— Как насчёт душа вдвоём? — спросила я, чувствуя, как снова завожусь от его ласк. — Никогда не пробовал, — ответил он заинтересованно. — Ну, так давай, попробуй, — с озорной улыбкой сказала я, соскакивая с кровати, направляясь в душ и на ходу раздеваясь. Он ринулся за мной, тоже скидывая одежду. Мы стояли под струями тёплой воды и с упоением целовались. Он гладил мою грудь, пощипывал соски, а я его живот, опускаясь всё ниже, пока мои пальцы не коснулись изумительно тонкой, шелковистой кожи его мужского органа. Но, опустив вниз взгляд, я в страхе пискнула, увидев размер его возбуждения. — Не бойся, моя ненаглядная, я буду осторожен, — шепнул он мне в ухо и развернул меня к себе спиной. Я, слегка наклонившись, упёрлась ладонями в стенку. Его хвост бережно поддерживал меня, а пальцы поглаживая двигаясь у меня между ног, касались самой чувствительной точки, вызывая протяжные стоны удовольствия. Осторожно, чуть-чуть войдя в меня, он нерешительно замер. Я, нетерпеливо зарычав, сама смело подалась к нему. Едва дыша, опасливо, потихоньку, он стал продвигаться вперёд, пока полностью не погрузился в меня. — Духи предков, как же я давно этого хотел, — шумно выдохнул он, и сдержанно, не спеша, ритмично задвигался, не переставая ласкать меня пальцами. Чувствуя его непреодолимое желание и испытывая нарастающее блаженное напряжение, я ощущала приближение вожделенной развязки и, когда, наконец, долгожданный миг настал, я закричала от взрыва удовольствия и пьянящего восторга, усилившихся от его пульсации. Я бы упала, от накатившей резкой слабости и дрожи в ногах, но, развернув меня к себе лицом и прижав к груди, его сильные руки удержали меня в вертикальном положении. Постояв так, пока не отдышались, мы не сводили друг с друга заворожённых взглядов. — Я люблю тебя… — прохрипел он, сглатывая ком в горле. — И я тебя… Завернув в полотенце, он отнёс меня на кровать и, вытянувшись рядом, сказал: — Хочу всегда быть уверенным, что ты моя. Хочу засыпать и просыпаться рядом с тобой. Хочу детей от тебя. Что для этого надо сделать? — Любить, и не лишать меня музыки, пения, общения с друзьями и близкими. — Это трудно, делить тебя, и с музыкой, и с родственниками, и с друзьями. Хочется, чтобы ты была только моя, — озабоченно прошептал он. — Но я буду стараться, и сумею, ведь я же сильный. — Да, Горус, ты очень сильный и я не сомневаюсь, что у тебя все получится, — с искренней уверенностью в нем, поддержала я. Покидала я номер Горуса уже ночью, хоть он и не хотел меня отпускать. — Горус, я обязательно приду завтра, после сиесты. А с утра, тебе надо заниматься делами, раз ты так скоро уходишь в поход. — Теперь я уже сомневаюсь, что поступаю правильно. Не хочу и боюсь оставлять тебя. — Не бойся, я буду тебя ждать. — Правда?! — наклоняясь, чтобы в очередной раз поцеловать меня, спросил он. — Да, — выдохнула я ему в губы. И он, наконец, нашёл в себе силы отпустить меня, и проводить домой. Утром я с удивлением узнала, что и родители, и сестра, оказывается, знают о предстоящем походе Александрэля с Горусом в горы. — Почему же, вы все молчали, не сказав мне ни слова? — возмутилась я. — Мы считали, что узнав об этом заранее, ты уговоришь своего орка взять тебя с собой. А поскольку, он тебе не может ни в чём отказать и ты, пользуясь этим, из него веревки вьешь, опасались, что он мог согласиться, даже понимая, как это неправильно, — ответил Эдмунизэль. — Вы напрасно так считали, он категорически мне отказал. Но почему, мой орк? И почему пойти с ним это неправильно? — Твой потому, что у нас есть глаза и мы это видим. А неправильно, потому, что предстоящий им и опасный путь, и тяжёлая физическая работа не рассчитаны на женщину. — Значит мне, женщине, в Орочью Степь можно, а на Западный Хребет нельзя? — возмутилась я. — В Степь ты отправилась от безвыходного положения, тебя никто заменить не мог. И хватит спорить, лишь бы спорить. Ты же и сама знаешь, что не права, — вступила в разговор Еваниэль. — Так что, дожидайся своего орка дома. Это, вообще, вечная женская доля — терпеливо ждать мужчин, занятых работой, ради нашего благополучия. И это приходится делать тем чаще, чем мужчина более ответственный, достойный, востребованный и незаменимый. Я заткнулась, ведь и правда, всё то время пока я была в Степи, Еваниэль с тревогой ждала не только меня, но и Эдмунизэля. После сиесты я отправилась к Горусу. И снова, у калитки, столкнулась с Лазарэлем. Он что, меня караулит, что ли? — Ивануэль, нам надо поговорить! — решительно попытался он меня остановить. — Да не о чем говорить, все давно обговорено, — с досадой ответила я, не замедляя шага. Он схватил меня за руку и попытался развернуть к себе лицом, а я, никак не ожидавшая этого, неловко переступив и потеряв равновесие, упала на колени. И тут же увидела, что к нам, на бешеной скорости несётся Горус, и в мощном прыжке хватает Лазарэля за горло. — Горус! Только не убивай! Нельзя! — в панике закричала я, вскакивая на ноги и бросаясь к нему. Прижавшись грудью к его спине, я, преодолевая свой испуг, постаралась сказать спокойным Голосом: — Отпусти его, пожалуйста. И Лазарэль тут же рухнул на дорогу, хрипя и пытаясь восстановить дыхание. Горус, обернувшись ко мне лицом, сдерживая ярость, удивлённо заглянув мне в глаза, с недоумением спросил: — Как же так? Он ведь напал на тебя. Обидел, толкнул, ты упала. — Горус, как ты меня напугал, — обнимая его за талию, прижимаясь к его груди щекой и пытаясь унять испуганное сердцебиение, сказал я. — Он не хотел ни обидеть меня, ни толкнуть, я упала из-за досадной случайности. Но у нас нельзя убивать, даже если у тебя есть веские мотивы. Иначе, тебя, в лучшем случае выгонят, а в худшем, учитывая, что ты орк — убьют. — Но как же тогда защитить свою женщину, добиться справедливости или восстановить своё право? — на его лице появилось беспомощное выражение. — Для этого есть суд Совета Старейшин. Пойдём отсюда, я объясню тебе это подробнее, — взяв его за руку и стараясь успокоить его и успокоиться самой, сказала я. — Душа моя, я никогда не сумею это понять, — теперь, его лицо исказила гримаса отчаяния. — Горус, ты же сильный и умный, ты справишься, — постаралась я придать ему уверенности. — Сокровище моё, — услышала я за спиной ироничный и злой голос Лазарэля. — Глазам своим не верю! Что это значит?! Ты — и рядом с тобой грязный, вонючий, дикий орк! И такая трепетная забота друг о друге. Вас связывает что-то личное? С каких пор ты стала любительницей извращений? Предупреждающе сжав ладонь Горуса, я обернулась и, увидев, как Лазарэль потирает свою пострадавшую шею, разглядывая нас злобным, ожесточённым взглядом, ответила: — Лазарэль, я уже много раз говорила тебе, что я не твоя, а сам ты любого дикого орка переплюнешь своей беспощадной бессердечностью, — и, стараясь скорее избавиться от его присутствия, потянула Горуса вперёд. Горус, неохотно идя за мной, мрачно спросил: — Кто он? — Мой бывший муж, — честно ответила я и тут же пожалела об этом. Взбешенный дикий рык огласил окрестности. Кто-то, шедший впереди нас, с испугу свернул на боковую улицу. — Горус, Горус, — жалобно заскулила я и попыталась вернуть ему разум, — это было давно, у меня нет к нему никаких чувств, я тебя люблю! Последние слова он, видимо, услышал, потому что рычать перестал, бешенство постепенно уходило из его глаз. — Он точно не имеет не тебя никаких прав, и мне не надо его убивать? — хмуро уточнил он. — Ну, Горус! Я же уже объясняла, никто не может принуждать эльфийку. А убивать нельзя, ни в каком случае. — Но я бы, никогда не отпустил тебя, — упрямо возразил он. — Ох, как иногда с тобой трудно, — тяжело вздохнула я. — Давай не будем портить друг другу настроение. Ты надолго уходишь, но после твоего возвращения, мы ещё раз это обсудим. А пока, просто побудем вместе, не думая о плохом. Но вместе, нам не удалось побыть. У гостиницы Горуса ждал Такисарэль. — Извини, Зеленоглазка, я забираю у тебя Горуса, нам надо к мастеру, он не понял, какие именно инструменты ты, Горус, хочешь взять с собой в горы. Пойдём, я отведу тебя к нему, сам объяснишь. Завтра утром, мы все завалимся к тебе с картой, надо уточнить маршрут. А после сиесты, нас вызывают на Совет Старейшин. В общем, поспеши, времени нет, — торопливо объяснил Такисарэль. Горус посмотрел на меня с таким отчаяньем, с такой тоской, что сердце сжалось. Но я, удерживая подступающие слёзы скорой и горькой разлуки, заставив себя улыбнуться, подбадривающее сказала: — Иди, дело есть дело. А я, завтра вечером, приду к тебе попрощаться. Он, крепко прижав меня к своей груди, зарывшись носом в мои волосы, поцеловал в макушку. Потом, неохотно выпустил меня из объятий и умчался с Такисарэлем. Мне было очень грустно. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о скором расставании, я тоже занялась делом и пошла к мастеру, заказывать себе новый бубен. А завтра, пойду закажу новый концертный костюм. Вечером следующего дня нам опять не удалось побыть с Горусом вдвоём. После посещения Совета Старейшин, парни, в гостиничном номере Горуса, укладывали рюкзаки. Когда я пришла и застала их за этим занятием, то стараясь не мешать и не отвлекать, тепло простилась с каждым, пожелав счастливого пути и удачи в делах. Вместе с Горусом мы вышли в гостиничный сад. Он, обняв меня и оторвав от земли, долго, молча, прижимал к себе, уткнувшись носом мне в шею, а потом со смятением произнёс: — А у нас с тобой даже брачных браслетов нет… — Ничего, и без браслетов о нас с тобой, по-моему, все уже знают. — Да я не в том смысле, чтобы к тебе никто не приставал, хотя это тоже важно, мне, просто, хотелось бы иметь с собой какую-нибудь вещь, напоминающую о тебе. Надо же, такая сентиментальность никак не вяжется с его брутальностью. — У меня ничего такого нет, вот только колечко, но оно тебе даже на шестой палец не налезет.