– Что вы имеете в виду? – спросил Мунк, бросив взгляд на Мию. – Само собой, не буквально, – улыбнулся Риттер и снова снял очки, – но это важная часть моей терапии. – Убийство? Риттер издал смешок. – Хороший способ избавиться от животного, с которым мы не можем покончить внутри себя, как вы считаете? Если вы меня спросите, я скажу, что имел большой успех именно в этом методе. – Могу я спросить, как это происходит? – поинтересовался Мунк. – Убийство? – Да. Риттер опять улыбнулся. – Ну, по-разному. Иногда мы разыгрываем по ролям. Иногда пациенты расписывают убийство на бумаге. Кто-то рисует. Все зависит от того, что подойдет конкретному человеку. – А что сделала Вивиан? – спросила Миа. На мгновение Риттер замолчал. – Слушайте, мы так далеко не зашли, но были на пороге. Она планировала танец. – Танец… смерти? – спросил Мунк, сморщив нос. – Вы ведь не видели, как она танцует? – Нет. – А вы? – спросила Миа. – О да, много раз. Она была, как бы это выразиться? Совершенно особенной. Возвышенной. Это действительно потеря для мира, что ее больше нет. Она могла достичь всего, что пожелает. Видеть ее на сцене было… нет, это невозможно описать словами. Мунк снова бросил взгляд на Мию, и она опять отлично поняла, что он имеет в виду. Лежавший на столе телефон уже некоторое время вибрировал. Риттер надел очки и взглянул на него. – Я прошу простить меня, но мы должны закругляться. Некоторые мои пациенты не могут ждать слишком долго, если вы понимаете. – Спасибо, – сказал Мунк и поднялся. – Вы пришлете нам все, что у вас есть, в письменном виде? – Мой секретарь позаботится об этом, – сказал Риттер и подал руку им обоим. – Позвоните ей, если понадобится что-то еще. – …Что думаешь? – сказал Мунк, когда они оказались на парковке. – Теперь все чуть лучше встает на свои места, правда? – сказала Миа, доставая новую пастилку из кармана. Мунк зажег сигарету, когда закапал дождь, ох уж эта весна в Осло, ну никак не начнется. – Реймонд Грегер? – Мы должны найти его, – кивнула Миа. – Согласен. Позвоню в Ларвик, попрошу их задействовать больше людей. Хочешь есть? – Я бы перекусила. – Хорошо. Плохо думается на пустой желудок. По бургеру? – Может быть, что-то более полезное? – Хм, он видел, как она танцует? – Знаю, – сказала Миа. – У тебя тоже возникло такое чувство? – Да. Приставим к нему хвост? – Давай прощупаем это, – сказал Мунк и пошел к машине. В этот момент у него зазвонил телефон. Миа все увидела по его лицу задолго до того, как он положил трубку. – Где? – Отель в Гамлебюене. – Есть связь? – спросила Миа, быстро открыв дверь в машину. Мунк не ответил. Только кивнул, помрачнев, и быстро сел за руль. 20 Отель «Лундберг» располагался в конце переулка в Гамлебюене, ближайшим его соседом были железнодорожные рельсы, и его едва ли можно было назвать отелем. На старой неоновой вывеске светилась одна лишь буква «О», а на двери была приклеена бумажка с надписью от руки: «только наличные». Все это ясно говорило о том, кто имел обыкновение останавливаться в этом обветшалом здании. Патрульные уже перегородили узкую улочку, и Миа заметила, что СМИ стоят наготове: множество ретивых муравьев толпились за ограждением. Они с Мунком вошли в ржавую дверь, где на обшарпанном ресепшене их встретила слегка нервная Анетте Голи. – Уже известно, кто он? – спросил Мунк, расстегивая пуговицы пальто. – По документам – Курт Ванг. Кто-то утверждает, что он джазовый музыкант, но мы сейчас проверяем. – Кто нашел его? – поинтересовалась Миа. – Ресепшионист, – сказала Анетте, кивнув на заднюю комнатку, где виднелся силуэт пожилого мужчины с чашкой кофе в дрожащих руках. – Постояльцев много? – Нет, – ответила Голи. – Торчок в третьем номере и девушка из Боснии, отрицающая, что она проститутка, в пятом. – Они еще тут? – спросил Мунк. – Пока мы держим обоих в их номерах. – Сколько всего номеров? – спросила Миа. – Десять. Наша жертва в девятом, – сказала Анетте и пошла впереди них по коридору. Их кивком встретил криминалист и дал каждому по паре голубых пластиковых перчаток. – А на ноги? – спросил Мунк, указав на свои ботинки. – Нет необходимости, – пробурчал эксперт и вышел из помещения. Переступив порог номера, они поняли, что он имел в виду. Пол переживал не лучшие времена, и еще несколько отпечатков ног на полусгнившем ковре не сыграли бы большой роли. – Вы дадите нам минутку? – сказала Анетте. Трое криминалистов вышли из комнаты. – Твою мать, – сказал Мунк, когда они шагнули в комнату и увидели лежавшее на кровати тело. – Такой же фотоаппарат, – сказала Голи, кивнув на камеру на штативе. – Никон Е300. Думаешь, это имеет значение? Последний вопрос был адресован Мии, но она не слушала. Давно она не бывала на месте преступления. Она уже почти забыла, каково это. В последние годы она пряталась за фотографии. Использовала их в качестве защиты, но не в этот раз. Она почувствовала, как к ней подбирается она. Тьма. – Телефон на столе, – сказала Анетте, словно откуда-то издалека, – принадлежит убитому, запрограммирован с помощью Spotify играть одну и ту же песню снова и снова, на это и среагировал ресепшионист. Очевидно, тут тонкие стены. – Какую песню? Теперь голос Мунка прозвучал издалека, будто из тумана.