Лещенко. Не был я у немцев. Евдокимов. А где же вы были во время войны? Лещенко. В Сибири. Евдокимов. То есть как это в Сибири? Лещенко. А очень просто. Собрался со старухой и шабаш. Не в плен же попадать! Евдокимов. А где же вы жили в Сибири? Лещенко. Нигде. Евдокимов. То есть, как это нигде? Лещенко. А очень просто. Жить было негде, без определённого местожительства. Ходили и побирались. Сегодня в одной деревне, завтра в другой. Евдокимов /совершая ошибку и подсказывая Лещенко ответ/. Это вы в Сибири и ворожить научились? Лещенко /охотно соглашаясь с Евдокимовым/. Там. Лечить людей травками бабка моя меня научила, а ворожить – в Сибири. Кормиться-то надо было? Евдокимов. А книгу свою где достали? Лещенко. Купил. Евдокимов. В Сибири? Лещенко. В Сибири. Евдокимов. А яды свои где достали? Лещенко. Это не яды, а лекарства. Евдокимов. Где вы их достали? Лещенко. Купил. Евдокимов. В Сибири? Лещенко. В Сибири. У аптекаря там у одного. Евдокимов. А пистолеты где достали? Лещенко. Подобрал. Евдокимов. В Сибири? Лещенко. Зачем в Сибири? Здесь, на Кубани, мало ли их здесь по канавам валялось? Евдокимов. /совершенно неожиданно, хотя это методологическая неожиданность/. Ну, а теперь расскажите нам как вы отравили Савельева? Лещенко. Зачем мне его было травить? Евдокимов. Это вы нам тоже расскажете. Лещенко. Я не охотник сказки рассказывать. Евдокимов. Тогда нам об этом расскажет жена Савельева. Позвать ее? Лещенко. А я не желаю с этой бабой разговаривать. Евдокимов. Мало ли чего вы не желаете! Лещенко. Она на меня серчает. Евдокимов. Почему? Лещенко. Отравила мужа, а на меня валит. Евдокимов. Мы всё-таки её послушаем. Евдокимов приоткрыл дверь и позвал секретаршу. – Там Савельева не пришла? – спросил он. – Если пришла, пригласите её сюда. Савельева вошла и остановилась на пороге. Она постарела и потемнела с того дня, когда её видел Евдокимов. Стала строже и старше, теперь ей не на кого было опираться, кроме как на самою себя. – Садитесь, Анна Леонтьевна, – пригласил её Евдокимов, указывая на стул, стоявший возле Матвеева и Пронина. – Приходится беспокоить вас… – Ничего, – негромко ответила Савельева. Она послушно села на указанный стул. Евдокимов /к Савельевой, указывая на Лещенко/. Вы знаете этого человека? Савельева. А как же? Евдокимов /к Лещенко/. А вы её? Лещенко молчит. Евдокимов. /Савельевой/. Расскажите, пожалуйста, зачем вы обращались к этому человеку? Чего от него хотели, что он вам говорил, чего от вас требовал, словом – всё. И Савельева сдержано и обстоятельно рассказала о том, что постоянно ревновала своего мужа, хотя для этого у нее не было серьёзных оснований, рассказала, как до неё дошли слухи о том, что Тихон Петрович Лещенко умеет привораживать мужчин так, что они уже никогда не станут смотреть ни на одну женщину, кроме той, которая их к себе приворожила, рассказала, как обратилась к знахарю, как он сперва ей отказал, как она упросила его, как он согласился, как и взял с неё сто рублей и дал взамен приворотный порошок, который она должна была дать выпить своему мужу… Евдокимов. И кольцо с вас требовал? Савельева. Да, кольцо требовал. Евдокимов. В поле вы с ним ходили ворожить? Савельева. Нет. Он звал, да я побоялась. Муж бы спросил меня, куда я ночью ходила. Евдокимов. Значит, он просто дал вам порошок? Савельева. Да. Евдокимов /к Лещенко/. Она правильно рассказывает? Лещенко. Покаместь не врёт. Евдокимов /к Савельевой/. А затем вы дали порошок вашему мужу? Савельева. Да. Евдокимов. Как же вы его дали? Савельева. Всыпала в пиво и дала. Евдокимов. И он выпил? Савельева. Да. Евдокимов. И через несколько часов умер? Савельева /подавляя готовые вырваться слезы/. Да. Евдокимов. И после этого вы не пошли, не побежали к этому знахарю, не спросили – как же это так вышло, что муж умер после приёма этого порошка? Савельева. Как не побежала! Утром, как только узнала, что Петя помер, сразу же побежала… Евдокимов. Вы поподробнее, поподробнее об этом. Савельева /сильно волнуясь/. Ну, прибежала. Говорю, как же это так? Чего мне дал? А он говорит, что это случилось от чего-нибудь другого. Говорит, чтобы я не рассказывала никому о том, что давала порошок. Помер он не от этого, а могут подумать, что от этого. Ему, мол, ничего не поможет, а себя я погублю. Начальство ему, мол, не препятствует, начальницы к нему сами обращаются, он всем такие порошки даёт, и никто не помирает. На него не подумают, а подумают, что это я хотела мужа отравит! Мужа из гроба не подымешь, говорит, а детей погубишь. Пожалей детей, тебя посадят, каково-то им будет и без отца, и без матери. Ну, просто напугал меня из-за детей. Ну, вот, я и молчала… Евдокимов /к Лещенко/. А это она правду говорит? Лещенко /спокойно/. Врёт.