— А не скажете, как он выглядит? — обратился он к Леночке. — У нас, видите ли, их двое, Королевых, и оба — капитаны… Леночка с удовольствием описала наружность Королева. — Так-так, — сказал Пронин. — Благодарю вас. — Это мне надо благодарить вас, — сказала Леночка. — За мамину безопасность, за доверие. — Да, за доверие, — сказал Пронин. — Конечно. — Я действительно никому ничего не говорила… — И правильно поступали, — подтвердил Пронин. — У нас к вам претензий нет. — А как будет с мамой? — спросила Леночка. — Вы долго будете держать ее взаперти? — Нет, не очень, — сказал Пронин. — Сейчас трудно сказать сколько, но недолго. Мы будем вас держать в курсе. — Спасибо, мне уже говорил это товарищ Королев, — сказала Леночка. — Только вы действительно не забывайте меня. — Будьте спокойны, не забудем, — пообещал Пронин. — Кстати, Королев не говорил вам, что он куда-нибудь уезжает? — Нет, — сказала Леночка. — Наоборот, обещал встречаться и сообщать о маме. — Ах вот как! — сказал Пронин. — Очень благодарен вам за беседу. — Мне можно идти? — спросила Леночка. — Да, — сказал Пронин. — Но помните: о нашей встрече никому ни слова. — Я знаю, — сказала Леночка. — Королев уже говорил. — И даже Королеву, — добавил Пронин. — И Королеву? — удивилась Леночка. — Видите ли, это до известной степени контроль за его работой, — объяснил Пронин. — И он не должен об этом знать. — Понимаю, — сказала Леночка. — Нельзя, значит, нельзя. — А если он назначит вам свиданье, сразу же позвоните товарищу Ткачеву, — сказал Пронин. — Королеву не говорите, а Ткачеву позвоните. Понятно? — Хорошо, — сказала Леночка. — На сегодня — все. Проводите Елену Викторовну, Григорий Кузьмич, и возвращайтесь, — приказал Пронин. — Пусть ее отвезут в машине, но высадят не у самого дома, а где-нибудь в переулке. На этот раз выдержка изменила Пронину, он с нетерпением ожидал возвращения Ткачева. — Капитан Королев! — воскликнул он, когда тот вернулся. — Вы правы, это очень хорошая девушка. Если бы к ней обратились с каким-нибудь сомнительным предложением или даже просто задали подозрительный вопрос, она сказала бы об этом матери и пришла бы к нам. А тут обращается работник госбезопасности! Она гордится оказанным доверием… Как вам это нравится? — Даже очень, — признался Ткачев. — Описание слышали? — Беляков. Все сходится. — Чистая работа, — сказал Пронин. — Может быть, не так уж умно, но смело! — Ну к ней-то он больше не явится, — заметил Ткачев. — Побоится. — Надо думать, — согласился Пронин. — Но ведь он не знает, что мы вмешались в его игру. — А Елене Викторовне не надо сказать правду? — Вероятно, надо, — сказал Пронин. — Но уж слишком она доверчива, и мне не хотелось сразу наносить ей такой удар. — Подготовим, — сказал Ткачев. — Девушка крепкая, выдержит. Пронин похлопал себя по лбу. — Нет, вы понимаете? — еще раз обратился он к Ткачеву. — Понимаете, с каким наглым противником мы вступили в борьбу?! Глава 7. Холодная и горячая вода Да, это здание дорого стоит! Бедные люди не строят таких домов. Не строят таких домов и для бедных… Джергер осмотрелся в холле гостиницы, вошел в лифт, поднялся на два этажа выше, спустился обратно по лестнице и не спеша двинулся по коридору. Какой-то мужчина обогнал Джергера. Джергер замедлил шаги… 543! Дверь в номер приоткрыта. Джергер оглянулся. Вокруг никого. Он нырнул в отверстие, как в воду. В комнате за столом сидели двое. Один — тот, что встретился с Джергером в поезде. Плотный, рослый, смуглый… Теперь Джергер видит: не смуглый, а загорелый. Лицо злое и умное, с таким можно работать. Голубоватые водянистые глаза, в которых тонет все, что туда попадает. Слегка расплюснутый нос. Должно быть, в молодости занимался боксом. Это и есть Харбери. Едва Джергер переступил порог, как Харбери встал и, не здороваясь, повернул в замке ключ. Осторожный парень! Второй другого сорта. Невысокий, жирный, с брюшком. Бледно-желтый. Отечное лицо. Черные как смоль волосы подстрижены ежиком. На мясистом носу очки в золотой оправе. Светлый рыжий костюм закапан чернилами. — Привет, Робби! — негромко обратился Харбери к вошедшему, похлопывая его по плечу. — В коридоре не было никого? — Все в порядке, Билл. Они поздоровались так, точно давно знали друг друга. — Знакомьтесь, Робби, это Эзра Барнс, — назвал Харбери брюнета с брюшком. — Корреспондент “Пресс-Эдженси”, король репортажа. Только и делает, что пожинает лавры. Иногда узнает такие вещи, какие другим журналистам даже не снятся. Барнс жирным коротким пальцем ткнул в сторону Харбери. — Зато уж вы никак их не пожинаете… — Он слегка скривил губы, это должно было означать улыбку, — Впрочем, не сеете и не жнете, но тоже ничего живете. Голос у Барнса был, как у чревовещателя. Харбери усмехнулся. — Куда уж мне до вас! И обратился к Джергеру: — Робби, вы можете связываться со мной через Барнса. Это его номер. У меня отдельная квартира, но вам лучше в ней не показываться. Но и с ним связывайтесь лишь в исключительных случаях. Думаю, им тоже интересуются. Барнс беззвучно засмеялся, как-то неестественно тряся огромным животом и обвислыми щеками. — Ну а сейчас прошу, Робби, — сказал Харбери и указал на стол, уставленный закусками и бутылками с водкой и коньяком. Харбери взял рюмку. — С приездом, Робби… Вам чего? — Я не пью, — отказался Джергер и поправился: — Не пью на работе. Харбери захохотал. — Здорово вас натаскали! Дисциплина, ничего не скажешь. Ну как хотите… Он выпил рюмку коньяка и закусил лимоном. Барнс со спокойным любопытством рассматривал Джергера. — А теперь мы поговорим, — сказал Харбери. — Барнса незачем посвящать в наши секреты. Не правда ли, Барнс? — Ваши секреты меня не интересуют, — лениво ответил тот. — “Пресс-Эдженси” солидная фирма. Я лучше послушаю радио… — И он включил приемник чуть ли не на полную мощность. — Чем больше шума, тем лучше, — одобрил Харбери. — А мы с Робби пройдем в ванную. Предосторожность не мешает. Там самое удобное место. Щелкнула задвижка. Харбери отвинтил оба крана, пустил сразу и холодную, и горячую воду. Ванная наполнилась ровным шумом.