Она улыбнулась. – Спасибо! Гейб был искренне благодарен, что она просто закрыла дверь и пошла рядом с ним, потому что он чувствовал себя шестнадцатилетним мальчишкой на первом свидании. К тому моменту, как они дошли до лифта, он немного пришел в себя. Нет, не пришел. Он всего-то и мог, что взять прядь ее золотистых волос, чувствуя их мягкость между пальцами и вдыхая аромат яблочного шампуня. Он глубоко вздохнул и увидел, как она улыбается себе в зеркале, одновременно веселая и смущенная. Никаких сомнений: он явно выглядел полным идиотом. Гейб закатил глаза. – Извини, мое обычное sang froid[12] меня покинуло. Мне приятно думать, что меня сложно поразить, но… ты великолепна. Мне нравятся твои распущенные волосы. Около номера у меня даже дух захватило. Она рассмеялась. – Я заметила… Сначала я подумала, что у тебя что-то болит. Гейб застонал и хлопнул себя по лбу. – Отлично, давай раздави мою самооценку! Ты не должна мне такое говорить! – Прости. – Ее глаза озорно сверкнули, и ему захотелось ее поцеловать. С каких это пор его сердце стало заниматься юниорской акробатикой? – Вот правильно, юная леди. Шутит она над теми, кто старше! – Извини, старина. – Не надо про старость, – прорычал он и потянул ее за волосы. Лифт остановился, и в него вошла японская пара средних лет. Чтобы освободить для них место, Гейб придвинулся ближе к Фионе, и его рука скользнула вверх по внутренней стороне ее запястья – он рядом. Почему-то Гейб постоянно хотел к ней прикасаться или быть как можно ближе, чтобы ощущать этот свежий яблочный аромат. «Вот что происходит, – сурово сказал он себе, – когда ты позволяешь менее разумным частям тела собой руководить». Изакайя гудела, когда они пришли, но, к счастью, им удалось занять два места друг напротив друга в конце скамейки, на которой сидело много людей. Наконец-то он смог совладать с неприличными мыслями о том, чтобы снять с Фионы комбинезон, пуговицы которого были безумно соблазнительными, как и кусочек голубого кружева под ним. – Мне здесь нравится, – сказала Фиона, делая глоток «Саппоро» – чтобы его купить, Гейбу пришлось пробиваться к бару. Оживленный ресторан был, безусловно, тем, что доктор прописал. – Нечто среднее между «Вагамамой» и лондонским пабом. Гейб сделал большой глоток холодного пива. Он удовлетворенно вздохнул, и Фиона ему улыбнулась. – Трудные переговоры? – спросила она. Мгновение он пристально смотрел на нее, пораженный ее интуицией. – Как ты догадалась? – Ты хмурый. Сегодня днем, когда мы были на смотровой площадке у пагоды, ты казался намного спокойнее. – Просто скучные разговоры по телефону с непросвещенными людьми, у которых нет художественного видения. Она одарила его сочувствующей улыбкой. – Думаю, раз они платят, то могут командовать… – Да, но зачем платить за лучшее и не прислушиваться к советам? Ну, покупайте тогда обезьян, и получайте обезьян! Теперь все стали такими любителями командовать, бесит. – По крайней мере, тебе платят, и у тебя есть работа. Надеюсь, что и я смогу получить какой-нибудь заказ после выставки, но это маловероятно. Меня же по-прежнему никто не будет знать… – То есть ты хочешь сказать что-то вроде «Гейб, хватит ныть, что черная икра мелковата», а? Фиона прикрыла рот рукой, и он рассмеялся, глядя на ее искаженное ужасом лицо. – Я совсем не это имела в виду! – Знаю, – сказал он, – я подтрунивал, но ты… – он покачал головой. – В чем-то ты права. Мне нужно по-другому взглянуть на ситуацию. Она провела кончиком пальца по запотевшему стакану, сосредоточив все внимание на золотистой жидкости. – У тебя есть восхитительная способность заставлять меня пересматривать взгляд на некоторые вещи. Ты заставила меня понять, каким дураком я иногда бываю. – Я не специально, – сказала она, округлив глаза. Он снова рассмеялся. – Знаю, и это бодрит вдвойне! – Ты постоянно произносишь такие фразы, – сказала она, нахмурившись и знакомо вздернув подбородок: – Освежает, глоток свежего воздуха… как будто я какая-то чудаковатая. – Прости. Я не это имел в виду. У тебя удивительная привычка заставлять меня смотреть на все по-другому. В хорошем смысле. Никто уже давно не бросал мне вызов, – он послал ей печальную улыбку, – я как избалованный ребенок… привык, чтобы все время было только по-моему. Или пользуюсь своим положением… И он, и рекламщица сегодня днем знали, что если бы он действительно хотел отвезти актера в зоопарк, то запросто выиграл бы эту битву, однако его это не сильно волновало. – Ладно, я поняла. – Она одарила его солнечной улыбкой, как обычно принимая его слова за чистую монету. Ему не хотелось снова говорить это вслух, но с ней было так легко, просто и искренне общаться. – Чем хочешь перекусить? – он взял в баре пару меню на английском. Они обсуждали плюсы и минусы различных блюд, поскольку выбрать надо было тапас, который они разделят. – Звучит заманчиво, и я знаю, что это такое, – сказала Фиона, указывая на говядину терияки. – И я обязательно возьму креветки в кляре из темпуры. В Токио они были такими потрясающими. Было приятно находиться с тем, кто с большим интересом относился к еде и хотел попробовать что-то новое. Японская кухня давным-давно перестала быть для него диковинкой, но Гейб навсегда запомнил, как первый раз ощутил вкус хрустящего теста из темпуры, его тающую на языке текстуру, и теперь добавилось еще одно воспоминание: как он водил Фиону в тот же самый ресторан. – И еще меня очень привлекают куриные шашлыки якитори, хотя понятия не имею, что такое якитори, и не представляю, какой на вкус этот юдзу майонез. – Якитори – это сладко-соленый соус с добавлением соевого соуса, сахара, имбиря и мирина, это такое острое рисовое вино. Вкуснятина! – Я хочу! А юдзу? – Юдзу – это цитрус. Уникальный вкус. Говорят, это нечто среднее между грейпфрутом и лаймом. – О да! Я вспомнила! Это такая модная штука, которую показывают в кулинарных программах, например в «Лучшем пекаре Британии». – Я такое не смотрю. – Ни разу не смотрел «Лучший пекарь Британии»? – Фиона покачала головой. – Твоя жизнь прожита зря! – Сильно занят. Обычно приезжаю в Лондон по работе. Он поймал взгляд одной из занятых официанток и сделал заказ, при этом Фиона внезапно воскликнула, что им просто необходимо поесть рамена, а потом рассказала, как она ходила в ресторан в Киото. Он улыбался тому, с каким неподдельным энтузиазмом она рассказывала, и вспомнил, что в то же самое время был в одном из лучших ресторанов города и едва ли съел хоть один кусочек. – А часто ты бываешь в Лондоне? – спросила Фиона, внезапно смутившись. – У меня там квартира. Мой брат довольно часто ей пользуется. Он присматривает за ней. – Не знала, что у тебя есть брат. – Фрейзер. Он намного младше меня. В шутку я называю его запоздалым решением нашей мамы. Он хороший парень. Пару раз приезжал ко мне сюда. Харука его обожает, – его улыбка померкла. – Она и тебя обожает! – сказала Фиона. – Она думает, что Фрейзер более проницателен. – Почему? – Фиона нахмурилась, интуитивно, как всегда, почуяв историю, возможно, потому что он говорил достаточно откровенно. – Ему не нравится Юми. – О… – Не понимает, что мы друзья. Он не одобряет, что мы продолжаем общаться. Он думает, что я… ну, это не так. Мы просто друзья. Фиона кивнула и, как обычно, промолчала, просто впитала информацию. – А сейчас вы с братом помирились? Как она все понимает?.. – Он меня немного разозлил, но мы уже начали разговаривать. Я бы сказал, что сейчас мы осторожно кружим друг вокруг друга. – Я всегда хотела, чтобы у меня был брат. Мечтала, чтобы он защищал меня в школе. От всяких дрянных девчонок, – мгновение она смотрела куда-то поверх его плеча, прежде чем нерешительно улыбнуться. Он положил ладонь на ее запястье, поглаживая нежную кожу на внутренней стороне ее руки, желая помочь ей избавиться от болезненных воспоминаний. – Я довольно часто бываю в Лондоне. Возможно, мы могли бы встретиться.