— Ну, я давно подозревала, что Попеляев нечист на руку. Но этого второго видела уже не раз. И он… — Он очень похож на портрет, который висит в Малой гостиной! — Вы тоже заметили? Удивительно похож! — А кто эти люди с портретов? — Это герцог Брауншвейгский и его супруга. Эти портреты императору Павлу подарили представители Мальтийского ордена, когда предложили ему стать Великим магистром ордена. — И он согласился? — Конечно! Ведь это большая честь! А герцог был очень влиятельным членом ордена. — Но вы хотя бы отдаленно представляете, что же этот тип хочет от Попеляева, что он хочет найти? — Ему нужны старые планы… Знаете, в этом замке бытует множество легенд о несметных сокровищах Мальтийского ордена, которые Павел якобы спрятал в тайнике. Этому способствует сама атмосфера замка — эти потайные лестницы, тайные переходы и то, что император был убит здесь… Буквально со дня его смерти появились искатели этих сокровищ. — Ничего не нашли? — Разумеется, — Леокадия Львовна пожала плечами, — как я говорила, это всего лишь легенды. Хотя… — она блеснула глазами, — в таком деле ни в чем нельзя быть уверенным. Какая-нибудь мелочь, случайно найденная безделушка позволяет посмотреть на поиски совершенно с другой стороны… и вот… Тут я вспомнила про кольцо. То самое серебряное кольцо, которое я нашла в туалете при спальне несчастного убитого императора. И никому про него не сказала. Уж больно противная баба эта Камнеломова, не хотела я давать ей против себя козырь. Так, может, теперь отдать его Леокадии Львовне? Я сунула руку в карман и только тут сообразила, что кольцо осталось в кармане куртки, а сейчас на мне серая флиска, чтобы быть незаметнее в сумерках. Ладно, в следующий раз возьму кольцо с собой и отдам Леокадии, пускай она сама решает, что с ним делать. Золоченая карета с императорскими гербами остановилась неподалеку от церкви. Лакей отворил дверцу, опустил откидную лесенку. Император спустился по ней, поправил треуголку и направился к церкви. Следом за ним торопливо семенил слуга с туго набитым кошелем. На паперти толпились нищие, демонстрировали свои увечья и уродства. Император истово перекрестился, подал знак слуге, и тот принялся бросать в толпу попрошаек монеты, как сеятель бросает семена в весеннюю землю. Нищие кинулись подбирать подаяние, с остервенением отталкивая друг друга и злобно переругиваясь. Только одна нищенка, худая женщина в лохмотьях, с пылающим взглядом, не бросилась за подаянием, она на коленях подползла к царю, протянула к нему тощие трясущиеся руки и выкрикнула резким, высоким голосом: — Сочтены дни твои, батюшка, сочтены! Денег в твоем кошельке много, а дней тебе даровано куда меньше! Слуга, сопровождавший императора, кинулся к нищенке, хотел оттолкнуть ее. В окружающей толпе поднялся недовольный ропот. Павел остановил слугу: — Не трогай! Не обижай юродивую! Он наклонился, поднял нищенку и спросил ее: — О чем ты говоришь, старица? Как ты можешь знать, сколько дней мне суждено прожить? То известно одному Господу! — Не одному, сударь-батюшка, не одному! Матушке его Богородице тоже сие ведомо! — Ну да, ну да… Богородице тоже все ведомо… — А уж она, Матушка, мне, рабе своей грешной, сие поведала, чтобы я тебе передала… — Что же она тебе поведала? — Поведала она, сударь-батюшка, что столько ты на белом свете проживешь, сколько буковок над входом в твою избушку начертано. — В избушку? — переспросил император. — В какую избушку? — А уж это, сударь-батюшка, тебе виднее! — проговорила юродивая и вдруг запела дурным голосом: Мужики по избам спят, У них четверо котят… А у серого кота Золотые ворота… Фик-фок, на один бок! Император помрачнел. Он не пошел в церковь, а развернулся, сел обратно в карету и приказал: — Домой! В замок! Когда карета уже подъезжала к замку, он вдруг крикнул: — Остановить! Карета остановилась. Павел выглянул в окно. Перед ним возвышалась его мечта. Стройная громада замка небывалого розовато-персикового цвета. Избушка… хороша избушка! Павел пригляделся. Над входом в его новую резиденцию было начертано изречение из Нового Завета: «Дому твоему подобаетъ святыня господня въ долготу дней». Император торопливо пересчитал буквы этой надписи. Их было сорок семь. Император побледнел. Ему только что исполнилось сорок шесть лет… неужели ему осталось жить совсем недолго? Год или того меньше? Нет, не может быть! Он для того построил этот замок, чтобы обезопасить в нем свою жизнь, защитить ее от любой опасности. В особенности — от дворцового заговора… Он вспомнил, как мать, эта ужасная, бессердечная женщина, расправилась с батюшкой, с законным наследником престола… От кого он сам может ждать предательства? Неужели от старшего сына, Александра? Красивый, приветливый, обаятельный… он умел нравиться, умел привлекать сердца людей. Он был любимцем матушки, она подумывала, чтобы передать престол старшему внуку в обход сына, в обход законного наследника… Император сжал кулаки. Нет, не бывать этому! Именно для того он составил «Устав о престолонаследии», где четко и недвусмысленно прописал, кто из членов императорской фамилии может претендовать на престол и в каком случае.