Всё это время Горус буквально не спускал с меня глаз, пытался поймать мой взгляд, отслеживал все мои перемещения, старался постоянно быть рядом, по возможности прикоснуться, взять за руку. На ночь, неизменно, раскладывал свой спальный мешок рядом с моим. Нередко, утром, я просыпалась в его жарких объятиях. Я не пыталась отгородиться от него, понимая, как ему сложно и тяжело приходится, оказавшись на чужбине, не зная местности, языка, принятых правил поведения, особенностей быта, и здесь я его единственный якорь. Пожалуй, Еваниэль тысячу раз права, утверждая, что быть Дармией слишком большая ответственность и трудная ноша. Тут вон, даже не будучи Дармией, с каким-то диким орком, не знаешь, куда деваться от непрошено свалившегося чувства ответственности перед ним. К пятому дню, всё было готово к нашему уходу в Асмерон. Шесть переправленных из степи ящеров, успевших отдохнуть, запрягли в сделанные, за это время, новые повозки. Эти ящеры представляют огромную ценность для нас. В Эльфийском Лесу таких ящеров нет. Если удастся их размножить, и выяснить у Горуса, как их приручать и обучать, то наши орки и те эльфы, которые не обладают ментальной магией, теперь тоже смогут передвигаться на колёсах. Загрузили повозки лиофилизированными овощами и фруктами из запасов дозорных, и рыбой, выловленной нами за эти дни. Усадили на повозки детей. Наконец, стали прощаться с воинами Дозора. Эдмунизэль оставлял здесь весь двойной состав дозорных, опасаясь возможной попытки орков переплыть пролив, и обещал, вскоре прислать им смену. Двинулись в путь. Нам предстояло несколько дней идти по бездорожью, вдоль пролива на запад, и это самая трудная часть пути, а потом, несколько дней, на юг по хорошей дороге. Я и Эдмунизэль, не умеющие управлять ездовыми степными ящерами, всегда шли пешком, а остальные взрослые, иногда подменяя друг друга, везли детей. Повозки ехали так неспешно, что не было необходимости специально останавливаться ради охоты или поиска пресной воды, всё это делалось по ходу движения. Еду готовили из запасов, что нам дали в дорогу, и из подстреленной из лука или арбалета дичи. Вечером варили привычную для орков похлебку, утром, жарили мясо. Пили отвар из полезных трав. Наши цивилизованные лесные орки, по какой-то непонятной причине, безоговорочно приняли лидерство дикого степного орка — Горуса. Советовались с ним по любому поводу и охотно выполняли все его поручения. Дети, вообще, смотрели ему в рот. И даже Такисарэль и Рон прислушивались к его мнению. Это вызывало недоумение у меня и Эдмунизэля. Но, глядя на всё это, невольно согласишься с его орочьим именем — Вождь! Но самому Горусу, с непривычки, в лесу было не по себе. С одной стороны, он приятно удивлялся изобилию еды и воды. Здорово, когда каждый день можно ополоснуться в ручье, влажный воздух не иссушает кожу, вокруг несметное количество дичи, богатство растительности, комфортная температура и днём, и ночью, нет изнуряющего постоянного ветра и обжигающих прямых лучей солнц. С другой стороны, в густом лесу, где так легко спрятаться, ему казалось, что угроза притаилась за каждым деревом и каждым кустом, заставляя быть всё время в настороженном, изматывающем напряжении. Учитывая, что он не отходит от меня ни на шаг, придётся мне самой учить его понимать лес. А ещё и перевоспитывать, борясь с агрессивным напором там, где это не нужно. Объяснять, что не всё решается силой, что надо уметь договариваться, а главное — понимать ценность жизни любого разумного. А уж как убедить его в равенстве полов и праве женщин быть самостоятельными, ума не приложу. Насколько легче с детьми, которые воспринимают всё вокруг с безбоязненным любопытством, радуясь сытой жизни, ничуть не страшась всего нового. При каждой удобной возможности я учила Горуса эльфийскому, используя магию стараясь помочь ему Голосом. Поражалась его отличной памяти при запоминании слов, цепкости в усвоении грамматики, а вот произношение долгое время было носовым, типично орочим. Наш путь в Асмерон оказался довольно спокойным. Произошло только два непредвиденных инцидента. Один раз, Рон, не так хорошо ориентирующийся в нашем лесу, не заметил притаившуюся черепаху и, наехав на неё колесом, перевернул повозку. Никто из детей серьёзно не пострадал, а треснувший борт повозки быстро заменили тут же срубленным стволом. И один раз, пострадал Горус, когда во время охоты он с любопытством стал рассматривать невиданное им животное — крокодила. Крокодил, в отличие от Горуса, недолго думая, совершил стремительный бросок вперёд, вцепившись мёртвой хваткой в его ногу, к счастью, не успев перекусить её. Горус, наконец, сориентировавшись, воткнул в глаз крокодила кинжал и руками разжал его мощные челюсти. Я, промыв рану, оставленную зубами крокодила сквозь прокушенный сапог, наложила лечебную мазь и, перебинтовав, начала урок посвещенный флоре и фауне леса. — Горус, ты меня слушаешь? — спросила я, заметив, что он затуманенным взглядом неотрывно смотрит на мои губы. — Конечно, Душа моя, — беря меня за руку и заглядывая в глаза, ответил он. — Я всё запомнил про насекомых, червей, моллюсков, лягушек, рыб, пауков и змей. А вот про растения, извини меня, нет. Съедобные я, наверное, уже смогу отличить, но вот ядовитые — вряд ли. Придётся тебе, ещё раз, повторить мне этот урок. — Ладно, — вздохнув, согласилась я, хоть и отлично понимала, что он не запомнил, только потому, что думал в это время совсем о другом, — только ты слушай внимательно, это важно. Когда мы дошли до дороги Древних, Горус был поражён, увидев её. Он уселся на дорогу, разглядывая ее, ощупывая, только что на зуб не пробуя, и засыпал меня дождём вопросов. Пришлось, весь этот день, посветить уроку нашей истории и подробно объяснить возможности магии. А еще, сознаться в собственном Даре. — Неужели так действует на нас ваша магия? Она может вызвать желание, страсть, любовь, счастье? — пристально глядя мне в глаза, с изумлением и негодованием, спросил Горус. — Ты подозреваешь меня в принуждении? — возмутилась я. — Во-первых, я не могу внушить то, чему нет никакого отклика в душе, и наоборот, чем сильнее отклик, тем сильнее сила внушения. Во-вторых, зачем бы я стала это делать? Нам нет до вас никакого дела. Не трогайте нас, и мы не тронем вас. — Я должен подумать над этим, — холодно и отстраненно произнес Горус, впервые за все время нашего общения заговорив со мной таким тоном. Под предлогом охоты, он уединился, углубившись в лес. Я разволновалась. До чего додумается этот умный, сильный, властный орк? Но мои опасения, что он решит, будто я им манипулировала с помощью Голоса и пересмотрит ко мне своё отношение, а значит и цель пребывания здесь, в Эльфийском Лесу, к счастью, не оправдались. Видимо, проанализировав свои и мои поступки, свои чувства и желания, он понял, что они, все же, его собственные. Выйдя из леса со змеей перекинутой через плечо, Горус подошел ко мне, и взяв меня за руку, с какой-то не свойственной ему печалью, сказал: — Я очень люблю тебя. Люблю с первого дня, как увидел. Но всегда чувствовал, что тебе эта любовь совсем не нужна, — тяжело вздохнул он. Мне, почему-то, стало жалко его, и я, погладив его по щеке, ответила: — Нет, Горус, я рада, что встретила тебя. И очень к тебе привязалась. И правда, вынужденно общаясь большую часть времени с Горусом, я с удивлением отметила, что это и мне самой стало доставлять радость. А ещё, некоторое время спустя, с испуганным смущением, стала ловить себя на том, что иногда, с удовольствием рассматриваю его большое, красивое, полное запредельной силы и энергии тело. Его постоянная близость волновала. От его осторожных прикосновений, нежности в глазах, ласковых слов вздрагивало сердце, и жаркая волна пробегала по телу, заставляя меня видеть в нём, привлекательного мужчину. Так, мы дошли до места, в полудне от которого, в глубине леса, располагалось Озеро с Источником Силы. Эдмунизэль решил, что мы потратим лишний день, но обязательно подойдём к нему, чтобы всем в него окунуться, особенно это важно для орчат, вдруг, хоть у кого-то из них, пробудится Дар. — В Степи тоже есть такое Озеро, — сказал Горус, выслушав мои пояснения о том, куда мы идём, немного отклонившись от основного маршрута. — Но мы обходим его стороной. Считается, что в нём-то и обитают Духи предков, и негоже нам, смертным, их беспокоить. Озеро встретило нас искрящейся поверхностью водной глади, в лучах двинувшегося к закату Красного солнца приобретя розовый цвет. Необычайная живописность и красота этого места заворожила всех. Озеро манило, обещая блаженный отдых и возможность набраться сил. Я объяснила всем детям, что долго находиться в Озере нельзя, иначе возникнет перевозбуждение. Горус, со священным трепетом рассматривая Озеро, застыл в нерешительности. Как могла, я подбодрила его и отошла в сторону, давая возможность мужчинам и детям искупаться первыми. Все, после купания, делясь восторженными впечатлениями, вышли на берег, одевшись, отошли и занялись обустройством лагеря для ночёвки, деликатно повернувшись ко мне спиной. Теперь, я подошла к Озеру. Разделась, расплела косу и с разбега окунулась в воду. Какое блаженство! Мой резерв стремительно переполнился магией. А разлитая вокруг высокая концентрация магии, наполнила тело кипящей энергией, а душу радостью жизни, настойчиво выталкивая меня выбраться на берег и совершить что-то грандиозное! Но, кроме этого, поразительная ясность мыслей и какая-то прозорливость кристаллизовались в моей голове. Повернувшись лицом к берегу, я увидела стоящего там, радом с моей одеждой, Горуса. Он неотрывно, беззастенчиво рассматривал меня. В одном килте, с распущенными, мокрыми, распавшимися на отдельные пряди, чёрными, блестящими волосами. Сверкающей белозубой, клыкастой улыбкой большого рта. Раздувающимися ноздрями выдающегося носа. Горящим, восхищённым взглядом чёрных глаз. Великолепным, сильным, ловким телом с бугрящимися мышцами. Гордой осанкой, умного, смелого, уверенного в себе мужчины. Как он красив! Только шрамы и татуировки немного портят это восторженное впечатление. Ну, да ладно, их можно убрать у Целителя, если, конечно, удастся уговорить Горуса, ведь у орков это признаки доблести, мужественности, а татуировки ещё и какой-то смысл несут. Продолжая восхищённо рассматривать его, я поняла, что не могу остаться равнодушной и не оценить, на что он пошел ради меня. Ощутила, как в груди рождается уверенное, никогда раньше не испытываемое мной острое чувство, что вот он — мой мужчина, моя судьба, моё бремя и моя радость, без которого я уже никогда не буду по-настоящему счастлива. Улыбнувшись ему в ответ, я крикнула: — Отвернись! — и, выбравшись на берег, быстро натянула штаны и рубашку. — Можешь поворачиваться. Он, стремительно обернувшись, хвостом, как арканом, захватил меня за талию, руками притянул к себе за плечи и, опустив голову, мягко, нежно, ласково прижался губами к моим губам. От этой близости и доверия ему, у меня перехватило дыхание, на ногах поджались пальчики, и я, зажмурившись от удовольствия, непроизвольно издала тихий стон. Он среагировал на это в тот же миг. Поцелуй стал страстным, глубоким, жарким, его руки сползли с моих плеч по спине на попу и с силой прижали к себе, в полной мере дав ощутить его желание. Я еле удержала руки, чтобы не забраться ему под килт и, чувствуя, что мне не хватает дыхания, слегка отстранилась. Открыв глаза, увидела его напряжённый пылкий взгляд. И обещающе улыбнулась. Мы бы стояли так, глядя друг другу в глаза, вечность, но нас окликнул Петрос, поторапливая присоединиться к ужину. Это купание пошло на пользу всем. Эдмунизэль стал выглядеть лучше, парни бодрее, дети веселее. Но мы с Горусом, почему-то, мало замечали окружающих, всё время ловя взгляды друг друга, и глупо улыбаясь. Спать легли как обычно рядом, но в этот раз Горус, сразу же захватил меня в кольцо своих рук и хвоста, прижимая к себе, а я, не отодвигалась и не возражала. Следующий день был последним днём перед возвращением в Асмерон. Я собиралась посветить его уроку об устройстве эльфийских домов и городов, но Горус настойчиво переключил меня на тему, как эльфы образуют пары. Я рассказала, что раньше, до появления моей матери в этом Мире, достаточно было, чтобы мужчина, на пороге собственного дома, спросил желанную женщину: «Ты согласна быть хозяйкой в моём доме?» и, если женщина соглашалась и переселялась в дом мужчины, это и считалось брачным ритуалом, а пара — мужем и женой. Так, многие поступают и сейчас. Но, Еваниэль, которой хотелось иметь какой-либо символ, объединяющий двоих и значимый для окружающих чтобы избегать недоразумений, каким в её мире служат брачные кольца, придумала носить брачные браслеты. Глядя на нее и Эдмунизэля, теперь, нередко, и другие пары поступают так же. Браслеты являются парными, имеют одинаковый рисунок. Если в них впаяны маленькие огранённые кристаллы-накопители, подпитывающиеся магией исходящей от тела носителя, то они ещё становятся и амулетами, помогающими чувствовать, где находится твоя пара и всё ли с ней в порядке. Приобретает браслеты мужчина и предлагает их надеть женщине со словами любви в романтической или торжественной обстановке. Если женщина согласна надеть браслет, это воспринимается как согласие на брак, но завершается ритуал, конечно, только тогда, когда женщина после ритуальной фразы перейдёт жить в дом мужчины. Такой же ритуал с браслетами, кажется, был и у Древних. Брак может быть расторгнут по осмысленному желанию одной из сторон, и воспрепятствовать этому никто не может. — Трудно ли приобрести дом? — деловито спросил Горус, выслушав меня. — Если есть деньги, без проблем. — Как зарабатывают деньги ваши лесные орки, не обладающие магией? — Ходят в дозор или охраной торговых караванов к гномам, и тогда получают оплату из Королевской казны. Или охотятся и продают мясо, шкуры, некоторые ингредиенты для зелий и эликсиров. Или собирают овощи, фрукты, ягоды, нектар и эластан в лесу. Ну, а Петрос выполнял особое задание, в Степи, и это было его работой, оплачиваемой из Королевской казны. — А что ещё орки могли бы делать? — спросил Горус, явно неудовлетворённый перечисленным. — Не знаю. Лучшую сталь делают гномы, и с ними бесполезно здесь конкурировать, а лучшие изделия делают эльфы, вкладывая в них магию. — А что у вас стоит дороже всего, не из изделий, а из того, что можно добыть в природе? — Горные кристаллы, те, в которых можно накапливать магическую Силу, а потом использовать её по своему усмотрению. Мы это подглядели у гномов. — У вас есть горы? — удивился Горус. — Да, на северо-западе. Там добывают в небольшом количестве кристаллы. Но занимаются этим только ученики Академии, во время практики. Додраться до гор не быстро, и там надо провести немало времени добывая кристаллы. При этом, далеко не каждый находит хотя бы один нужный кристалл, это редкая удача. Труд этот очень тяжелый и в одиночку не выполнимый, а эльфы не любят, без острой необходимости, ни объединяться, ни надолго покидать город. Так что, желающих самостоятельно заняться добычей кристаллов-накопителей, нет. — Вот ты всё время говоришь о равноправии, в которое мне так трудно поверить, ведь женщины намного слабее мужчин. Что же, у вас и женщины зарабатывают деньги наравне с мужчинами? — Женщины работают по желанию. Или если у них редкий востребованный Дар, тогда это их долг перед соотечественниками. Да и сам Дар требует своей реализации, иначе все время грызет чувство неудовлетворенности. Среди работающих женщин есть и лучницы-охотники, и собирательницы, и Зельевары, и Целительницы, но, честно говоря, женщины часто не работают, пользуясь тем, что их охотно содержат мужчины. А вот у гномов, все женщины добровольно работают. Впрочем, как работают и все ваши рабыни, правда, по принуждению. Так что, чему ты удивляешься? — Тому, что орчанку невозможно сравнить с эльфийкой. Орчанки крепкие, сильные, выносливые, а вы хрупкие, нежные. А ты работаешь? — поморщившись, спросил он. — Я бы работала, даже если бы не имела редкий Дар. Иначе — скучно! Мой Дар — мой Голос, и я пою, регулярно выступая с концертами, для всех желающих послушать. За это и получаю деньги. Так, за разговорами, к концу дня мы подошли к Асмерону. Издали услышав звон колокола, оповещающего жителей о нашем приближении, мы невольно ускорили шаг и подстегнули ящеров. Как всегда, не стесняясь своего несдержанного нетерпения, к нам на самокате спешила Еваниэль. Эдмунизэль и я, а глядя на меня и Горус, побежали к ней навстречу. Бросив самокат, она ухватила отца и меня за шеи, крепко прижала к себе, и слёзы покатились из её глаз. Конечно, она такая эмоциональная, что плачет даже от радостного облегчения! Она гладила меня по голове, а Эдмунизэль её. Горус неловко топтался рядом. Так мы и стояли, пока остальные догнали нас. На лице Еваниэли слёзы сменились улыбкой, и она, оторвавшись от нас, радостно поприветствовала, вначале Горуса, а потом и всех остальных. У входа в город нас поджидала толпа. В ней были гномы, которые с криком — «Хой!» бросились к Рону. Орков тоже кто-то обнимал, кто-то хлопал по плечу. Кто-то с интересом рассматривал детей, обступив повозки. Ко мне и отцу бросились брат с сестрой и Юфемаэль с Ариканэлем, стремясь задушить в объятьях. И тут, я краем глаза увидела, что один Горус стоит растерянный, в стороне от всеобщей радости. Быстро закончив обнимания, я подошла к нему и, взяв за руку, сказала: — Не обижайся, что тебя так бурно никто не приветствует. Орком никого здесь не удивишь, а именно тебя, пока, никто не знает. Вот познакомятся, зауважают, полюбят, и тогда, тоже повиснут на шее, — с улыбкой, постаралась я его приободрить. — Да мне никто и не нужен, кроме тебя, — ответил он, тоже улыбнувшись в ответ. — Э, нет! Ты не должен становиться одиночкой, это противоречит твоей сути. Надо подружиться с окружающими, создать комфортный круг общения и, возможно, рабочую группу, ведь одному и дело делать очень сложно. А сейчас, пойдём в гостиницу, где ты будешь жить первое время, там же и Рон живёт. Я увидела, что окружающие увлечённо обсуждают проблему распределения детей. Подошла к своим, предупредила, что отведу орка в гостиницу и приду домой. Ещё в дороге, заранее, мы с Эдмунизэлем решили, что поселим Горуса в Центральной гостинице, хозяйкой которой была Миланиэль, вырастившая двух орчанок и знающая об орках всё не понаслышке. Миланиэль встретила нас приветливо, обрадовавшись моему благополучному возвращению, заявила Горусу, что ему повезло, что она знает орочий, и поэтому он может обращаться к ней с любыми вопросами. — Зайду к тебе завтра, после сиесты, когда Жёлтое солнце начинает свой путь к закату, и мы подумаем, чем заняться, кроме изучения эльфийского. Согласен? — спросила я Горуса. — А раньше прийти не сможешь? — просительно заглядывая мне в глаза, не смог он скрыть своего огорчения моим уходом. — Горус, не обижайся, но я так давно не виделась с родными и близкими. Мне хочется побыть с ними, — ответила я, сама огорчаясь вынужденному расставанию, ведь за многие дни я уже так привыкла, что он всегда рядом. — Ну, ладно, согласен, — горестно вздохнув, ответил он.