Это имя хлестнуло меня, как порыв ледяного ветра. – Вы его знали? – Нет, только с виду. Караманте был прав насчет странных поворотов судьбы. Я попытался вспомнить его лицо и спроецировать на миллионы итальянцев, разбросанных по миру. – Не знаю почему, но его слова мне запомнились. Это могли быть пустые речи фантазера, но, в сущности, чем он отличался от меня? Поэтому можете представить мое удивление, когда на съемках морских сцен для одного фильма я узнал, что мы находимся рядом с этим городком, Тимпамарой! Так я оказался в ваших пенатах и провожу среди этих камней каждую свободную минуту. Мимо нас прошел Илия и поднял руку в знак приветствия. – А вот он потерял голос, – произнес я. – В каком смысле? Я рассказал ему историю Воскресшего и о его возвращении из загробного царства немым. – Может, вам удастся найти его голос. – Кто знает. Он посмотрел на часы: – Нам пора возвращаться. Теперь вы понимаете, почему я вначале ничего вам не говорил. Стоит мне заикнуться, как люди начинают смеяться и принимают меня за безумца. Я должен был сперва убедиться, что вам я могу рассказать. Когда мы вернулись, Караманте выключил аппарат, разложил все по местам и запер сумку. – Не знаю, что получилось сегодня. Если будет что-то интересное, непременно дам знать. До встречи. Я проводил его до ворот, мы распростились, и когда я закрывал двери подсобки, держась за ручку правой рукой, то подумал, что за несколько лет до меня то же самое проделывал Гераклит Ферруццано, что мы оба прожили месяцы, может, годы схожей жизни, и что дальнейшее свое существование он выбрал по принципу непрерывности, что Марсинель был своего рода кладбищем, а некоторым из нас необходимо жить рядом с покойниками, чтобы ощущать себя выжившими. Самый странный вопрос в тот вечер мне задал Мопассан из отдела регистрации актов гражданского состояния. Насколько я помнил, он никогда не бывал в библиотеке. Он поднялся по ступенькам и сразу направился ко мне: – Добрый вечер, долг платежом красен, я пришел отдать вам визит. Одет он был точно так же, как когда я увидел его в конторе, откуда он, по-моему, пришел, и куда бы наверняка вернулся, не будь в этот час все закрыто, – он был неутомимым трудягой. – Мне нужна кое-какая информация. – Рад буду, если смогу помочь. – Вы вращаетесь в мире книг, скажите, вам никогда не попадалась под руку какая-нибудь статья или работа, где говорится о предсказании смерти? Может, кому-то удалось ее вычислить, либо свою, либо чью-то чужую? Разумеется, я говорю не о гаданиях, видениях и прочем шарлатанстве, а о научно доказанном способе. Я не знал, что ему ответить: – Так, с ходу, в голову ничего не приходит. – А где, по-вашему, можно получить интересующую меня информацию? – Хорошо бы иметь ссылку, имя автора или хоть что-то, от чего можно было бы оттолкнуться, а просто так довольно сложно. – Вопрос не срочный, но если вы мне поможете, буду премного благодарен. Не забудьте посмотреть в книгах по математике. – По математике? – А что? Наверняка кто-то пытался математически рассчитать точную дату смерти. Я грешным делом подумал, что после всех переписанных цифр у Мопассана поехала крыша. – В общем, полагаюсь на вас и на вашу культуру. Он именно так и сказал «культуру», наверное, чтобы вернуть комплимент, который я отвесил ему по части его недюжинной памяти. Попрощался и ушел. Я принял вызов и стал просматривать справочники и энциклопедии, которые что-то могли сказать на сей счет. В ожидании Офелии я должен был заставить время протекать безболезненно. Офелия. А что если и в ее имени была написана судьба? Но я убеждал себя, что это не так. Офелия, дочь Полония и сестра Лаэрта, существо из другого мира, самая несчастная и обездоленная из женщин. 27 Утром я застал посыльного мэрии, ожидавшего меня у ворот: – Мэр срочно просит зайти. Ну, допустим, человек он своенравный, но вызывать меня спустя три недели после того, как я запоздал с открытием кладбища, показалось мне слишком. Тут, вероятно, что-то другое, и это другое значило только одно. Я обмер. Закрыл подсобку, надел пиджак, висевший в покойницкой, и пошел, думая о ничтожнейших мелочах, как бывает при расставании. Если мэр срочно меня затребовал, то, наверное, для того, чтобы уведомить, что моя работа на кладбище закончилась. А я и думать забыл о такой возможности. Меня колотило. Не хотелось идти. Я знал наизусть постановление о моем назначении для ведения учетной книги на предусмотренный для этих целей период. Видимо, этот период закончился. Не уведомляя меня, мэрия объявила конкурс на замещение моей должности, и кто-то уже выиграл его, кто-то из жителей Тимпамары, – другие руки будут открывать ворота, другие глаза будут смотреть на фотографию Эммы. Я почувствовал острую боль в груди. Вспомнил, как я горевал, когда меня назначили сторожем кладбища, даже не подозревая, что открывается светлая страница в моей жизни; то же самое событие, что и сейчас, но с диаметрально противоположным значением. Смысл происходящего, увы, познается только со временем. Сейчас мне было горько при мысли, что придется оставить это место, ставшее мне родным, как и библиотека. Я буду умолять его не снимать меня с должности, я готов отдавать ему половину своей зарплаты, всю зарплату, если на то пошло, я удвою часы своей работы, библиотека будет открыта ночью, я согласен на все, лишь бы остаться кладбищенским сторожем. Когда я подошел к зданию мэрии, тревога усилилась. Дверь в кабинет мэра была закрыта. Я постучал. – Войдите! Он сидел в кожаном кресле с бумагами в руках. – Мальинверно, наконец-то! Я вас вызвал пораньше, потому что иначе не поговорить. Располагайтесь, это вопрос нескольких минут. Он указал на стоявшее напротив кресло. Протянул мне листок бумаги, выбрав из тех, что держал в руке. – Припоминаете? Это было постановление, где я назначался хранителем кладбища. Глаза остановились на фразе, продолжавшей вертеться у меня в голове: на отведенный для этих целей период. – Ну и как вам на кладбище? – Прекрасно. – А помните, как вы сопротивлялись? – Помню. – Люди, которых я расспрашивал, от вас в восторге. Ни одной жалобы, нарекания, Марфаро не может на вас нарадоваться. Не стану скрывать, кое-какие сомнения у меня все же были, поэтому вас назначили на временный срок. Я приготовился к худшему. – Мэрия на днях должна объявить конкурс на замещение должности хранителя кладбища. Я опустил глаза, готовясь принять удар. – Однако в свете того, что я слышу о вас, и с учетом того, что вы довольны своей работой… вы ведь довольны, не так ли? Я кивнул, не зная, с какой стороны защищаться. – В свете всего сказанного мы вправе отменить предусмотренный конкурс и заключить с вами постоянный договор. Что скажете? Земную жизнь прожив на кладбище… Он рассмеялся над собственной шуткой, которая когда-то могла бы меня обидеть, но сейчас я ей радовался, как ниспосланному с неба дару.