Тут дверь снова открылась — на этот раз тихо, деликатно, и на пороге появился человек с длинным породистым лицом, в старомодном жемчужно-сером камзоле. Дядька вскочил, удивленно вытаращился на незнакомца: — Как? Кто пустил? Кто позволил? Но тот только небрежно махнул рукой, щелкнул пальцами — и старый унтер упал обратно в кресло и замер, глядя перед собой пустыми оловянными глазами. — Кто вы, сударь? — спросил цесаревич с непонятной робостью. — Друг, ваше высочество. Преданный друг. — Но почему я прежде не видел вас? — Потому что прежде это было небезопасно. У вас есть не только друзья, но и враги, многочисленные враги, есть завистники и недоброжелатели… О, это цесаревич знал! Знал даже слишком хорошо! Все эти красавцы из маменькиной свиты… на словах заступаясь за Павла, они за спиной смеялись над ним, унижали его. — Ваше высочество, вас ждет великое будущее! — продолжал незнакомец. — Вы встанете во главе могучей империи. Но я хочу открыть вам тайну… — Тайну? — переспросил мальчик, и глаза его загорелись. — Я очень люблю тайны! — Это прекрасно! Итак, вам следует знать, что помимо государей, о которых знают все, помимо королей, императоров и других владык, в круг которых вы со временем войдете, есть еще одна власть — тайная, могущественная, проникающая во все дворы Европы… власть подлинная, древняя… — Что же это за власть? Католическая церковь? — О нет, что вы, ваше высочество! Католическая церковь, конечно, влиятельна, но она не проникает всюду. Есть ведь и протестантские государства, среди них такие сильные, как Швеция и Пруссия, есть и православная Российская империя… — Тогда о чем же вы говорите? Незнакомец огляделся. В комнате темнело, по углам клубились неясные тени. Дядька был неподвижен, кажется, он даже не дышал. — Вы достаточно подросли, ваше высочество, чтобы хранить тайну. — И с этими словами незнакомец достал из рукава своего камзола маленькую эмалевую табакерку. Павел почувствовал легкий укол разочарования — у маменьки был целый шкаф таких табакерок, и они его ничуть не интересовали. Не то что хорошие солдатики… Но незнакомец отщелкнул ногтем крышку табакерки, и на мгновение Павел ослеп от сияния. В табакерке был крест — но не такой, к каким цесаревич привык, не Андреевский, какой украшал его парадный камзол, не Георгиевский и не Анненский. Концы этого креста изящно расширялись и раздваивались подобно ласточкину хвосту, в нем была та благородная симметрия, какая всегда нравилась цесаревичу. Крест был украшен драгоценными камнями, но не это было в нем самым важным. — Возьмите этот крест, ваше высочество. Возьмите его и храните как зеницу ока. И никому не показывайте, особенно государыне, вашей матушке… — Что это за крест? — Этот крест — знак той тайной власти, о которой я вам говорил. Со временем вы встанете во главе не только обширной Российской империи, но и во главе другой империи, у которой нет границ, нет пределов. Империи, распространившей свое влияние на все европейские дворы… да и не только европейские! Эмиссары этой империи есть даже при дворе турецкого султана, и влияние их там огромно! — Что же это за империя? Скажите мне, наконец! Должен же я знать, какую власть вы мне сулите! — Тогда мне придется начать издалека… из тьмы веков. Даже не веков, а тысячелетий. Много тысяч лет назад жрецы египетского бога Птаха, бога, покровительствующего правде и порядку, учредили тайную организацию, целью которой было поддержание справедливого порядка в Египте и сопредельных странах. Да, вы не ослышались, ваше высочество — у этой организации были эмиссары и в Ассирии, и в Вавилоне, и в Хеттском царстве. — Я знаю про Египет, это страна пирамид… слышал о Вавилоне и Ассирии, но что это за Хеттское царство? — Вам еще многое предстоит узнать, ваше высочество! У вас впереди долгая жизнь, полная славных деяний. А сейчас я продолжу свое повествование… Помимо поддержания порядка и справедливости, древнее общество собирало знания. Знания о мире, об его устройстве. Знания о небесных светилах, о растениях и животных, о ядах и целебных снадобьях, о странах и населяющих их народах. Но самое главное — тайные знания о древних магических искусствах, которые позволяли укреплять и расширять власть общества. Прошли столетия, и слава Египта померкла, а власть фараонов пала под ударами фаланг Александра Македонского. В мире многое переменилось, но тайное общество, созданное жрецами Птаха, сохранилось и продолжало свою незаметную работу. Менялось его название, менялись правила, но одно оставалось неизменным — целью этого общества было служение порядку и справедливости, а главным способом этого служения было кропотливое, неустанное собирание знаний. Прошли еще века, сменились властители, сменились боги. Власть в мире перешла к Римской империи. Но тайное общество, созданное в Египте, служило прежним целям. Теперь его представители были среди римских сенаторов и вельмож, даже некоторые императоры служили древнему обществу. В мире появилась новая могущественная сила, новая вера — христианство. И участники древнего общества увидели, что в этой вере многое совпадает с их идеалами. С тех пор все члены этого общества стали христианами, они встали под знамена Римской церкви, и в одиннадцатом веке от Рождества Христова с соизволения Папы основали новый рыцарский орден — Гостеприимный орден Святого Иоанна, иначе — орден рыцарей-госпитальеров… — Так вы говорите о Мальтийских рыцарях! — догадался цесаревич. — Я слышал о них много хорошего. Вообще, только они в наше скучное время сохранили подлинные идеалы рыцарства! — Совершенно верно, ваше высочество. Сейчас госпитальеров часто называют Мальтийскими рыцарями, поскольку в нашей прямой власти остался только этот благословенный остров, жемчужина Средиземного моря — Мальта. Но на самом деле тайная власть нашего древнего ордена простирается по всей Европе, и даже по всему миру. И сейчас, ваше высочество, я предлагаю вам присоединиться к нашему благородному делу… — Всей душой согласен! — Я не сомневался в вашем согласии, потому что знал — в вас живет душа подлинного рыцаря. И поэтому я с легким сердцем передаю вам этот священный крест, символ нашего древнего общества. Господин посерьезнел и добавил: — Только должен еще раз предупредить вас — у нашего общества много врагов, поэтому вам никому не следует рассказывать о нашей встрече и в особенности не следует показывать этот крест. И имейте в виду, ваше высочество: этот крест убережет вас от любой опасности, но только в том случае, если вы его сохраните в целости. Берегите его как зеницу ока и никому не показывайте! Этот крест — ваша священная тайна! — Не сомневайтесь, сударь! — пылко воскликнул Павел. — Я сумею сохранить эту тайну! — Теперь я покину вас, ваше императорское высочество, но имейте в виду — я всегда буду рядом с вами и вы всегда можете рассчитывать на мою помощь! С этими словами незнакомец отступил в полутьму, и черты его начали тускнеть. — Постойте, сударь! Как мне следует называть вас? — Магистр! — раздался едва слышный ответ. И тут же незнакомец исчез — как будто его и не было в этой комнате, как будто он привиделся цесаревичу. Павел оглянулся на дядьку. Тот все еще сидел, тупо глядя перед собой. Павел торопливо открыл шкатулку, в которой хранил своих оловянных солдатиков, вытащил оттуда последних гренадер и мушкетеров, поднял суконный коврик, покрывающий дно шкатулки, и положил под него крест. Затем вернул суконку на прежнее место и набросал поверх нее десяток солдатиков. Едва он закончил эту нехитрую процедуру, старый унтер пошевелился, зевнул и виновато проговорил: — Что-то меня сморило… а ведь темнеет уже, надобно, пожалуй, свечи зажечь! Я проснулась вся в поту, влажная простыня сбилась в комок. Кое-как я расправила ее, снова легла и, как ни странно, опять заснула. Проснулась по будильнику, быстренько приняла душ и поехала на работу. Вышла пораньше, чтобы зайти в кафе и позавтракать. Есть хотелось ужасно, так что обычный тост и чашка пустого чая совершенно не решали проблемы. Можно, конечно, сделать себе большой калорийный бутерброд или поджарить яичницу из трех (!) яиц, а также сварить большую чашку кофе с молоком, но мама учует запах жареного или проснется от шума кофеварки и явится на кухню. Снова начнет обсуждать мою новую прическу, в результате не удастся толком позавтракать или же я вообще опоздаю на работу. Так что я прошла два квартала и возле метро зашла в сетевое кафе. Народу по раннему времени там было немного, люди быстро пили свой утренний кофе и убегали. Я заказала завтрак, потому что официантка клялась и божилась, что приготовят его быстро. И не обманула. Когда я увидела огромную тарелку с омлетом, а еще там были грибы, маринованный огурчик и помидоры, то в глубине души шевельнулось былое чувство. Говорила уже, что утром не могу съесть ничего, кроме пустого тоста и чашки жидкого чая. То есть так было раньше. Вот как будто что-то блокировало горло и пищевод, не могла ничего проглотить. Сейчас я прислушалась к себе и сглотнула. Не было ничего, кроме ужасного всепоглощающего желания есть. Причем как можно больше. Не успев удивиться по этом поводу и едва держа себя в руках, чтобы не наброситься на еду с голодным рычанием, как волк на отбившуюся от стада овцу, я мигом смолотила (это выражение моей няни Сины, что-то частенько я стала ее вспоминать) завтрак, запила все большой чашкой капучино и побежала на работу. К счастью, я пришла в редакцию первой и проскользнула в свой уголок, так что никто не заметил моей новой прически и не стал ее обсуждать… до поры до времени. Потому что примерно через час из кабинета Главного донесся, как всегда, недовольный, сиплый голос Бурнуса: — Вороновская! Зайдите!