— Гном на орков произведёт не большее впечатление, чем ты или Такисарэль, но это и неплохо. Пусть видят, что разумные могут выглядеть по-разному, но это не мешает им общаться, понимать друг друга, дружить, уважать и поддерживать. А что касается Повелителя, то он уже дал своё согласие на поход Рона к оркам. И я уже передал Рону, ментально, знание орочего языка. Ему осталось только тренироваться в орочем произношении. Кстати, тебе с Такисарэлем тоже надо этим заняться, вряд ли вы с ним уделяли этому большое внимание, когда учились в Академии. — Ты чего, так был уверен, что я соглашусь? — не переставая удивляться, но, чувствуя, как рождается азарт и желание действовать, спросила я. — Да. Ни секунды не сомневался в твоей доброте, смелости, ответственности и, в то же время, стремлении к оправданному риску. Я сомневался в себе, в том, что смогу побороть свои страхи за тебя, и отпущу, к Титануру в пасть! Но мне достойным примером стал Повелитель гномов, который уверен, что его внук заслуживает доверия и справится с этой миссией. — Хорошо, я согласна, — чувствуя, как от предвкушения такой предельно опасной и грандиозной задачи, от того, что я снова вернусь к друзьям, музыке, своему Дару, начало быстрее биться сердце. — Сколько времени у меня есть на подготовку? — уточнила я, сдерживая жгучее желание вскочить, и, прям сейчас, мчаться и что-то срочно делать. — Хорошо бы уложиться в полгода. А пока ты с Роном, Такисарэлем и Маркусом будете готовить свою музыкальную программу, Петрос вновь вернётся в Степь. Но теперь, он пойдет не один, а с Жакосом и Доркусом. Петрос поможет им хоть как-то адаптироваться на исторической родине, в кругу кровных сородичей. Когда они, через полгода, вернутся сюда, домой, то, немного отдохнув, опять отправятся к оркам, теперь уже вместе с вами, в качестве вашего охранного сопровождения. А я, все это время, отведенное на тщательную подготовку, буду думать, чем и как вооружить вас в этом походе и готовить для вас подходящую экипировку. * * * Да, теперь я знаю точно, что лучший способ борьбы с депрессией, тоской, печальными мыслями, бессмысленной рефлексией и самокопанием с умственной жвачкой — это с полной отдачей заняться интересным и нужным делом. Я с радостью вернулась к утренним тренировкам со стрельбой из лука по движущимся мишеням, плотному вкуснющему завтраку, сочинению новых текстов песен на орочем языке и новых мелодий, где доминирует ритм. Всё это, в первой половине дня, до сиесты. Во время сиесты, когда оба солнца в зените и стоит жара, вся семья собирается дома. Я, пользуясь этим, охотно общалась с родителями. С братом, который занимался кропотливой работой по созданию амулетов связи для участников предстоящей миссии, и учил меня ими пользоваться. С сестрой, которая разрабатывала эскиз кареты, внешне полностью имитировавшей орочью кибитку, на которой мы, со своими вещами и музыкальными инструментами, будем передвигаться по Орочей Степи. А после сиесты я спешила в Королевский Парк, где меня ждали Рон, Такисарэль и Маркус, для репетиции новых песен, с эмоциональными спорами, ссорами и примирениями. Когда же возникал «творческий кризис», я бегала к Грансимэлю за советом и поддержкой, в чем Учитель мне никогда не отказывал. Возвращалась домой уже ночью. Кое-как перекусив, я, только донеся голову до подушки, проваливалась в глубокой, безмятежный сон. О том, что совсем недавно я пережила с Лазарэлем, старалась не вспоминать, боясь вновь погрузиться в пучину фрустрации и самоуничижения. Знаю, что на самом деле всё это следует обдумать, проанализировать, сделать, так сказать, полезные выводы. Но для себя решила, что займусь этим позже. Когда не будет так больно об этом вспоминать. Тем более, что когда вернётся из Дозора Лазарэль, все равно, как бы я не страшилась встречи с ним, мне придётся объясняться и мотивировать наш разрыв. Наверное, из-за того, что я была так увлечена и занята важным для меня лично и для всех эльфов делом, мне стало совершенно безразлично общественное мнение по поводу моего возвращения в дом родителей. И когда кто-нибудь начинал меня об этом расспрашивать, я коротко отвечала, что жить вместе с Лазарэлем мне не дают наши с ним неразрешимые противоречия в вопросе — о роли женщины в жизни мужчины. Эта загадочная формулировка поначалу ставила всех в тупик и я, пользуясь этим, быстренько смывалась, не желая никого посвещать в подробности нашей совместной жизни и давать дополнительную пищу для сплетен. Когда, первый раз, я пришла с визитом, к каждому по отдельности из членов нашей музыкальной группы, и попросила их всех собраться в традиционном для нас месте встречи, на Концертной Поляне, в Королевском Парке, они встретили меня настороженно. Я чувствовала их заслуженную обиду на меня. Ещё бы, почти год мы практически почти не виделись, а в редкие встречи я, боясь вызвать ревность Лазарэля, держалась отстранённо и формально. Во время моей первой совместной встречи с музыкантами, я, прежде чем говорить о деле, усадила их всех на концертном помосте и, усевшись сама перед ними, признавая свою вину, подробно и честно рассказала им, как жила это время. Даже о траурном флаге рассказала, краснея от стыда и стараясь, чтобы эта часть рассказа звучала иронично, тем самым давая им понять, что теперь осознаю, как это было глупо. Рон, представитель молодого поколения гномов. Его поколение, с самого рождения, стало использовать в пище растительные добавки с биологическими активными веществами, в виде зелий и эликсиров, закупаемых у эльфов. Понимание необходимости и полезности этого для их здоровья, сумела донести до сознания гномов Еваниэль, когда добилась более тесных контактов между нашими расами. Поэтому Рон немного выше ростом и чуть менее массивен, чем предыдущие поколения его сородичей. Но, как и они, имеет мясистые черты лица, зеленоглаз, краснокож, рыжеволос, кудряв, волосат, лопоух, басовит, пузат, короткорук и коротконог, имеет квадратную фигуру и очень силен, несмотря на небольшой рост. Из-за того, что Рон провёл много времени в Эльфийском Лесу, и в процессе лечения, от какого-то заболевания кожи, на него многократно воздействовали Целительской магией, он хорошо переносит открытые пространства и солнечный свет. Хотя, конечно, ворчит на свою жизнь в Лесу и с ностальгией вспоминает родное поселение внутри гор. В отличие от большинства гномов, и это тоже результат влияния жизни среди эльфов, Рон сбривает растущую на лице гномов-мужчин бороду, но не соглашается при этом удалить ее навсегда с помощью магии, объясняя это тем, что когда он вернется в Гномьи Горы, его без бороды засмеют. Упрямые гномы всегда, кроме официальных встреч, сокращают наши эльфийские имена на свой, гномий, манер, до трёх звуков. И вот, как все гномы, прямолинейный, лишённый деликатности и чувства юмора, выслушав меня, Рон пробасил, почесывая свой живот: — Ива, ты сама виновата, что Лазарэль с тобой не считался. Надо было протестовать активнее и доходчивее. Сковородкой по голове! И все дела! Маркус — огромный орк. Высокий, с очень широкими плечами и узким тазом, толстой шеей, мощными шестипалыми руками и ногами, сплошь перевитыми мышцами. Его тело напоминает перевёрнутый вершиной вниз треугольник. Гладкая, толстая, прочная, серо-коричневого цвета кожа, сзади имеет узкую дорожку покрытую волосками, которая начинается от шеи, бежит вдоль позвоночника, переходит на гибкий хвост и заканчивается коротковолосой кисточкой на конце. Длинные, черные волосы на голове, все наши лесные орки коротко стригут. Выраженные надбровные дуги, густые брови и длинные ресницы прячут глубоко посаженные, темные глаза с вертикальным зрачком. Черты лица крупные — большой нос, большой рот и широкие губы. Нижняя челюсть выдвинута вперед и из-под нижней губы выглядывают кончики пары клыков, которые придают всем оркам свирепое выражение лица. Он всегда в движении, либо приплясывает, либо прищёлкивает пальцами, либо размахивает или за что-нибудь цепляется своим хвостом, который использует как третью руку. С потрясающим чувством ритма и невероятной пластикой движений, выразительной подвижной мимикой, он, среди нас, самый весёлый, всегда улыбающийся, неунывающий и немного наивный. — Крошка, почему ты не пожаловалась нам? Мы бы сообща сумели убедить Лазарэля, что он не прав. Из-за него тебе и нам стало скучно жить, — и, потрясая огромными кулаками над головой, с грозным выражением на лице, воинственно прорычал: — Это несправедливо! Такисарэль, типичный эльф с изящной, гибкой, грациозной фигурой в виде перевёрнутой трапеции, в которой все пропорционально. Волос нет нигде. Очень светлая, распространяющая легкое сияние, чистая, тонкая, без изъянов, упругая кожа не образующая морщин. Длинные руки и ноги с узкими ладонями и ступнями. Вытянутые острые уши, длинная шея, большие фиолетовые глаза, правильные, соразмерные черты лица. При редкой улыбке обнажаются белоснежные зубы, с чуть удлиненными верхними клыками. Несмотря на жилистую субтильность, свойственную всем эльфам, он пластичен, ловок и силён. Глядя на него, кажется, будто скульптор лепил идеальный образец мужской красоты. Сдержанный, с гипомимичным лицом, ироничный, с нехарактерной для эльфов терпимостью и снисходительностью к другим, что позволяет ему легко удерживаться в нашей необычной компании. Он обладает магией Жизни, а конкретно Даром Природы. И ещё имеет Ментальный Дар, который позволяет ему улавливать тончайшие нюансы в настроении и мотивах поведения окружающих, и даёт возможность, в том числе, управлять животными. — Зеленоглазка, а тебе не приходило в голову, что твой Дар не только твой, но и достояние соотечественников, и у тебя нет морального права их его лишать?! — Парни, извините, я исправлюсь, — искренне покаялась я, стыдясь и пряча глаза. — Ладно, прощаем, — с улыбкой, скаля клыки, сказал Маркус. — При условии, что больше такого не повторится, — хмуря брови, уточнил Рон. — И ты всегда будешь с нами откровенна, если возникают проблемы. Ведь мы же друзья, а не посторонние, — с бесстрастным лицом добавил Такисарэль. — Согласна! — радуясь их снисходительности, ответила я. — Ну, а теперь к делу. Вы ведь уже знаете, какое задание Совета Старейшин нам предстоит выполнить? — и, получив согласные кивки, предложила: — Давайте подумаем, что надо изменить в нашем репертуаре, учитывая, что теперь мы будем выступать для орков и на орочем. Надо сказать, что думать было над чем. Мы уникальная группа, никто в нашем Мире не исполняет ничего подобного, и как это будет восприниматься неподготовленными слушателями, большой вопрос. Не хотелось бы добиваться желаемого эффекта только с помощью моей магии Голоса. Мы всегда стремимся, чтобы наши песни и музыку, с большим или меньшим успехом, мог повторить любой желающий, чтобы она воспринималась близкой, желанной и доступной многим. В нашем квартете диапазон голосов и стиль пения очень разнообразны. Я пою бархатным, насыщенным, волнующим, глубоким, грудным, нехарактерным для эльфиек низким контральто. Предпочитаю, певучий стиль кантилена, и во время выступления обычно, слегка пританцовывая, постукиваю в бубен. Такисарэль — тенор, поющий высоким, мягким, задушевным, немного звенящим голосом и охотно использующий в своём исполнении художественный свист. Он всегда неподвижен, сидя на скамеечке за своим кофаром, струнным щипковым музыкальным инструментом. Маркус, обладая густым, роскошным, сильным баритоном, вызывает неподдельный восторг декламационным стилем исполнения, используя ритмичный речитатив. Он активно, необычайно пластично двигается вокруг своих барабанов, стуча одновременно тремя палочками, две в руках, а третью удерживая хвостом. Рон со своим ярким, сочным, объёмным, тяжёлым басом научился агрессивно звучащему экстремальному вокалу, овладев гроулингом — в виде брутального, басовитого рычания при сильном выдохе воздуха из низа живота, и скримингом — в виде хищного, воинственного, хрипящего крика. Его пение производит на слушателей неизгладимое впечатление, вызывая мурашки на теле, но из-за того, что рот Рона большую часть времени занят мундштуком трубы, услышать его голос удаётся нечасто, что делает его ещё более ошеломляющим. Вот, всё это уникальное разнообразие мы стремимся спаять в единую, целостную, вокально-инструментальную, гармоничную историю, на ту или иную тему. И, используя голос, слова, музыкальные звуки, шёпот и крик, смех и плач, стон и хрип, вызвать у слушателей волнение и восхищение. Первым взял слово Маркус: — Я думаю, петь о боевых подвигах не надо, дикие степные орки и так очень агрессивны, воинственны и жестоки. — А о радости созидания и красоте окружающего мира они не поймут, — откликнулся Рон. — Что же тогда остаётся, только о любви и песни-шутки? — огорчённо уточнила я. — Да вы чего?! — возмутился Такисарэль. — Они такие же разумные, как мы, просто, более примитивные. Но им доступны все те же чувства, стремления, заботы и мечты, как и нам. Надо оставить весь наш обычный репертуар. — Я тоже так думаю, — поддержала я. — Только на первый план надо выдвинуть Маркуса, чтобы они видели, что он такой же, как они, свой, это будет сглаживать внешнюю чуждость всех остальных. — Нет, они должны видеть, что мы, несмотря на внешние различия, едины, и действуем сообща, — возразил Маркус. Спор наш продолжался не один день, но, в результате, мы пришли к выводу, что будем петь всё то, что поём обычно. Я переведу слова наших песен на орочий, добавлю песню, осуждающую рабство, но сделаю её не воинственной, а вызывающей сочувствие к рабам и призывающей, хоть на минуту, представить себя на месте раба. И ещё, надо добавить в танцы Маркуса больше движений из пляски шамана, которую мне показывал Петрос, и я воспроизвела её для парней, по памяти. Я так погрузилась в желанную работу и творческий восторг, потеряв представление о времени, что когда Еваниэль за ужином спросила: — Ты помнишь, что завтра из Дозора возвращается Лазарэль? — я в растерянности отозвалась: — Ой! — Ничего не бойся, — напутствовала меня Еваниэль, — как бы ни страдал покинутый мужчина, удержать любимую силой он не может, это противоречит эльфийским традициям. Общество целиком и полностью на стороне свободы личного выбора эльфийки. В противном случае, все встанут на её защиту. К счастью, достойной считается установка — любишь, сделай так, чтобы любимой было хорошо, даже если она не хочет быть с тобой. — Но будет ли Лазарэль вести себя достойно? — с сомнением спросила я. — Он такой категоричный, властный и всегда считает, будто лучше меня знает, что для меня хорошо, а что плохо. — Не волнуйся, Лазарэль относится к тому типу эльфов, для которых очень важно, что о нём думают окружающие. Поэтому он не будет портить свой имидж. Ведь он позволял себе не считаться с твоим мнением только за закрытыми дверями и, будучи домашним тираном, при свидетелях демонстрировал мягкое и деликатное обращение с тобой. У него есть только один способ вернуть тебя — с помощью уговоров и клятв убедить, что, теперь, всё изменится в его поведении. — Нет, я не верю, что он может измениться, — уверенно сказала я. — Правильно. За сто пятьдесят лет его характер и поведение окончательно сформировались. Не надо иллюзий, ничто не сможет сделать его другим, даже безграничная любовь. Он может только попытаться завуалировать свои деспотические замашки и сексуальные предпочтения, а не избавиться от них. Но рано или поздно, он снова вернётся к прежнему типу поведения. — Я в этом не сомневаюсь, — выразила я полное согласие с Еваниэль. — И ни за что не хочу снова вернуться к той жизни, что у меня была с Лазарэлем. Хотя, поначалу, мне было с ним здорово. Я и сейчас по нему скучаю. Но теперь, уже никогда, я так безоглядно не влюблюсь и не доверюсь мужчине, — с грустным вздохом, заметила я. — То, что ты будешь более осторожна, это хорошо. Плохо то, что после всего пережитого, тебя поджидает другая опасность. Обжегшись на властном, стремящимся подавить твою волю, мужчине, ты захочешь пойти от противного, и выбрать мужчину ведомого, полностью подчиняющегося тебе. И это будет ошибкой. Очень скоро тебе станет с ним скучно и, вновь, потянет к властному, доминирующему. — Ох, и какой же мужчина мне нужен? И что мне делать-то? — Нужен мужчина, с которым у тебя будут равноправные, партнерские отношения. В чем-то будет вести он, в чем-то ты, но в целом степень прав и обязанностей между вами должна быть уравновешена. А делать ничего особенного не нужно. Просто, не принимай скороспелых решений. Приглядываясь к мужчине, думай о будущем и задавай себе вопрос — хочу ли я с этим мужчиной прожить всю свою жизнь? — Знаешь, Еваниэль, разговаривая с тобой, я сейчас поняла, что вообще не хочу никакого мужчину, ни для совместной жизни, ни для сексуальных радостей. Мне одной прекрасно, в окружении семьи, друзей, музыки, да ещё имея возможность реализовать свой Дар, приносить пользу и радость окружающим. — Это временно, моя хорошая, — засмеялась Еваниэль, — но это правильная установка для твоей завтрашней встречи с Лазарэлем. На следующий день я шла после сиесты на репетицию и уже подходила к Королевскому Парку, когда увидела, что мне наперерез спешит Лазарэль. Сердце дрогнуло, но я сразу поняла, что это волнение скорее от нежелания с ним объясняться, а не от радости встречи. Крепко схватив меня за руку, Лазарэль взволнованно спросил: — Сокровище моё, я так соскучился, не было дня, когда бы я не думал о тебе. А ты меня не ждёшь, не встречаешь, тебя нет дома, и большая часть твоих вещей исчезла. Что все это значит? — Здравствуй, Лазарэль. Всё тобой перечисленное означает, что я вернулась в дом родителей. И больше не хочу жить с тобой, поняв, что мы не подходим друг другу. — Как это не подходим?! — возмущённо возразил он, — нам было так хорошо вместе! — Возможно, тебе было хорошо, а мне плохо, — возразила я. — Когда тебе было плохо? Когда ты в постели стонала в моих руках? — хрипловатым, завлекающим голосом, в котором звучал сексуальный призыв, спросил он. — Нет, когда выбиралась из постели! Ведь в ней нельзя провести всю свою жизнь! — не поддаваясь его обаянию, запальчиво возразила я, хоть и обещала себе, что буду сдержанной. — А что же тебя не устраивало? Я всегда старался исполнить любой твой каприз! Давай всё обсудим. Сокровище мое, я могу изменить всё так, как ты хочешь. Я люблю тебя и ради тебя готов на всё! — Нет, Лазарэль, я не хочу ничего обсуждать. Прими за данность и смирись с тем, что мы расстались. Для этого не обязательно согласие обоих, достаточно того, что один из нас этого хочет, — решительно ответила я, хоть сердце мое и дрогнуло при его словах о любви. — Так что же получается? — спросил он с раздражением, сжимая челюсти, стараясь сдержать свой гнев. — Ты меня не любишь, да и никогда не любила? Ведь любовь не может исчезнуть так быстро. — Любила. Но больше не люблю. Пожалуйста, отпусти меня, я спешу, меня ждут на репетицию, — попыталась я закончить этот тяжелый разговор, стараясь высвободить свою руку, которую он сжимал все крепче. — Я не отпущу тебя, — зашипел он, ещё сильнее, до боли, сжимая мою ладонь. — Ты моя! Как же мне хотелось скорее освободиться и уйти, но я стояла в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Не устраивать же скандал, привлекая внимание прохожих, вон, и так, с любопытством косятся. И не использовать же Голос. Это кратковременное воздействие, не решающее проблему, завтра он вновь вернется к неприятным разборкам. Ну, и не жаловаться же отцу, как маленькая девочка. В этот момент я с облегчением вздохнула, увидев, как к нам, на бешеной скорости, несётся опаздывающий на репетицию Маркус. Он понял ситуацию с первого взгляда.