я послушно пошла за ним. Оказавшись во дворе, Владыка подвёл меня к дереву, где в тени его кроны, на земле, была расстелена шкура. Он опустился на неё и похлопал рядом с собой хвостом: — Садись, — приказал он.