– Давай-ка пробежимся, что тут у тебя есть, – сказал он, смирившись, что впереди его ждет пара часов абсолютной скуки. – Они правда не очень… – сказала она. Он пристально посмотрел на нее, прищурившись, и напустив на себя хмурый вид, как у настоящего учителя. – Не будете ли вы столь любезны позволить мне самому об этом судить?! Она замолчала, нервно сложив руки на коленях, и он сразу почувствовал себя властным придурком. Не нужно было этого делать. – И красота – в глазах смотрящего, – добавил он. Он пролистал снимки, приметил некоторые номера, но ясно видел, что это были просто фотографии цветущей вишни. Достаточно хорошо исполнено, если кому-то нравятся подобные вещи, но он категорически не относился к этим людям. Скучно. Скучно. И еще раз скучно. – Запиши те, которые тебе нравятся, – сказал он, его мысли блуждали где-то далеко. Он сконцентрировался, развернул к ней экран и, вытащив ручку из подставки на столе, протянул ей. – Мы сравним записи. Затем перейдем к следующей странице и повторим упражнение. На ее лице отразилась неуверенность, и она наклонилась к экрану. Пока она изучала снимки, он рассматривал ее профиль: подбородок наклонен вперед, полностью сосредоточена, лицо будто застыло, и лишь губы находились в постоянном движении, как будто она разговаривала сама с собой. Довольно мило. – Так, ну что там получается? – Он старался говорить с энтузиазмом, хотя не видел ни одной фотографии, заслуживающей его внимания. Она бросила на него несчастный хмурый взгляд. – Они все немного… – Немного какие? – подсказал он, от ее честности у него внутри зажегся крошечный огонек надежды. Нет, он не злорадствовал, просто всегда считал неправильным незаслуженно хвалить. Она достаточно умна, чтобы это понять. – Скучные… Ничего особенного. Просто фотографии. Он откинулся на спинку стула. – Именно! Она повернулась, ее глаза расширились. – Что?.. – Ты права! В них нет ничего особенного, – сказал он. – Спасибо… – Ну, ты сказала это первой. – Да, но вы не должны были… – Соглашаться? А если это правда?.. – Да, но разве вы не должны давать мне советы? – Я могу помочь что-то улучшить, но не в том случае, если совершенно нечего рекомендовать для уже выбранной композиции. – То есть вы хотите сказать, что у меня нет вкуса к композиции? – Не совсем так. Не в этом случае. Любой мог бы сделать такие снимки, если он хоть немного разбирается в фотографии и у него есть такая же хорошая камера. – Понятно… – Есть и положительный момент: технически они очень качественно исполнены. Он видел, как она падает духом прямо у него на глазах. Он не хотел задавить ее уверенность в своих силах; хотел просто ее расшевелить. – Главный вопрос в том, что ты хочешь сфотографировать. – Пока не знаю… Я здесь, чтобы это выяснить. – Нет, я не это имел в виду, – он сделал паузу. – Что заставило тебя сделать эти снимки? Она внимательно посмотрела на него, и на мгновение он почувствовал себя перед ней таким беззащитным – эти голубые глаза блуждали по его лицу, брови слегка нахмурены, губы изогнуты, выражая неприязнь. Если бы он сейчас запечатлел это выражение, то назвал бы этот портрет отвращением. – Что двигало тобой каждый раз, когда ты нажимала на кнопку? Что ты надеялась заснять? Почему ты их сделала? Он буквально увидел своими глазами внезапный щелчок понимания: ее спина выпрямилась, а рука потянулась к мыши, она провела курсором по нескольким картинкам. – Я была там с ними… – Он услышал неподдельную честность и разочарование в ее голосе. – Я чувствовала себя обязанной. Ханами – это же так важно! Особенно для Харуки, и я подумала, что такие снимки были бы хороши для выставки. Япония славится сакурой… – И что ты теперь о них думаешь? Она стиснула губы в строптивом неповиновении. – Они не очень-то хороши. – Да нормальные они! Технически они достаточно качественные. Их можно продавать как стоковые снимки. – Но они совсем не интересны, – вздохнула она, и ее плечи опустились. – Думаю, просто ты их делала без души… Она уставилась на экран, но он все равно заметил, как она красноречиво сглотнула. – Я не пытаюсь тебя расстроить. – Кто сказал, что я расстроилась? – сразу же запротестовала она, резко и напряженно. Боже, как же он ненавидел быть наставником! Он вовсе не создан для того, чтобы иметь дело с эмоциональными женщинами – да и с эмоциональными мужчинами тоже. Эмоциональным кем угодно! Жить намного проще, когда все ведут себя уравновешено. – Давай-ка взглянем на следующую страницу. – Какой в этом смысл? Вы уже сказали, что я… технически компетентна. Она выпрямилась и вытянула затекшие ноги, а он поморщился. – Потому что я твой наставник, и это моя работа. Он услышал, как она что-то пробормотала себе под нос и протяжно произнесла: – Ладно… Это действовало ему на нервы. Она хоть понимает, что он делает ей огромное одолжение? Вовсе не так «весело» он собирался провести субботнее утро. Будь его воля, он бы отправился с черным кофе обратно в постель и оставался там до обеда. Свирепо взглянув на нее, он взял мышку и наклонился, а она намеренно отодвинулась, чтобы быть от него подальше, будто он прокаженный какой-то – это еще сильнее подействовало ему на нервы. – Да ладно тебе, я не заразный! Она проигнорировала эти слова, сосредоточившись на экране. – И я не пристаю к женщинам, если они сами этого не хотят. Взгляд, который она бросила на него, заставил бы съежиться любого мужчину на расстоянии тридцати шагов. «Вот же черт, я ей реально не нравлюсь», – подумал он, пролистывая новую страницу с фотографиями. Обычно женщины с ним флиртовали. Фиона же, казалось, находила его отталкивающим, да и сама выглядела просто непробиваемой, хотя он все же заметил те быстрые, любопытные взгляды, которые она бросала в его сторону, когда думала, что он не видит, будто искала какой-то ответ. И снова ему пришло в голову, что он встречал ее раньше. Всякий раз, когда она тайком на него смотрела, у него по спине пробегали жуткие мурашки… – Харука попросила их вот так сфотографировать, – выпалила Фиона, когда он нажал на снимок трех поколений женщин. – Как думаете, можно мне его распечатать сегодня? Я бы хотела им его подарить. – Да, конечно. Это хороший снимок. – Хороший, – повторила она. – Она будет в восторге от него, – это был прекрасный семейный снимок. Три сидящие рядом женщины, идеально запечатлено их сходство друг с другом, а также их индивидуальные особенности. – Хорошая работа. Если мы подрежем его вот так… Следующие полчаса они работали над снимком, улучшая и обрезая его, потом распечатали и вставили в одну из фоторамок, которые хранились у него на складе. Он был рад, что это отняло значительную часть времени и означало, что для обработки следующей партии снимков оставалось всего ничего. После второй чашки кофе они вернулись к оставшимся фотографиям Фионы, и он посмотрел на часы. Почти два. Уже скоро ему можно будет достойно завершить этот день, ведь он провел с Фионой достаточно времени, чтобы успокоить Харуку. Про себя устало вздохнув, он вернулся к экрану и снова стал прокручивать снимки… Внезапно его пальцы замерли, зависнув над мышью, и он наклонился к монитору. Дважды щелкнув, он открыл картинку, наблюдая, как она увеличивается на экране. Это был снимок, на котором Харука и Сэцуко идут под руку, их головы окружены облаками бледно-розовых цветов, и они обмениваются теплой сокровенной улыбкой. Любовь – вот что говорил этот кадр. Чистая любовь матери и дочери. Даже его сердце сжалось при виде этой картинки. Чистая любовь. Дистилляция чего-то настолько особенного, пойманная за ту долю секунды, которая потребовалась, чтобы нажать на кнопку затвора. Любил ли он когда-нибудь Юми с такой же чистотой? Как его родители любили друг друга? Вопрос ошеломил его. Раньше он об этом никогда не задумывался. – Этот… – Он быстро взглянул на Фиону, увидев, как она внезапно настороженно выпрямилась. Ага, она тоже это видела. – Этот хорош… Очень хорош… Блестяще! Он провел пальцем по изображению, не в силах точно определить, что именно в картинке делало ее такой, какая она есть. Такая простая, и в этом ее совершенство. Он повернулся к Фионе. – Прекрасно!