Ингрит чувствовала, что другие солдаты смотрят на неё, и не позволила себе хоть как-то отреагировать на происходящее. Отступить она никак не могла, тем более сейчас, когда победа, можно сказать, была у неё в кармане. Неожиданно заметив Аврору, которая была всё это время здесь, королева приказала охранникам схватить её и увести прочь. Она посмотрела вниз, туда, где продолжалась схватка Филиппа и Персиваля. Но стоило ей поднять глаза – и она что-то увидела на горизонте. Точнее, кого-то. К башне летела крылатая фигура, окружённая магическим зелёным свечением. Победная улыбка на губах Ингрит погасла, исчезнув без следа. К замку приближалась Малефисента. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ ДИАВАЛЬ СРАЖАЛСЯ СО СТЯГИВАЮЩИМИ ЕГО РУКИ ВЕРЁВКАМИ. ТОЛСТЫЕ, ГРУБЫЕ, ОНИ ГЛУБОКО ВРЕЗАЛИСЬ В ПЛОТЬ, РАЗДРАЖАЯ ПОКРАСНЕВШУЮ КОЖУ. Впрочем, боли Диаваль почти не чувствовал, его внимание было приковано к охранникам, стоящим над ним, положив руки на эфесы своих мечей. Охранники, в свою очередь, тоже наблюдали за Диавалем. Чуть раньше Диаваль успешно сумел проскользнуть мимо гостей, солдат и охраны и подобраться к самой церкви. Заглянув в окно, он пришёл в ужас. Красная пыль, полученная из гробоцветов, растущих на могилах фей в вересковых топях, опускалась на запертый внутри церкви волшебный народец. И как только она попадала на кого-то из фей, те немедленно трансформировались в свою «естественную» форму и умирали. Грибные феи становились обычной плесенью, цветочные – цветами, а древесные феи костенели: их ноги превращались в корни и уходили в земляной пол церкви. Диаваль со страхом увидел, как Флиттл, хорошо знакомая ему милая и добрая пикси, пытавшаяся и в церкви спасать других, не думая о себе, превратилась в цветочный куст. Но тут возле церкви появилась Аврора, и в сердце Диаваля затеплилась надежда. – Аврора... – Диаваль крепко обнял девушку. На мгновение и она тоже обхватила его своими тонкими ручками, но тут же отпрянула, когда из-за запертых дверей церкви донеслись новые крики о помощи. – Мы должны вывести их оттуда! – воскликнула Аврора, и принялась дёргать и тянуть на себя дверь. Диаваль бросился ей помогать, и они настолько яростно пытались открыть дверь, что не услышали приближения охранников. Чьи- то руки грубо схватили Диаваля и оттащили его от Авроры. – Руки прочь! Отпустите его! – крикнула Аврора. Но другая пара охранников схватила её саму. Диаваль бился и извивался, пытаясь вырваться, но всё было напрасно. Охранники гурьбой набросились на него и так придавили своими тяжёлыми, пахнущими потом телами, что Диаваль даже вздохнуть не мог. Внезапно охранников накрыл, заставив их замереть, низкий громкий рёв. Диаваль очень удивился, поняв, что, оказывается, это он сам так ревёт. Опустив глаза, он увидел, что у него больше нет слабеньких человеческих ручек и ножек, а есть могучие чёрные медвежьи лапы с огромными острыми когтями. Издав ещё один рёв, Диаваль поднялся на своих четырёх лапах и принялся расшвыривать охранников так, словно те были какими-то букашками. За спиной он услышал новые испуганные крики людей. Даже не оборачиваясь, он понял, что они означают. Раз он, Диаваль, превратился в медведя, значит, Малефисента где- то здесь, неподалёку. Аврора смотрела в небо, и на её испуганном лице постепенно расцветала улыбка. – Малефисента... – прошептала она. Диаваль поднялся на задние лапы и грозно зарычал. Что ж, пришло время каждому платить за всё, что он сделал. Диаваль небрежно стряхнул с себя оставшихся охранников и со всей своей медвежьей силой навалился на дверь церкви. Она треснула, словно зубочистка, разлетевшись в щепки. Избежавший превращения волшебный народец толпой повалил наружу. Диаваль решил позаботиться о безопасности спасённых фей – обо всём остальном позаботится сама Малефисента. Гигантские мощные крылья Малефисенты с каждым взмахом приближали её к Ульстеду. За то время, пока она летела над водой, гнев, зародившийся в ней возле умирающего Коналла, ещё более окреп и усилился, поэтому к замку она приближалась, буквально кипя от ярости. Зелёная магическая энергия волнами выплескивалась из неё, сметая всё, что попадалось на пути. Подлетев ближе, Малефисента взмахнула руками – ив земле перед стеной замка появилась огромная бездонная дыра. Стоящие здесь на страже солдаты с громкими воплями повалились в тёмную пропасть. Новый взмах пальцами – и с неба спустился чёрный смерч, втянув в себя других охранников. Те, что ещё оставались, пытались стрелять в Малефисенту, но она летела слишком высоко и слишком быстро и без труда ушла от их выстрелов. Когда перед ней появились белоснежные башенки и балюстрады дворца, Малефисента рассмеялась. У королевы, называющей этот белый дворец своим домом, было чёрное сердце. «Что ж, вскоре таким же, как твоё сердце, станет и твой замок, – подумала Малефисента. – И ждать этого осталось совсем недолго». Но вначале её ждала другая работа. Заметив Удо, запутавшегося в верёвке воздушного змея, она подлетела к нему и, в мгновение ока разорвав верёвку своими острыми когтями на крыльях, освободила эльфа. Малефисента огляделась вокруг. Она искала королеву Ингрит – только она одна была нужна ей сейчас. Не заметив своей жертвы с высоты, Малефисента опустилась ниже и полетела, небрежно расшвыривая в стороны попадающихся ей на пути солдат. Она искала Ингрит. Чтобы уничтожить её. Но где же она?! Взмыв в небо над самым замком, Малефисента увидела вырывающиеся из церкви клубы красной пыли. Они поднимались в воздух и медленно рассеивались на ветру. Малефисента увидела также десятки фей и эльфов, выбегающих из расколотых в щепки дверей церкви. Увидела Нотграсс, которая атаковала Герду – личную телохранительницу королевы. Нотграсс оттаскивала её от органа, из труб которого и вылетала та самая красная пыль. Да, но где же неразлучные с Нотграсс пикси Фислвит и Флиттл? Прищурившись, Малефисента опустилась ниже и попыталась разглядеть то, что осталось от трансформировавшихся фей и эльфов. Есть ли здесь среди прочих и останки двух пикси? И сколько же фей потеряли свои жизни по вине Ингрит?! Малефисенту охватила новая, ещё более сильная волна гнева. Малефисента свернула в сторону от церкви и увидела у себя за спиной уцелевших в бою эльфов-воинов. Они приближались к ней, и тёмная фея удовлетворённо кивнула. Ей нужна будет их помощь, чтобы уничтожить Ингрит, теперь она это видела. Красная пыль – слишком мощное оружие, даже для неё. Филипп не мог поверить, что его свадьба превратилась в массовую бойню. Его мать начала войну против фей. Она же уколола его отца заколдованным веретеном. А теперь он стремительно падает на землю, беспомощно цепляясь за верёвку воздушного змея, а у него на ногах висит его старинный лучший друг. Приземление вышло довольно жёстким, и оба молодых человека откатились в разные стороны. Впрочем, Филипп тут же вскочил на ноги. Е1а противоположной стороне лужайки стояла церковь, и он должен спешить туда, к Авроре и её волшебному народцу. И Филипп побежал, но в следующую секунду Персиваль ударом в спину сбил его с ног, и они вновь покатились по траве, на этот раз награждая друг друга тумаками. Персиваль занёс руку, собираясь нанести сильный удар, но Филипп успел вовремя увернуться. Принц вскочил на ноги и принял боевую стойку, выставив перед собой сжатые кулаки. Поднялся и Персиваль. Не будь Филипп так расстроен и рассержен, он, наверное, рассмеялся бы, вспомнив, сколько раз точно так же они дрались с Персивалем, когда были ещё мальчишками. Постоять за себя их учил отец Филиппа король Джон. Но если тогда они с Персивалем дрались просто ради забавы, то теперь у них была схватка не на жизнь, а на смерть. – Сдавайся! – крикнул Персиваль, бросаясь вперёд и вынуждая Филиппа отступить назад. – Моя мать наложила проклятие на короля, а теперь может уничтожить волшебный народец с вересковых топей. – Филипп покачал головой, пытаясь образумить своего старинного приятеля. – И твоим людям придётся дорого заплатить за это. В это время неподалёку, падая под ударом тёмного эльфа, вскрикнул кто-то из солдат. Персиваль остановился и, судя по его глазам, задумался. Филипп открыл рот, хотел ещё что- то сказать, но неожиданно раздался гневный крик – и Персиваль исчез, накрытый горой крыльев. Внезапно Филипп оказался лицом к лицу с тёмным эльфом. Вначале принцу показалось, что перед ним Малефисента, потому что это крылатое существо выглядело совершенно так же, как крёстная Авроры – такие же широкие крылья и рога на голове, – только вот у Малефисенты крылья были чёрными, а кожа бледной и гладкой, а у этого тёмного эльфа крылья были песочного цвета, а кожа – загорелой, тёмной и шершавой. Это был Борра. В глазах эльфа отражался гнев, пылавший в его сердце. Борра взял Филиппа на прицел и взмахнул крыльями, чтобы настичь его, но, когда его руки уже были готовы схватить принца за горло, прогремел выстрел, и тёмный эльф повалился на землю. В его плече зияла открытая шипящая рана. Подняв голову, Филипп увидел, что Персиваль, сидя на траве, медленно опускает зажатый в дрожащих руках арбалет. – Спасибо, – облегчённо выдохнул Филипп. Но успокаиваться им было рано. Филипп с ужасом увидел, как Борра, поднявшись на ноги, идёт к безуспешно пытающемуся отползти назад Персивалю, как, вырвав у него арбалет, мощным ударом о землю разносит его в щепки, как протягивает руку, явно собираясь сделать с Персивалем то же самое, что только что сделал с его арбалетом. Филипп стоял, тяжело переводя дыхание: у него в голове не укладывалось то, чем вдруг всё обернулось. Предательство матери. Её равнодушное, безжалостное отношение к чужим жизням – и людским, и жизням волшебных созданий. Безумное желание его матери уничтожить вересковые топи и всё живое на них. «Ну вот, – подумал Филипп, – теперь наши с матерью пути разошлись навсегда. Мы с ней больше не родные люди, не семья. Родные люди не причиняют друг другу боль, не убивают друг друга. Родные люди не лгут и не предают». Да, Ингрит перестала быть его матерью в тот момент, когда месть для неё оказалась дороже счастья собственного сына и жизни её собственного мужа. Отныне единственным родным человеком Филиппа, его семьёй оставалась Аврора. Её счастье – это его счастье. Её будущее – его будущее. И он до последней капли крови будет сражаться за них. Из задумчивости Филиппа вывели крики Персиваля. Филипп поднял меч высоко над головой и шагнул вперёд. Он знал, что должен сделать. Борясь с Персивалем, Борра не замечал приближения Филиппа, пока его шеи не коснулся кончик шпаги принца. Кожа Борры в этом месте сразу же покраснела и зашипела. – Отойди, – приказал Филипп. – Добивай, – ответил Борра, прижимаясь шеей к клинку и не обращая внимания на боль. На лице Персиваля было написано удивление. – Филипп... – начал он. – На нас напали... Но Филипп резко тряхнул головой: – Это не моя война. Её хотела королева, а ты поднёс ей эту войну на блюдечке. Ещё не поднявшийся на ноги, Персиваль смотрел на Филиппа так, словно впервые его увидел. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. До сих пор Филипп лишь молча наблюдал за жестокими поступками своей матери, позволяя ей губить то, что было ему дорого, чем он гордился. Он повернул голову и вновь обратился к Борре: – Я не позволю ей погубить ни моё королевство, ни ваше, слышите? На моих руках не будет крови волшебного народа. Сказав это, Филипп отбросил свою шпагу. Она упала, один раз подскочила, звякнув, и осталась неподвижно лежать на траве, тускло блестя в угасающем свете дня. Долгое-долгое время двое мужчин и один тёмный эльф стояли неподвижно. Филипп смотрел на Борру, за спиной которого воздух потряс взрыв магической энергии. Наконец эльф слегка кивнул своей рогатой головой. Он явился сюда, чтобы убить Филиппа, но сейчас, пусть и неохотно, понял, что не сможет этого сделать. Впрочем, это вовсе не означало, что этого не сделает никто другой. Взмахнув мощными крыльями, Борра поднялся в воздух и полетел навстречу другим тёмным эльфам. Когда Борра улетел, Филипп обессиленно опустился на колени, хватая ртом воздух, и сидел, приходя в себя. Внезапно на него упала тень. Подняв голову, Филипп увидел Персиваля. Его друг стоял, протягивая ему свою руку. – Мой принц, – сказал Персиваль. Филипп принял его руку и поднялся на ноги. Персивалю не нужно было ничего говорить, его жест и его глаза сказали обо всём лучше всяких слов. Сомнения оставили Персиваля – на их место пришло доверие. Собственно говоря, правду о королеве Ингрит он знал не хуже, чем сам Филипп. И теперь они должны вместе её остановить. Раз и навсегда. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ МАЛЕФИСЕНТА СЛЫШАЛА, КАК КРИЧАТ ОТ УЖАСА СОЛДАТЫ ВНИЗУ. ЧУВСТВОВАЛА ИХ СТРАХ, КОГДА ОДНУ ЗА ДРУГОЙ ПОСЫЛАЛА НА ЗЕМЛЮ волны магической энергии. Чувствовала запах дыма от пожаров, занимавшихся вокруг замка Ульстед. И всё это только прибавляло ей решительности. Но при всём этом была и совсем маленькая частица в её душе, сопротивляющаяся такому яростному разрушению всего подряд. В голове Малефисенты словно звучал голос Коналла, умолявшего её остановиться и подумать о том, что она делает и какую боль причиняет. Малефисента заглушила в себе этот голос. Он может сослужить ей недобрую службу, когда она наконец найдёт Ингрит. Чтобы уничтожить королеву, нужно сохранить, не расплескав, весь свой гнев. Заметив выскочившего на открытое пространство одинокого солдата, Малефисента спикировала вниз, схватила его и, подняв в воздух беспомощно сучившего ногами человечка, резко спросила: – Где она? Солдат отлично понял, о ком идёт речь, и дрожащей рукой указал на одну из двух огромных, нависающих над замком Ульстед башен. Башня королевы. Ну конечно. Малефисента и сама могла бы догадаться, что королева должна быть там, высоко над всеми, и наблюдать за всем, что происходит, с того места, где считает себя в полной безопасности. Вот только Ингрит ошиблась. Это место больше не было безопасным.