— Да. Я умолчал только о том, что мне самому было сказано двигаться на юго-запад, где в трёх днях пути будет река. Но, чтобы я не задерживался и шёл дальше, до самого пролива Океана, как можно быстрее покинув Степь. Хотя, я и без указания Духов так бы поступил. В нашем состоянии — ослабленные, плохо вооружённые мы быстро стали бы рабами в любом клане. Ну, вернее, рабами стали бы парни, мне-то, как Шаману, везде были бы рады. — А объясни, — снова влезла я со своими вопросами, — как же они управляют ящерами в повозке, если не обладают Ментальным Даром? — У них другие ящеры. Это у нас они дикие, а у них определенный вид ящеров целенаправленно одомашнивался в течение сотен лет, и теперь такие ящеры поддаются дрессировке и становятся ездовыми. Как сама понимаешь, такие ящеры очень высоко ценятся. Петрос продолжил свой рассказ о том, как он с парнями возвращался домой. Рассказал, как добывали еду в степи, как готовили её на костре, разведённом с помощью лупы, предусмотрительно спрятанной Петросом среди шаманских атрибутов, как страдали от дефицита воды, как много дней шли вперёд, избегая встречи с каким-нибудь кланом. Выслушав рассказ Петроса, мы задали ему еще множество уточняющих вопросов, на которые он подробно отвечал. — Так, теперь, давайте четко определим цели вашего похода в Степь, — сказал Эдмунизэль. — Нам нужны орочьи дети, которых мы, вот так же, как вас когда-то, можем воспитать соответствующим образом, привив им наши правила и ценности. Взрослые орки для нас опасны, особенно мужчины. Вряд ли их можно перевоспитать. Кроме этого, вы должны разузнать как можно больше о Большой Орде. Что это такое? Как организована? Сколько разумных в себя включает? Где расположена? Что они знают о нас? И нужно ли нам их серьёзно опасаться? Ясно? — Да! — ответили все. Дальше мы обсудили легенду, объясняющую, как мы в таком составе оказались в Орочей Степи. Определили приблизительный маршрут следования, главным образом, по юго-востоку материка, не уходя далеко от пролива Океана. Обговорили нашу экипировку, какое оружие, одежду, еду, эликсиры и зелья будем с собой брать. Как переправим через пролив нашу кибитку и сухопутного ездового ящера. С радостью признали, что нашим лидером в команде будет Петрос. Разговоры смолкли только к ночи, когда все разом вдруг притихли. — Ну как, никто из вас не передумал отправиться в Орочью Степь? — задал вопрос Эдмунизэль. Если честно, то, конечно, страшно. Задача перед нами стоит не из лёгких, но я, ни за что не откажусь от задуманного. Это, в первую очередь, благородная миссия — спасти, возможно от смерти, хоть сколько-нибудь орочьих детей. Увеличить шансы к выживанию собственного народа. Но ещё, это и проверка себя на стойкость, выносливость. Определение возможностей моего Дара. Расширение своих знаний и представлений о Мире, в котором я живу. Азарт выполнения трудной задачи и, что греха таить, честолюбивое стремление добиться уважения соотечественников. — Нет, не передумали, — чуть ли не хором, ответили мы. — Хорошо, только очень вас прошу, излишне не геройствовать. Главное, чтобы вы все вернулись живыми. А уж удастся ли вам привести с собой орчат и важную информацию об орках, это как звёзды встанут, — тяжело вздохнул Эдмунизэль, не сумев скрыть своей тревоги и опасений за нас. — На сегодня всё. Расходимся по домам. Завтра смотрим подготовленную вами концертную программу. Слушаем оценку её Петросом. Потом подправляем в ней то, что он посчитает нужным исправить. И готовьтесь в путь! На следующий день мы показывали свою орочью программу не только Петросу, а и всем желающим нас посмотреть и послушать. Своё концертное выступление мы начали сразу после сиесты. Хоть это был и не выходной день, как это обычно бывает по нашей концертной традиции, но зрителей собралось бессчетное число. Казалось, весь Асмерон заполнил до отказа Концертную Поляну. Эльфы расселись перед помостом так плотно, что вынуждены были почти касаться друг друга плечами, но все безропотно терпели. Нашу музыку и песни все уже много раз слышали, и новым было только то, что в этот раз наши песни будут исполняться на орочем языке. Но такое количество народа сегодня сюда привело, конечно, не это, а то, что прошёл слух, будто бы мне, впервые, будет разрешено пользоваться Голосом в полную Силу. И это правда. Здорово, что зрителей так много, потому что если Сила моего Дара окажется слишком большой, как предполагает мой Учитель, то среди такого огромного числа слушателей она безопасно рассеется между всеми. Зато я, наконец, узнаю, на что способна! И вот… суета, гул и движение зрителей прекратились. Мы вышли на помост. Парни в традиционной орочей одежде — на голое тело надеты кожаный жилет и кожаный килт, длинной чуть ниже колена. Обуты в высокие сапоги. Всё черного цвета. На их тела нанесены временные орочьи татуировки, каждая из них что-то означает. У Маркуса волосы, которые он полгода старательно отращивал на степной манер, собраны в низкий хвост, стянутый кожаным шнурком. У Рона волосы не соберёшь — короткие, рыжие, вьющиеся, непослушные, они свободно торчат во все стороны. А вот мой костюм, только имитирует одежду орчанок. Орчанки носят длинные, почти до земли, широкие юбки. Мне такая не подходит, потому что я, во время солирования музыкантов, иногда совершаю акробатические номера в виде колеса, шпагата, стойки на руках, поворотов и кувырков. Ещё мы показываем совместные акробатические поддержки и пирамиды. Поэтому на мне, кажущиеся юбкой, широкие штаны, собранные у щиколоток на эластичную ленту. Сверху, заправленная в штаны рубашка. Весь мой костюм сшит из плотного шёлка, густого, насыщенного, зелёного цвета. Ярко-красного цвета широкий кушак дважды плотно обёрнут вокруг талии. Красные, короткие, мягкие кожаные сапожки. Волосы, как у орчанок, собраны в высокий хвост и удерживаются, тоже красной, лентой. Такой же лентой окантован мой бубен. Мы начали своё выступление, сыграв традиционную вступительную мелодию. Затем на три голоса я, Такисарэль и Маркус спели речитативом шуточную песню о том, как некоторые мечтают, но ничего не делают сами для того, чтобы эти мечты сбывались. Первый куплет посвещён мечте об удаче, второй — о богатстве, третий — о любви красавицы, четвёртый — о славе и всеобщем восхищении, а между ними назидательный припев: Что ж ты плачешь, милый мой? Что ж ты хочешь, дорогой? Если жизнь проводишь в грёзах, Она пройдёт в обильных слезах. Счастья с неба не дождёшься, Пока сам ты не упрёшься. Только упорство и труд Тебе заветное принесут! Этой веселой песенкой мы всегда распевались и разогревали слушателей. А затем, с каждой новой песней всё больше беря на себя ведущую роль, всё меньше используя дополнительное воздействие на зрителей приёмами в виде танцев и акробатических номеров, всё больше и больше отпуская ментальную Силу своего Голоса на свободу, я пела о нашем Мире. О его красоте и величии, ласковой заботе о нас, заставляя удивляться, восхищаться и с волнением трепетать перед ним. Используя чистые интонации и придыхание, с тонкой нюансировкой, выражающей многообразие эмоций, я пела о стремлении разумного к совершенствованию. О его физической и духовной красоте, о героизме в преодолении трудностей. Я призывала к мирному существованию, терпимости, доброте, сочувствию! Мой голос то мягкий и тёплый, то жёсткий и властный, то испуганный и робкий, то грубый и мрачный, то гордый и уверенный, то грустный и тревожный, то полный торжества и ликования, лился от меня к неподвижно застывшим и, кажется, переставшим дышать эльфам. Не замечая, что мои музыканты затихли, я чувствовала, как Сила моего Голоса играет на струнах души каждого из слушателей, как музыкант-виртуоз на струнах кофара. Когда я достигла кульминационной точки выброса Силы, я перестала ощущать себя. Не чувствовала и не понимала, что я — это я. Казалось, что я — это Вселенная! Высший разум, всесильный над миром! Сила, которая может карать или миловать! Разрушать и созидать! Перевернуть горы, вырастить лес, создать реки и пробудить вулканы! Развернуть солнца вспять!!! Когда мои ноги подкосились и я, в полной тишине, рухнула на помост, то вначале даже не поняла, кто я? Где я? Первым, ко мне подскочил Маркус, подхватив на руки и прижав к груди, взволнованно прохрипел: — Ну, Крошка, ты даёшь!!! — Да, Ива, никогда не думал, что можно испытать столько разных эмоций и такой силы, — в смятении, дёргая себя за волосы, сообщил Рон. — Зеленоглазка, ты бесподобна. Но исчерпать весь свой резерв подчистую — плохая идея, — стараясь выглядеть спокойным, как всегда разумно, заметил Такисарэль. — Ой, парни, и правда, резерв пустой! Я чувствую себя такой беспомощной, даже слышать и видеть хуже стала, а в груди холод. И сил нет на то, чтобы держаться на ногах. Хочу есть, пить и спать, — не сумев сдержать зевок, смущённо откликнулась я. — Не волнуйся, Крошка, я отнесу тебя домой, но вначале посмотри, что ты сделала с эльфами! — сказал Маркус. И в самом деле, что это я? Даже не взглянула на слушателей. Подняли ли они руки в знак того, что им понравилось моё пение? Переведя взгляд, увидела сюрреалистическую картину: в закатных лучах Красного солнца, как в полыхающем огне, безмолвно, как неживые, застыли сотни эльфов с закрытыми глазами. — Эй, что это с ними? Они живы? — подозрительно спросила я. — Живы, просто в трансе. Мы-то уже давно адаптировались к твоему Голосу, а им с непривычки вдарило по самое не могу, — авторитетно заверил Рон. — А что делать-то? Как их заставить отмереть? — всерьез забеспокоилась я. — Можешь Голосом? — спросил Такисарэль. — Нет, — огорчилась я. — Ни капельки Силы не осталось. — Тогда сами отомрут, через некоторое время. Будем этого дожидаться, или нести тебя домой? — уточнил Такисарэль. — Будем ждать, — быстро решила я. — А то, от беспокойства за них, и уснуть не смогу. Так мы и стояли на помосте: я — на руках у Маркуса, с одной стороны от нас — Рон, с другой — Такисарэль. И правда, через некоторое время народ стал открывать глаза, одни раньше, другие позже. Когда они, наконец, «проснулись» и увидели нас, стоящих в ожидании на помосте, лес рук поднялся вверх, выражая одобрение, и все снова замерли. — Так, давайте поклонимся и валим отсюда, — решил Рон. Мы так и сделали, и уже уходя из Королевского Парка, отметили, что эльфы начали шевелиться, подниматься и двигаться на выход. Утром, с трудом преодолевая слабость, последствия еще не восстановившегося резерва, я спустилась из своей комнаты вниз, в кухню-столовую, где меня поджидали Эдмунизэль и Еваниэль. — Детка, ты вчера произвела на всех неизгладимое впечатление. Даже твоему Учителю никогда не удавалось добиться такого эффекта, — после взаимных приветствий, с радостью и гордостью за меня, сказала Еваниэль. — Однако, — остановил её похвалу Эдмунизэль, строго глядя мне в глаза, — если речь не идёт о жизни или смерти, ты не должна, ни при каких обстоятельствах, доводить себя до истощения, опустошая свой резерв Силы. Пообещай мне это! — Ладно, обещаю, — неохотно согласилась я, вспоминая, какой восторг я сама испытывала, полностью отпустив свой Голос на свободу. — Хорошо. А теперь, пойми, в Орочей Степи тебе ничего подобного делать не надо. Ты не должна вызывать у орков фанатичное почитание, иначе, тебя никто оттуда не выпустит, а посадят в клетку. И ты не должна их деморализовывать или перевоспитывать, это тебе, все равно, не под силу. Надо только произвести на них благоприятное впечатление, вызвать доверие, и в нужный момент этим воспользоваться. Для этого можешь расходовать четверть резерва, максимум треть в особых случаях. Ты же чувствуешь объём своего резерва? — Чувствую. Только иногда забываю контролировать, — уныло призналась я. — Вот, значит, на это тебе и надо обратить особое внимание. Три дня отдыхай, восстанавливай резерв. А потом, придётся всё снова повторить, не используя Голос на полную мощность, не сокрушая сознание всех вокруг. Наше следующее выступление, как и требовал Эдмунизэль, прошло спокойно. При умеренном количестве зрителей, которым наша орочья программа, по понятным причинам, менее интересна, чем эльфийская. Петрос остался доволен нами, только попросил из нашего репертуара убрать две песни из трёх о романтической любви. Ему особенно понравилась песня о Шамане, воспевающая тяжёлый и опасный труд шамана, на благо сородичей. И песня, направленная против рабства, где говорится о том, что ты никогда не станешь рабом, если сам не будешь брать в рабство других. Когда всё необходимое для похода на орочий материк было собрано, упаковано и распределено, был назначен день выхода. Этот день совпадал и с уходом из Асмерона сменного отряда воинов Дозора. В этот дозорный отряд, всеми правдами и неправдами, попытался попасть Лазарэль. Но Эдмунизэль не позволил ему идти с нами, мотивируя это тем, что я должна быть спокойна, это для меня сейчас жизненно важно, а в его присутствии я буду нервничать, выясняя с ним отношения. Сам Эдмунизэль намеревался идти с нами и остаться в Дозоре до нашего возвращения из Орочей Степи, а рвущейся пойти с ним Еваниэли клятвенно обещал, что будет с ней регулярно связываться по амулету связи. Настал день прощания с близкими и знакомыми. Это оказалась очень тягостная процедура. Все стремились нас приободрить и нарочито радостно сообщать, что ждут нашего скорого возвращения, в то время как, на самом деле, испытывали сожаление, что мы уходим, тревогу и страх за наши жизни. Одна Юфемаэль, не притворялась, и совсем не по-эльфийски, впервые за четыреста лет своей жизни, горько рыдала, не стесняясь окружающих. Глава 3