– Папа! Флинс тряхнул его за плечо: – Папа!! Банко не откликался. Лобового стекла больше не было, а на капоте что-то блестело. Флинс несколько раз моргнул и лишь потом понял, что перед ним такое. Кольца. Цепочки. Браслеты. А на стене золотыми буквами было выведено: «Ювелирный магазин Якобс и сыновья». Их угораздило заехать в чертов ювелирный магазин. А звенит у него не в ушах – это сработала сигнализация от воров. И тут до него дошло. Все сигнализации в городских банках, казино и крупных ювелирных магазинах были напрямую подключены к центральному коммутатору в Главном управлении, а оттуда сигнал сразу же поступал всем патрульным машинам в округе. Видимо, отец все-таки знал, куда ехать. Флинс попытался расстегнуть ремень безопасности, но не смог. Он тянул и дергал, но защелка никак не желала вылезать из замка. Не слезая с мотоцикла, Сержант отсчитывал секунды и разглядывал машину, словно застрявшую в витрине магазина. Сигнализация перекрывала все шумы, но из выхлопной трубы шел дым, и Сержант понял, что мотор еще работает. – Чего мы ждем? – спросил, по-южному картавя, мужик на «Электра Глайде». – Пошли пьишьем их. – Погоди немного, – ответил Сержант, продолжая считать. Двадцать один, двадцать два… – Скойко ждать-то? – Пока не поймем, что заказчик сдержал слово, – ответил Сержант. Двадцать пять, двадцать шесть. – Чёйт! Хочу покончить с этой гьёбанной работой – отйубить им по башке и свалить отсюда, из этого чёйтового гойода! – Погоди. – Сержант спокойно глянул на него. Вроде выглядит крепким. Два здоровых лба. Этот вообще как амбарная дверь и весь в мускулах, даже рожа накачанная. А во рту брекеты, как у пацана. Сержант таких и прежде видел, в тюрьме: заключенные там ходили в качалку, жрали анаболики и накачивали себе такие челюсти, что зубы начинали налезать друг на друга. Двадцать девять, тридцать. Тридцать секунд, и никаких полицейских сирен. – Вот теперь иди, – разрешил Сержант. – Бйагодайствую. Амбал достал из кармана длинноствольный «кольт», вытащил из ножен саблю и направился к машине. По пути он провел лезвием сабли по стене и столбу, на котором висел запрещающий парковку знак. Сержант перевел взгляд на кожаную куртку «кузена». На спине была намалевана свастика, а поверх нее – пиратский флаг с черепом. «Господи, никакого стиля», – вздохнув, подумал Сержант. – Колин, возьми дробовик и прикрой его. Пригладив перебинтованной рукой моржовые усы, Колин открыл магазин дробовика и зарядил туда два патрона. Сержант заметил в окнах дома напротив несколько лиц, но сирен по-прежнему не было слышно. Только монотонный оглушительный вой сигнализации. Амбал зашел в магазин и остановился возле машины. Зажав под мышкой саблю, он рванул на себя дверь со стороны пассажирского сиденья и просунул туда свой револьвер. Сержант машинально сжал зубы, ожидая выстрела. Флинс судорожно пытался освободиться от сдавливающего его тело ремня безопасности, но чертова застежка намертво застряла в замке. Он попытался вылезти из-под ремня, задрал колени к подбородку, покрутился на сиденье и, упершись пятками в дверь, начал двигаться в сторону отца и водительского сиденья. И в этот же миг заметил мужчину, который шагнул в магазин, держа в руках саблю и револьвер. Слишком поздно – ему уже не выбраться. Флинс даже не успел как следует испугаться. Дверца распахнулась, и Флинс увидел, как в темноте сверкнули брекеты. Мужик поднял револьвер. Сперва Флинс собирался хорошенько вмазать ему ногой, но теперь понял, что ему не дотянуться, и поэтому просто в отчаянии взмахнул ногой. Обычный тупоносый ботинок не пролез бы между дверной ручкой и самой дверью, однако на Флинсе были старые Макбетовы сапоги с острыми носами. Они-то и пролезли в щель. Перед Флинсом мелькнуло дуло револьвера, а затем он с силой дернул ногу на себя. Сперва послышался удар дверцы о запястье противника, а следом – приглушенный стук, с которым револьвер упал на пол возле сиденья. Флинс услышал ругань и, захлопнув свободной рукой дверь, другой принялся шарить по полу в поисках револьвера. Дверь вновь открылась, и за ней опять возник мужик с брекетами, но теперь он занес над головой саблю. Флинс отчаянно шарил рукой по полу и под сиденьем, пытаясь нащупать револьвер. Куда он, черт побери, запропастился? До амбала с брекетами дошло вдруг, что щель получилась тесноватая и саблей тут как следует не замахнешься. Тогда он отвел локоть назад, направив острие на Флинса, и ринулся вперед. Однако Флинс был к этому готов и что было силы обеими ногами толкнул мужика в грудь так, что тот отлетел на противоположный конец магазина, грохнувшись спиной на стеклянную витрину. Стекло со звоном разлетелось. – Колин, – вздохнул Сержант, – прекращай этот цирк. – Хорошо, шеф. Колин проверил, сможет ли нажать раненой рукой на курок, и слез с мотоцикла. Поняв, что из ловушки ему не выбраться, Флинс замер и теперь неподвижно лежал поперек сиденья и смотрел, как байкер с саблей поднимается и стряхивает с плеч осколки стекла. На этот раз он действовал осторожнее – встал на безопасном расстоянии и крепче ухватился за рукоятку сабли. Флинс понял, что мужик целит туда, где сможет причинить больше всего вреда. Ему в пах. – Чёйтов гойод, – прошипел мужик. Он плюнул на лезвие и, взмахнув саблей, сделал шаг вперед, оскалившись и обнажив ряд тесно сидящих зубов. В приглушенном мягком свете магазинных витрин брекеты на миг блеснули, словно тоже были частью ассортимента. Флинс поднял револьвер и взвел курок. Успел увидеть удивленное лицо амбала и маленькую черную дырочку в передних зубах. А потом байкер осел на пол. Тихие звуки фортепиано ласкали Макбету слух. – Дорогие гости, партнеры, коллеги и друзья этого дома, – начал он и посмотрел по сторонам. – Несмотря на то, что еще не все пришли, позвольте мне от лица женщины, которую вы все знаете и боитесь… – Послышался приглушенный вежливый смех, и присутствующие повернули головы в сторону улыбающейся Леди, – поприветствовать вас здесь и произнести тост, прежде чем все мы усядемся за стол. Увидев, как «кузен» с юга рухнул на пол, Колин остановился. Даже вой сигнализации не смог заглушить выстрел. Внутри, за дверцей, Колин успел разглядеть сжимающую револьвер руку. Он среагировал мгновенно. И выстрелил. Колин понял, что попал, потому что светлая с внутренней стороны дверца окрасилась красным, стекло на дверце разбилось, а револьвер упал на пол возле машины. Колин быстро двинулся к машине. Адреналин так обострял чувства, что он слышал малейший шорох и замечал каждое движение. Выхлопная труба слегка дернулась. Странно, почему через заднее стекло не видно ничьих затылков? И еще сквозь вой сигнализации пробивался какой-то странный звук. Тихое рычанье заводящегося двигателя. Вот мразь… Последние несколько метров Колин преодолел в два прыжка. На пассажирском сиденье, причудливо скрючившись, сидел одетый в костюм парень. Его грудь стягивал ремень безопасности, по руке текла кровь, а нога вытянута к педалям. На месте водителя, безжизненно уронив голову на руль, сидел еще один. Колин поднял ружье как раз в тот момент, когда заревел мотор. Он прицелился, машина отъехала назад, и открытая дверь ударила Колина прямо в грудь, но он успел ухватиться за дверь сверху. Машина выехала из магазина, а Колин по-прежнему не ослаблял хватку. В раненой правой руке он все еще сжимал дробовик, но, чтобы выстрелить внутрь машины, ему нужно было просунуть ствол себе под левую руку… Сбросив с педалей ноги отца, Флинс левой ногой вдавил сцепление, освободив коробку передач и переключившись на задний ход. Он потихоньку оторвал пятку от сцепления и надавил на педаль носком ботинка. Усатый байкер все еще цеплялся за дверцу, но машина уже стремительно выезжала из магазина. Флинс ничего не видел, но дал по газам в надежде, что по пути ни во что не врежется. Мужик на дверце задергался, и Флинс вдруг краем глаза увидел, что из мужиковой подмышки высунулось дуло дробовика. В следующую секунду раздался грохот. Флинс моргнул. Мужик с дробовиком исчез, а вместе с ним и дверца. Он поднял глаза и увидел, что мужик с дверью впечатался в столб с запрещающим парковку знаком. А еще Флинс заметил поворот в переулок. Он ударил по тормозам и смог вжать сцепление, но мотор не выдержал и заглох. Флинс взглянул в зеркало заднего вида. Четверо байкеров слезли с мотоциклов и направлялись прямо к нему. Мотоциклы они поставили в ряд, полностью перекрыв узкий проезд. Шансов у «вольво» не оставалось. Флинс опять схватился за рычаг переключения передач и только тогда заметил, что рука у него окровавлена. Он попытался переключиться на первую скорость, но не вышло – видимо, до конца вдавить сцепление у него не получилось. Проклятье! Мотор чихал и тарахтел и уже готов был вновь заглохнуть. В зеркало Флинс увидел в руках у байкеров автоматы. Ну все, подумал он. Жаль только, что не успел сдать последний экзамен по праву, как раз тогда, когда до него наконец дошло, в чем разница между неправильным и незаконным, между моралью и правилами, властью и преступлением. И вдруг на его сжимающую рычаг переключения скоростей руку легла чужая рука – теплая и живая. – Кто тут вообще водитель, я или ты? Взгляд у отца был слегка затуманенный, но Банко выпрямился и теперь крепко держался за руль. В то же мгновение слабый кашель мотора перешел в хриплое рычанье, и машина быстро рванулась прочь, провожаемая автоматной очередью, похожей на треск китайских хлопушек. Макбет посмотрел на Леди, от которой его отделяли двое гостей. Она непринужденно болтала со своим соседом по столу – тем самым магнатом из Капитоля, чья фамилия начиналась на «ян». Леди так увлеклась, что даже накрыла его руку своей. В прошлом году на его месте сидел один из самых влиятельных фабрикантов города и тоже благосклонно внимал ей. Теперь фабрика разорилась, а фабриканта не пригласили. – Нам с тобой нужно поговорить, – сказал Тортелл. – Да? – Макбет повернулся к бургомистру, который как раз подцепил вилкой кусок говядины и отправил его в рот. – О чем? – Как – о чем? О городе, естественно. Макбет зачарованно смотрел, как задвигались челюсти бургомистра, приведя в движение несколько подбородков, гармошкой из плоти опускавшихся на грудь. – О лучших людях города, – уточнил Тортелл и улыбнулся, будто сказал что-то забавное. Макбет все никак не мог сосредоточиться. Он вдруг подумал о матери теленка, мясо которого жевал сейчас бургомистр. Интересно, жива еще эта корова? И если да, что бы она почувствовала, узнав, что ее ребенка только что съели. – Вот этот радиожурналист, как его… – начал Макбет, – Кайт. Он распространяет злонамеренные слухи и вообще занимается вредительством. Как бы его приструнить? – Ох уж эти журналисты, – Тортелл закатил глаза. – С ними вообще непросто. Они перекладывают всю ответственность на главных редакторов. А те, в свою очередь, обвиняют владельцев – те, мол, только и думают, как заработать побольше. Сами же журналисты свято верят в то, что служат каким-то высоким идеалам. Очень сложно. А ты чего-то не ешь, Макбет. Переживаешь? – Нет. – Да ну? Одного комиссара полиции убили, второй пропал, а ответственность вся на тебе. Даже если ты, Макбет, и не переживаешь, о себе я такого сказать не могу! – Да нет, не в этом дело. – Макбет попытался привлечь внимание Леди, но теперь та была занята разговором с какой-то дамой, кажется, главой финансового отдела городской администрации. – Прошу меня простить, – сказал он и поднялся. Леди вопросительно и немного встревоженно взглянула на него, но Макбет развернулся и быстро направился в лобби. – Дай мне телефон, Джек. Портье протянул ему телефон, и Макбет набрал номер Главного управления. Ему пришлось прослушать пять гудков, и лишь потом он услышал ответ. «Надо бы разобраться с этим», – подумал он. Прежде его не беспокоило, но сейчас, видимо, придется и этим заняться. – Это старший инспектор Макбет. Надо бы еще придумать что-нибудь со званием, чтобы хорошо сочеталось с его новой должностью подумал он. – Соедините меня с патрульным отделом. – Соединяю. Он услышал щелчок и приглушенный звон на другом конце провода. Макбет взглянул на часы. Время шло. Ну что ж, можно пока и с Джеком поболтать. – Чего-то я тебя теперь редко вижу в игровом зале. – Я уже не работаю крупье, господин Макбет. После того… того вечера. – Понимаю. Такое не забывается. Джек пожал плечами: