— Обсчитались, наверное, — предположил Стас. — Надо было себе хоть что-то нарисовать, чтобы снять с себя все подозрения, — поздно сообразила я. Дверь открылась и из дома выпал смеющийся Тимоха. Держась за живот и перилла парень спустился к нам и, задыхаясь, пытался что-то объяснить, безуспешно используя жесты и нечленораздельную речь. — Юля… Я… У нас… Тут… Я тоже… — Очень интересно. Продолжай, — поддержал его Стас, пока мы с Пашей пытались не упасть с бревна, едва сдерживая смех. — Вы идиоты! — донесся до нас крик Юльки, которая очень быстро спустилась с крыльца и, указывая пальцем на свое лицо, спросила. — Кто это сделал? Это смывается? Это, по-вашему, смешно? — А это барабашка сделал, — поучительно ответил Паша. — За то, что долго спите в его доме. — Да я вас… — грозилась подруга, но нормальной угрозы придумать так и не смогла. Вместо этого, пнула в ботинок все еще смеющегося Тимоху и села рядом с ним на бревно, рассматривая себя в маленько зеркальце от пудры. — И чем я должна смыть эту корону? Кислотой? — Любой вашей бабской фигней смоется, — заверил ее Паша. — Гады вы, — подытожила подруга и ткнула локтем Тимоху, словно это он был во всем виноват. Дверь дома снова открылась и на веранду вышел Жедимка — довольный собой и этой жизнью. Сладкие потягушки, шевеление нарисованных усов и поглаживание себя любимого по животу через ткань толстовки. — О, я как раз проголодался, — промурлыкал он, спускаясь к костру. — Девчонки вымотали. Еле отбился от них ночью. — Угу, — ответил ему Пашка, булькая сдерживаемым смехом в кружку с чаем. — Блин! — неожиданно громко вскрикнул Жедимка. — У меня на роже тоже эта дичь? Спросил он, указывая на Юлю с Тимохой. — У тебя прям реально дичь, — с ноткой злорадства ответила Юля. — Хотя, очень близко к истине. — Есть зеркало? — Держи, — девушка протянула ему пудру и оказалась прижата к Тимохе, который словно метил территорию перед блондинистым гусаром. — Вы думаете, это смешно?! — голос Жедимки почти сорвался на визг. — Очень, — кивнул Стас. — Ты эту традицию начал, ты ее на свое лицо и получил. — Ученики превзошли учителя, типа? — прохныкал блондин. — Спасибо, учитель, — рассмеялся Пашка. — Но не учи нас тому, что у тебя на лбу. — Да пошли вы. Мне еще с этим всем в город ехать за рулем. — Кстати, о городе, — напомнила я о нашем уговоре Стасу. — Ты обещал меня сегодня увести. — Я своих обещаний не отменяю, — заверил меня парень, внимательно вглядываясь в глаза. — Но был бы рад, если ты останешься еще на одну ночь. — А чего это ты одна поедешь? — вклинился Пашка. — Давайте, тогда уж все в город вернемся. А то как-то странно — тебя увезем и продолжим тут веселье, пока ты там на работе. Не, так не пойдет. Все поедем. — Не надо, — запротестовала я. — У вас-то выходные их и без меня можно на природе провести. Зачем лишать себя удовольствия. — Мы друзья? — спросил Паша неожиданно серьёзно. — Хотелось бы верить, что да, — ответила я честно. — Друзья, — кивнул он. — Вот все вместе, как друзья и поедем. А Митяй может оставить своих девок здесь. Мы даже их имен еще не узнали за вчерашний вечер. — Анжела и… — возвел глаза к небу Жедимка. — И я тоже не запомнил, — признался он честно, чем только подтвердил достоверность надписи на своем лбу. Когда остальные проснувшиеся вышли из дома в легком замешательстве и истерике от смеха, а суп был доеден и котелки помыты, вся толпа расписных студентов решила двинуться вместе со мной в город. Большинство решило, что раз шашлык кончился еще ночью, то смысла задерживаться здесь еще на одну ночь — нет. Посадочные места заняли те же, что и занимали тогда, когда добирались до этого дома. Своих поклонниц Жедимка единолично решил оставить в доме, дожидаться его возвращения. Мы против не были, так как им виднее, как строить свои отношения. Возможно, он устроит поединок среди девиц и та, что окажется сильнее, станет его постоянной девушкой, аж на два дня. Снова неудобная близость с Соколовским в абсолютной тесноте машины. В этот раз неудобство заключалось не только в моей позе буквой «зю» на его коленях, но и тот факт, что мои губы были в греховной близости от его губ, которые я еще вчера вечером очень даже увлеченно целовала. Сделав вид, что невероятно увлечена разглядыванием Юлькиного затылка, которая всю дорогу щебетала с Тимохой, всеми силами души игнорировала легкие поглаживания Стаса на своем колене. Иногда, словно случайно, бросала взгляд на его руку, длинные пальцы которой не собирались прекращать дарить внимание моему колену, пока его вторая рука легко удерживала меня за талию, иногда сжимая на крутых поворотах или кочках-ямках. В какой-то момент близость Стаса стала слишком волнительной. Я уже была не в силах сдерживать свое волнение, когда его нос слегка коснулся скулы и повел неторопливый путь к губам. Одернулась, почесала щеку и продолжила созерцать Юлькин затылок, снова безуспешно игнорируя Соколовского, для которого и это мое молчаливое сопротивление стало отличным поводом для того, чтобы вытрепать мне последний трясущийся нерв. В этот раз не только нос, но и губы Стаса почти невесомо коснулись шеи. Тяжело сглотнула и очень сильно пожалела, что не застегнула куртку наглухо, когда садилась в машину. Соколовский не собирался на этом останавливаться, судя по всему, намереваясь взять весь максимум от того, что я не смогу убежать прямо сейчас. Легкие прикосновения его носа и, особенно, губ к шее отзывались волной мурашек вдоль позвоночника, пробуждая незнакомые инстинкты внизу живота. С каждым миллиметром его движений, с каждым его выдохом мне в шею, моё собственное дыхание все больше и больше меня подводило. Отстраняться — не помогло. На каждой кочке, на каждом повороте меня снова и снова впечатывало в Стаса и он продолжал эту странную чувственную пытку, делая это, как бы, не специально. Словно не его вина в том, что в машине очень тесно, а моя шея так близка к его губам и стоит мне повернуться, то и губы мои тоже окажутся в зоне досягаемости. Едва машина остановилась у подъезда общежития и Юлька с Тимохой покинули салон, я почти выпала вслед за ними, стараясь, как можно скорее, оказаться подальше от Соколовского и его манипуляций. С его стороны, это было слишком… Глава 28 За что мне это наказание? Где я успела так провиниться за одни только выходные? Кто решил, что меня нужно наказать с самого раннего понедельничного утра? Проснувшись, первое, что я услышала, — причмокивающие звуки и тихие ха-ха хи-хи с соседней постели. — Ты, чё как дурак-то? Чмок. — Еще минуту назад ты так не думала. Чмок. — Я минуту назад только глаза разлепила. Чмок. — Так красиво молчала. Чмок. — Точно дурак. Чмок. Очень длительный чмок, словно кто-то из кого-то высасывает мозги. — Если я сейчас повернусь и вы не едите спагетти, я придушу вас подушкой. Двоих одной подушкой за раз, — пробубнила я, растирая веки пальцами. — Злючку разбудили, — шепнул Тимоха и Юлькина постель зашелестела. — А мы без спагетти. Обреченно повернулась в их сторону, переложив свое туловище с одного бока на другой. — Я так и думала. Чего доброго от вас, разве, дождешься? Взлохмаченный Тимоха лежал на боку лицом ко мне. За его спиной, выглядывая из-за голого плеча, сияющими глазами на меня смотрела не менее взлохмаченная Юлька. — Умоляю, — прогнусавила я. — Скажите, что вы, хотя бы, одеты. — Only you, — начал петь парень, подмигнув мне, и одеяло медленно поползло вниз, открывая обнаженный торс. Вместе с тем, как его одеяло ползло вниз, моё одеяло ползло вверх прямо на глаза. Грудь, пресс и… резинка серых спортивных штанов.