— Если здесь и запрятан где-нибудь микрофон, магнитофон запишет лишь вздохи ветра и плеск водопада. Харбери усмехнулся и присел на край ванны. — Да и от любопытства Барнса не мешает застраховаться. — Он устроился поудобнее. — Итак, заседание совета безопасности можно считать открытым. Джергер с интересом рассматривал своего собеседника — от него во многом зависел успех операции. Если они сумеют хорошо координировать свои действия, успех делу обеспечен. — Вот вы и в Москве, Робби, — сказал Харбери. — Как добрались? — Отлично, — сказал Джергер. — Я не предполагал, что это будет так просто. — Не привлекли по дороге внимания? — Исключено, — сказал Джергер. — Никогда не думал, что русские так доверчивы. — До тех пор, пока вы не сунете нос куда не следует, — добавил Харбери. — Вам известно, с какой целью я послан? — осведомился Джергер. — Меня интересует Глазунов. — Глазунов всех интересует, — заметил Харбери не без иронии. — Только от этого мало толку. — Вы можете посоветовать, с чего начать? — попросил Джергер. — Вы ведь старый москвич… — Будем говорить по порядку, — сказал Харбери. — У вас есть при себе что-либо компрометирующее? — Я все уничтожил. Даже оружие. Боялся, что обыщут и найдут пистолет. — Правильно, — одобрил Харбери. — Пистолет сразу вызвал бы подозрения. В России лучше действовать без оружия. — Я уничтожил все, что могло вызвать подозрения, — повторил Джергер. — Мне сказали, что вы снабдите меня всем. — Мой арсенал в вашем распоряжении, — подтвердил Харбери. — Но чем меньше вы им будете пользоваться, тем лучше. Вы с хорошим паспортом приехали в Москву? — Паспорт подлинный. Александр Тихонович Прилуцкий из Краснодара. — По нему прописаны в гостинице? — Да. — Время от времени гостиницы надо менять, и одновременно меняйте паспорта. Деньги нужны? — Пока есть. — Большие суммы не надо иметь при себе, деньги лучше держать на аккредитиве. Теперь о Глазунове. Интерес представляют только три человека. Он сам и два его ближайших сотрудника. — Федорченко и Ковригина? — Да. В институт к Глазунову не попасть, это исключено, да и неизвестно, что и откуда там брать. Я это проверил еще раз за последние дни. Остается одно — люди. — Глазунов? — Слишком на виду. Его, вероятно, здорово охраняют. И ко всему это типичный русский интеллигент. — А какое это имеет значение? — Русские интеллигенты всегда были слишком принципиальны, а этот — интеллигент советской формации. Они помешаны на своем патриотизме. Образец поведения для них — Герцен! — А с Герценом, вы думаете, мы не смогли бы договориться? — Никогда. Он находился в конфликте со своим правительством, но родине изменить не мог. В Париже на Международном конгрессе математиков к Глазунову пришел один делегат. Один из наших делегатов. Обратился с очень деликатным предложением. Пригласил Глазунова на прогулку в Булонский лес и там обратился. Знаете, что сделал Глазунов? Посмотрел на часы и сказал почтенному пожилому джентльмену, что дает ему тридцать секунд для того, чтобы тот мог исчезнуть… И, знаете, тот побежал! — Федорченко? — Фанатик. Это даже не Герцен, а протопоп Аввакум. Помните, был у русских такой священник? Сгорел, но не изменил убеждениям! — Но этот еще не горел? — Горел! Всю войну пробыл на фронте. В передовых частях. На Одере наши офицеры пытались с ним подружиться… — Сторонится? — Я бы не сказал. Пить пил, но лишнего слова не проронил. И потом, его не взять. — Почему? — Физически не взять. Окажет бешеное сопротивление. — Значит, Ковригина? — Да, из всех троих это наиболее уязвимый объект. Она держится в тени, к ней привлечено меньше внимания. С ней легче справиться физически, легче транспортировать. Она, несомненно, слабее… — В силу своей женской природы? — Да. Но это тоже нелегкий орешек. Я собрал о ней кое-какие сведения. Образ жизни самый скромный. Никаких увлечений. Впрочем, это не совсем точно. Есть увлечения. Работа и дочь. Единственная дочь. Поэтому направьте внимание на дочь. Как только раздастся ее вопль, мать бросится на помощь и попадет в капкан. — Деньги? Любовь? — К сожалению, дочь похожа на мать. Студентка. Состоит в молодежной коммунистической организации. Не из тех веселых девиц, с которыми легко сторговаться. Джергер задумался. — Одну минуту, Билл! Журчала и всхлипывала вода, из-за двери доносились невнятные голоса радио. Харбери приоткрыл дверь. Варне дремал на диване, хотя, может быть, и не дремал. Казалось, все неверно и неустойчиво в этом мире. Как вода, которая вытекала из кранов и тут же утекала прочь. Внезапно Джергер шлепнул себя ладонью по колену. — Кажется, я нашел ход! — воскликнул он. — Билл! Вы можете обеспечить меня хорошим удостоверением? — Да каким угодно, Робби. Выкладывайте вашу идею! — Эта девочка будет работать на меня, — уверенно заявил Джергер. — Я доставлю Ковригину вам, а вы переправите ее за границу. На этот раз пришлось задуматься Харбери. — Это сложно, но я думал уже и о таком варианте, — сказал он без особого воодушевления. — Но где мы ее спрячем? — У вас, — твердо заявил Джергер. — Только у вас. Я думаю, это единственное надежное место. — А если ее обнаружат? — возразил Харбери. — Всякое сражение содержит в себе элементы риска, — возразил Джергер. — Ни одна страховая компания не станет страховать офицеров, отправляющихся на войну, и, однако, едут они туда не за смертью. — Нет! Это немыслимый риск! — Тогда, Билл, вам спокойнее было бы у себя дома, — холодно произнес Джергер. — Мистер Нобл будет очень разочарован. — Я же не сказал, что отказываюсь, — пошел на попятную Харбери. — Если вы считаете, что это единственный выход, я спрячу ее у себя. — Не только спрячете, — поправил Джергер. — Но и переправите через границу. — Хорошо, Робби, я сделаю все, что надо, — повторил Харбери. — Вы, я вижу, железный парень. — Да, мне впрыснули хорошую дозу железа перед отправкой в Россию. Они шаг за шагом обсудили предстоящую операцию. — Вы придете сюда еще раз, — заключил Харбери. — Звоните Барнсу в любой день с утра. Скажете ему… Скажете, что его ждут на выставке картин к тому часу, в который вы захотите со мной встретиться. Не важно, на какой выставке. На следующий день я здесь буду вас ждать. Они вышли из ванной. Барнс по-прежнему дремал на диване. — Пусть спит, если он спит, — сказал Харбери. — Не обязательно с ним прощаться. Завтра вы встретитесь. В кинотеатре “Пламя”. Под высотным домом на площади Восстания. На утреннем сеансе. В это время там мало народу. Сядьте в задние ряды справа. Барнс сам вас найдет. Когда погаснет свет, он передаст вам удостоверение… Он подошел к наружной двери. — Я взгляну, нет ли кого-нибудь в коридоре…