И тут её взгляд зацепился за длинный шлейф свадебного платья, которое навязала ей Ингрит и которое Аврора должна была сегодня надеть. Оно по-прежнему висело на одном из манекенов, и в голове Авроры постепенно стал складываться план. Она подошла и подёргала шлейф платья – ткань была очень прочной. Значит... Аврора бросилась к кровати, содрала с неё простыни и начала связывать их друг с другом. Когда они закончились, привязала оторванный от свадебного платья шлейф и закрепила этот «канат» на ножке кровати. «Вряд ли Ингрит могла себе такое представить, когда давала мне это платье», – подумала Аврора и даже слегка улыбнулась. Убедившись, что всё в порядке, Аврора потащила канат к окну. Обернув руку простынёй, из которой он был сделан, она принялась колотить по стеклу – и колотила до тех пор, пока оно со звоном не раскололось. Осколки ещё не успели упасть на землю, а Аврора, выбросив канат в разбитое окно, уже кинулась к двери. Как она и предвидела, спустя пару секунд в её спальню ворвались охранники. Увидев привязанный к кровати самодельный канат, они подбежали к окну, решив, что Аврора спустилась по нему вниз и сбежала. Пока они толкались возле окна, Аврора потихоньку выскользнула в открытую дверь. Охранники обнаружили это только тогда, когда дверь спальни захлопнулась и щёлкнул замок – теперь в ловушке оказались уже они. Аврора была свободна – вот только продолжалось это совсем недолго. Спустившись на этаж ниже и пробегая длинным коридором, она заметила идущих ей навстречу четырёх охранников. Аврора заметалась, не зная, куда ей бежать. Вариант был один – прыгнуть в другое открытое окно, за которым покачивался её канат из простыней и свадебного платья. Аврора набрала в грудь воздуха, вскочила на подоконник, сильно оттолкнулась – и прыгнула. Прыжок оказался удачным: она сумела ухватиться за канат и повиснуть на нём. Но тут она услышала донёсшийся сверху скрежет – это заскользила по полу кровать, к которой был привязан канат. Хоть Аврора была и лёгкой, но и этого веса хватило, чтобы сдвинуть её с места. Скрежет становился всё громче, и Аврора понимала, что пройдёт не так много времени – и кровать, набрав скорость, врежется в стену возле окна. Ножки подломятся, канат выскользнет, и она камнем полетит вниз, навстречу своей смерти. Аврора стала раскачиваться как маятник – и кровать наверху поехала дальше, опустив канат ещё ниже. Теперь Аврора оказалась на уровне следующего окна. Если прямо сейчас не придумать что-нибудь, её ждёт неминуемая гибель. Внизу, в церкви, заиграл орган, а вскоре к этим звукам добавились отчаянные крики фей. Этот кошмар придал Авроре решимости. Она должна быть со своим народом, и она будет с ним! Ещё сильнее раскачавшись, Аврора со звоном разбившегося стекла влетела в ближайшее окно. Её ноги опустились на покрытый толстым ковром пол королевской спальни. Аврора замахала руками, пытаясь удержать равновесие, и, может быть, вылетела бы назад в окно – не подхвати её чья-то крепкая рука. Подняв голову, она увидела перед собой тревожные глаза Филиппа. – Что происходит? – спросил он. Ответить ему Аврора не успела – её прервал донёсшийся с улицы грохот. Выглянув в разбитое окно, она увидела подлетающих к замку тёмных фей, то пикирующих, то взмывающих вверх, и десяток солдат под командованием Персиваля, которые вели по ним огонь с башни королевы. На какое-то время Аврора онемела. Никогда в жизни она не видела ничего прекраснее этих тёмных фей, похожих на сказочных птиц с распахнутыми крыльями. У одних фей крылья были ярко окрашенными, у других однотонными, цвета песка или камня. У некоторых фей на голове виднелись большие рога, у других рожки были маленькие. Но все они, безусловно, были тёмными феями, как и Малефисента. – Они точно такие же, как она, – сказала Аврора, обретя наконец дар речи. Прощупывая взглядом небо, она искала среди фей свою крёстную, но хотя ей на глаза и попались три или четыре очень похожие феи, Малефисенты среди них не оказалось. У Авроры сдавило сердце. Филипп наблюдал за приближением тёмных фей молча, но в какой-то момент очнулся и воскликнул: – Малефисента объявила нам войну! Сначала мой отец, теперь вот это... Аврора услышала в голосе Филиппа не гнев, но боль. Она очень сочувствовала ему, однако он был не прав. Впрочем, сейчас Аврора ничего не сказала, она внимательно наблюдала за тем, что делают Персиваль и его солдаты, которые заряжали свои арбалеты какими-то очень странными зарядами, похожими на ярко-красные шарики. Один из таких шариков угодил в тёмную фею, и она буквально взорвалась, превратившись в водяные брызги. Не успел уйти от выстрела и тёмный эльф – после попадания красного шарика он рассыпался облачком пыли. «Вот оно, секретное оружие Ингрит!» – догадалась Аврора и побледнела, вспомнив гробоцвет, который она видела в руках Филиппа пару дней назад. Филипп тогда сказал, что цветок ему дала Ингрит. Значит, она каким-то образом сумела превратить Могильные цветы в оружие и теперь использует их пыльцу против волшебного народца в церкви и тёмных фей в воздухе. Тем временем тёмные феи перестраивались на лету, одни спикировали на центр города, другие продолжали пробиваться к Башне королевы. Аврора отвернулась от окна и увидела, что Филипп собирается выйти из комнаты – очевидно, чтобы остановить войну, причин которой не понимает. – Это не Малефисента, – сказала ему Аврора. – Филипп, она никогда не накладывала проклятия на твоего отца. Это сделала твоя мать... Прости. Филипп хотел возразить, но замер, услышав за окном новые крики, и у него поникли плечи. – Что ты сказала? – тихо спросил он. – Но как она смогла... – Собственно говоря, Филипп и сам уже знал ответ, но хотел всё же услышать его от кого-нибудь другого. – Веретено, – ответила Аврора, и у неё сжалось сердце от жалости. – Это было веретено. Оно всё ещё заряжено проклятием. – Крики за окном продолжались, и Аврора отошла в глубину комнаты, к кровати, на которой лежал король Джон. Она осторожно взяла короля за руку и задрала кверху рукав его сорочки. – Смотри. Вот куда твоя мать ужалила его веретеном. – И она кивнула на маленький, едва заметный бугорок с красной точкой посередине. Филипп всё понял и сказал, опустив голову: – Да, точно такая же метка была и у тебя. Аврора только кивнула в ответ. По выражению лица Филиппа она легко могла прочитать, как менялись его мысли: от нежелания поверить в то, что произошло, к гневу, от гнева – к горю и опять к гневу. Авроре не хотелось причинять Филиппу боль, но ей было необходимо видеть его рядом, знать, что он на её стороне. Взяв Филиппа за руку, она подвела его к окну и указала на церковь внизу. – Твоя мать заперла в этой церкви всех, кто пришёл на наш праздник с вересковых топей, – голос её окреп при мысли о том, что происходит – прямо сейчас, в этот самый момент! – с её народом. – Это не свадьба, – глядя прямо в глаза Филиппу, сказала она. – Это ловушка. Филипп медленно протянул руку, сжал ладонь Авроры и, судорожно, прерывисто вдохнув, ответил: – Мы должны остановить её. – Тогда идём! – решительно тряхнула головой Аврора. Зачем идти, она не сказала, да он и так это знал. Они должны найти его мать. А куда идти? – Для начала идём в церковь! И они оба бросились к двери. Теперь Аврора думала и молилась только об одном – только бы не опоздать, только бы не опоздать!.. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ ЖИТЬ ЕМУ ОСТАЛОСЬ СОВСЕМ МАЛО, ЭТО МАЛЕФИСЕНТА ПОНИМАЛА, ГЛЯДЯ НА КОНАЛЛА. ОН ЛЕЖАЛ НЕПОДВИЖНО, ДЫХАНИЕ ЕГО БЫЛО НЕГЛУБОКИМ, ПРЕРЫВИСТЫМ. Иногда на несколько мгновений могло показаться, что он приходит в себя, и тогда в сердце Малефисенты вспыхивала надежда, что Коналл обманет всех, и свою смерть в том числе, и начнёт оправляться от ран. Но почти тут же надежда угасала, угасал и Коналл. Остальные тёмные феи, чувствуя, что конец его близок, попрощались с Коналлом и оставили Малефисенту с ним наедине. Теперь в зале стало тихо и как-то на удивление спокойно – даже несмотря на то, что здесь, под Великим деревом, умирал воин. Что делать или что говорить, Малефисента не знала, но вдруг вспомнила Аврору, которая всегда советовала говорить только то, что на уме и на сердце. Разумеется, Малефисента могла бы, как обычно, и дальше скрывать свои чувства –- но только зачем? Что в этом хорошего и как это может помочь Коналлу в его последние мгновения жизни? И Малефисента, глубоко вдохнув, опустилась рядом с Коналлом на колени, взяла его ладонь в свои руки и начала говорить то, что у неё на уме и на сердце. – Ты спас мне жизнь... дважды, – сказала она и сама удивилась, как хрипло, надтреснуто звучит её голос. Коналл открыл рот, словно собирался что-то ответить, и судорожно втянул в себя воздух. Глядя на его усилия, Малефисента почувствовала выступившие на глазах слёзы. Было трудно, невозможно поверить, что всего пару дней назад Коналл был олицетворением бодрости и силы. Теперь его тело ослабло, хотя взгляд, который он бросил на Малефисенту, силы своей не утратил. – Помни о том, откуда ты, – чуть слышно произнёс Коналл. – Я свой выбор сделал. Ты должна сделать свой. «Зачем?! – хотелось закричать Малефисенте. – Зачем ты сделал тот свой выбор?! Почему решил спасти меня?!» Но вместо этого она сказала: – Я не хочу, чтобы ты умирал. – Ничего страшного, – ответил Коналл. – Это всего лишь смерть. Он пошевелился, пытаясь сесть. Протянул руки и, обхватив ладонями лицо Малефисенты, осторожно стёр большим пальцем слезинку с её щеки. Как только Малефисента помогла Коналлу снова лечь, в этот момент он издал последний вздох, вместе с которым неожиданно заклубился голубой туман. Он окружил тело Коналла и заполнил пространство между ним и Малефисентой. Ахнув от удивления, Малефисента вдохнула исходящий от тела Коналла голубой свет. Ощущение было ошеломляющим. Исчезла боль в животе Малефисенты, исчезла и сама её рана – это дух Коналла, вселившись в неё, начал распространяться по всему её телу, наполняя его новой, невиданной силой. Дрожа от переполняющей их мощи, широко раскрылись крылья Малефисенты. Опустив взгляд, она увидела вытекающую из кончиков её пальцев зелёную магическую энергию, которая пульсировала, дрожала, рвалась с цепи. Малефисента поднялась на ноги, выпрямилась – и тут её глаза округлились от удивления. Как и она сама, Великое дерево впитывало в себя дух Коналла. Сейчас с ним происходило то же самое, что и с гробоцветами на вересковых топях, догадалась Малефисента. Так устанавливается связь между живыми и мёртвыми, так магическая сила тех, кто покидает этот мир, передаётся тем, кто придёт в него после них. И тут прямо на глазах у Малефисенты на дереве вытянулась новая ветка. На ней моментально появились и раскрылись зелёные листья. Протянувшись вниз, новая ветка, словно рукой, накрыла лежащее под Великим деревом тело Коналла. Спустя пару секунд ветка вновь поднялась, выпрямившись, и Коналл исчез. Он стал частью дерева и обрёл наконец вечный покой. Но свой покой Малефисента не обрела – она обрела новые силы и новый гнев. Малефисента жаждала мести. Хотела отомстить тем, кто отнял у неё Коналла, и тем, по чьей вине страдает она сама. И теперь, став как никогда сильной, она отомстит, страшно отомстит всем и за всё, чего бы ей это ни стоило. В последний раз взглянув на Великое дерево, Малефисента расправила плечи и, взмахнув крыльями, поднялась в воздух. Ингрит была в восторге. Стоя на вершине своей башни, она наблюдала в телескоп, как полдесятка тёмных эльфов кружат и ныряют в воздухе, пытаясь уйти от красных шаров, которыми обстреливали их солдаты. Тёмный эльф, который командовал этой группой, отдал приказ – и все они дружно спикировали вниз, к реке, пронеслись, едва не касаясь воды, над самой её поверхностью, а затем взмыли вверх перед самым замком. Высокая каменная стена мешала охранникам вести прицельный огонь, и эльфы решили, что смогут беспрепятственно проскочить дальше. Так им, во всяком случае, казалось. Ингрит радостно улыбнулась, потому что тёмные эльфы летели прямиком в расставленную для них западню. Мощно взмахивая крыльями, тёмные эльфы поднимались вверх, пока не достигли верхнего края стены. Здесь на ветру болтались подвешенные в ряд разноцветные декоративные воздушные змеи, совершенно безопасные на вид, и тёмные феи спокойно летели вперёд, не опасаясь этих игрушек. Ближе к змеям, ещё ближе, ещё... И когда тёмные эльфы оказались уже почти над самыми воздушными змеями, Ингрит во весь голос крикнула: – Зажигай! По её команде солдаты выстрелили прямо по змеям, и те моментально взорвались, превращаясь из безобидных игрушек в облака красной железной пыли. Ингрит со злорадной улыбкой наблюдала, как четверо эльфов, не успевших ни увернуться, ни проскочить, прямо в воздухе моментально превратились в воду, песок и лёд. Правда, командир этой летучей эскадрильи уцелел и с яростным криком ринулся вниз, на солдат. Но для Ингрит это уже не имело никакого значения. Она добилась того, чего желала. Это была самая настоящая бойня. Повернувшись, она отошла от края башни, жестом подозвала к себе какого-то молоденького охранника и приказала доложить обстановку. Охранник сообщил, что Герда всё ещё в церкви, играет на органе. Многие феи уже трансформировались, остальные по-прежнему остаются запертыми в западне. Красная пыль продолжает вылетать из труб органа, так что гибель оставшихся фей лишь вопрос времени. – Мама! – раздавшийся голос Филиппа удивил Ингрит. Она обернулась и увидела, что её сын, стиснув кулаки, стоит на противоположном краю башни, а лицо его перекошено от гнева. – Ты должна остановить всё это, – сказал он. – Мы на войне, – покачала головой Ингрит. – Это не война! – прикрикнул на неё Филипп. В его голосе не осталось и тени ни обычного спокойствия, ни дружелюбия. – Это убийство! Если бы ярость Филиппа не была направлена на неё, Ингрит, наверное, даже порадовалась бы тому, что её сын-бесхребетник вдруг повёл себя как настоящий мужчина. Но сейчас ей было не до этого. Сейчас нужно было объяснить всё так, чтобы он понял. – Эти твари стоят между нами и тем, чего мы заслуживаем, – сказала она. – Пока они живы, Ульстед никогда не станет процветающим королевством... потому что у них есть то, чего нет у нас. Так что я всего лишь защищаю сейчас своё королевство... и твоё будущее тоже, между прочим. – Да? – Филипп прищурился. – А как насчёт моего отца? Ты его тоже... защитила? Ингрит зарычала от злости. До чего же неподходящий момент выбрал Филипп, чтобы внезапно начать показывать зубы! Повернув голову к Персивалю, который стоял неподалёку, молча наблюдая за матерью и сыном, она приказала: – Принцу нездоровится. Проводи его в его комнаты. Распорядившись, Ингрит отвернулась и вновь принялась следить за небом, а Персиваль всё ещё топтался у неё за спиной и никак не мог решить, что ему делать. Пока он раздумывал и колебался, Филипп бросился к краю башни и спрыгнул вниз. Ингрит оглянулась и с ужасом увидела, как тело её сына на мгновение зависло в воздухе. Но Филипп сумел ухватиться за верёвку, которой был привязан к башне один из воздушных змеев. Сорванный змей взмыл в небо, но под весом Филиппа тут же начал опускаться к земле. В тот же миг Персиваль спрыгнул за Филиппом и поймал принца за лодыжку. Они вдвоём стали опускаться быстрее и пропали из виду, а спустя короткое время снизу донёсся глухой тяжёлый удар о землю.