Рано утром следующего дня (как раз был выходной) Антон удобно расположился на кухонном столе со всеми своими материалами для цианотипии. – Имей совесть, подвинься, – Лиза стала сдвигать его вещи на край от середины стола. – Где мне завтрак готовить? Антон послушно сгреб реактивы и расположился покомпактнее. – Итак, – сказал он торжественно, подражая голосу в рекламе телемагазина. – Раньше я делал два раствора и смешивал их. Это занимало уйму времени и приходилось мыть кучу посуды. А теперь я просто разведу берлинскую лазурь в воде и у меня будет готовый раствор! – Антон задумался. – Так, а в какой пропорции разводить? – Сделаю на глаз! – решил он. Он насыпал в мерный стаканчик примерно столько же порошка, сколько сыпал вместе лимонного железа и кроваво-красной соли. Потом налил обычное количество воды и стал аккуратно помешивать раствор пластиковой ложечкой. Жидкость приобрела красивый ярко-синий цвет, который очень порадовал Антона: – Вот, наконец-то! – воскликнул он, поднимая стаканчик на свет и демонстрируя его маме. – Вот как должен выглядеть настоящий раствор для цианотипии, точно тебе говорю! А не эта странная смесь, кто только придумал смешивать красный с желтым, чтобы получить синий? Лиза посмотрела на жидкость в стаканчике. Она действительно выглядела красиво, Лиза даже залюбовалась. Но потом Антон начал раскачивать стаканчиком так яростно, что она испугалась, что сейчас он прольет раствор в миску с салатом. – Убирай сейчас же свое зелье от моего салата! – прикрикнула она, отодвигая миску. Антон послушно вернул стаканчик к себе. Затем он промокнул губку и стал наносить раствор на бумагу. Он действительно ложился гораздо ровнее, чем те растворы, которые он делал раньше. Бумага равномерно пропитывалась и становилось нежно-синей. Никаких разводов и подтеков. Цвет, правда, был не слишком насыщенным, но Антон подумал, что он потемнеет во время экспозиции. Когда весь лист был аккуратно покрыт раствором, Антон отправил его на просушку, а после завтрака принялся выкладывать узор. На этот раз он использовал нечто новое – он собрал старые бумажные поделки, которые Ника дарила ему в детстве. Когда они были детьми, у них была традиция дарить друг другу разные самодельные подарки. Просто так, не в честь праздника, а по настроению. Ника вообще любила мастерить что-нибудь своими руками – рисовать открытки, делать самолетики и кораблики из бумаги, аппликации, разные конверты с секретиками, в которые прятала маленькие сюрпризы вроде значков и самодельных браслетов. Антон не так увлекался рукоделием, но иногда тоже мог сделать для нее картонную модель танка или ракету из втулки от туалетной бумаги. В общем, в этот раз он собрал разные старые подарки Ники – круглые медальки, снежники, треугольные письма-секреты – и выложил из них композицию. Он решил, что это будет его подарок ей на Новый год. Вполне себе символично, как ему казалось. Олицетворяет их дружбу с детства. Он придавил композицию стеклом и осторожно понес на подоконник. Выставлять на балкон в такой мороз он не решился, поэтому оставил с этой стороны, убедившись, что на лист светит прямое солнце. Точнее, солнца, как такового, не было видно за тучами, но Антон уже знал, что даже такого количества ультрафиолета будет достаточно, просто придется ждать подольше – не 20 минут, а пару-тройку часов. Чтобы чем-то занять себя, Антон решил разобрать коробки в своей комнате. На дне шкафа стояло две картонные коробки, доверху набитые старыми вещами, которые когда-то он не разрешил маме выкинуть. Во время каждой уборки в его комнате мама норовила выбросить что-нибудь ценное: коллекции вкладышей, банки с пульками, засохший комок плесени, который он вырастил на батарее прошлой зимой, рваные хоккейные перчатки, мятые бумажные самолетики, которые в детстве дарила ему Ника – всякие такие ценные вещи. В итоге он вытребовал у мамы пару коробок и сложил все туда, настрого запретив ей залезать в них. Он и сам уже, наверное, несколько лет не открывал их до вчерашнего дня, когда решил, что из старых подарков и поделок Ники можно сделать композицию для фото. И вот теперь коробки стояли частично распотрошенные, и Антон уселся на пол, чтобы тщательно перебрать их. Там были и коллекции камней, собранных на берегу реки, и целый пакет маленьких зеленых сосновых шишек, и браслеты из разноцветных бусин, которые дарила ему Ника, и смешные записки, которые они писали друг другу на уроках, когда еще учились в одном классе. На дне первой коробки Антон нашел большой конверт, плотно набитый листами бумаги. Открыв его, он обнаружил целую стопку рисунков Ники. Она всегда любила рисовать, собственно, поэтому она и ходила в художественную школу. Он сначала ходил скорее за компанию с ней, а потом уже просто по привычке. Антон медленно перекладывал листы с рисунками, разглядывая каждый. Судя по всему, листы лежали в хронологическом порядке, потому что чем дальше к концу стопки, тем более детскими делались рисунки – люди все меньше походили на людей, все больше – на бочки с палочками-конечностями и огромными головами. Антон так увлекся рассматриванием, что не услышал, как в комнату вошла мама и села рядом с ним. – Можно мне тоже посмотреть? – спросила она. Антон вздрогнул от неожиданности. – Ой, я не слышал, как ты вошла. – Извини, не хотела тебя напугать. Что ты смотришь? – Да вот, разбираю коробки. Нашел рисунки Ники, смотри, старые совсем смешные. Лиза улыбнулась, взглянув на портрет кабачка верхом на двуногой лошади, едущей по радуге, потом потянулась к тем рисункам, которые Антон уже просмотрел и отложил. Самые свежие рисунки были, судя по подписи, двухлетней давности, значит, когда Ника их рисовала, ей было 10. Лиза не уставала удивляться – у Ники явно был талант. Каждый раз, глядя на ее рисунки, она думала, что из девочки может получиться настоящий художник. Люди на ее портретах выглядели как живые – у них были глубокие глаза, передававшие взгляд и настроение, у каждого животного был свой характер. У нее уже улавливался свой стиль, в нем было что-то детское, непосредственное, но в то же время серьезное и заставляющее задуматься. Лиза продолжала молча перебирать рисунки, как вдруг один из них заставил ее вздрогнуть. Лиза быстро перевернула лист и взглянула на дату (Ника всегда ее подписывала), значился 2019 год. Лиза быстро посчитала в уме – Антону и Нике тогда должно было быть по 9 лет. Она снова стала всматриваться в рисунок, и неприятный холодок пробежал сначала по спине, а потом и по всему телу. Она нахмурилась. Антон поймал ее взгляд и тоже взглянул на рисунок. – А, я помню, как она дала мне этот, – сказал он. – Это они тогда, кажется, из своего детокс-центра вернулись. Здесь как раз нарисовано, как она там лежит, а медсестра ей укол ставит. Это Ника в кровати там. Правда, похоже она себя нарисовала? Бррр, какая же гадость этот их детокс-центр, мам, Нике там каждый раз такое делают, ты не представляешь себе. Ну то есть, представляешь, конечно, тебе же тетя Лина рассказывала, да? Ну неужели без этого нельзя, как ты думаешь? Лиза ничего не отвечала. Она не могла оторвать взгляд от руки, держащей нарисованный шприц. Из-под рукава платья виднелся край татуировки, можно было отчетливо разглядеть буквы Fe. * * * Следующий год прошел достаточно спокойно. Первое время Лина и Алекс все время следили за состоянием Ники, даже Алекс постоянно проверял то пульс, то дыхание во сне, по нескольку раз на дню щупал ей лоб. Он снова перестал пропадать по выходным, чаще вывозил жену и дочь погулять в какой-нибудь парк или за город. В городе стояла весна, каждый день светило солнце, текли ручьи, в лесу возле их дома щебетали птицы и сновали тощие, облезлые белки, активно менявшие зимний мех на летний. Алекс стал раньше возвращаться с работы, Лина сместила вторую прогулку на более поздний вечер, и они почти каждый день успевали погулять вместе. Ближе к лету Алекс заговорил о том, чтобы съездить отдохнуть куда-нибудь на море всей семьей. Лина пришла в восторг от этой идеи, и следующие два месяца наслаждалась покупкой летних вещей и упаковкой чемоданов. Алекс купил тур на 3 недели в хороший отель на берегу моря. Перелет прошел хорошо, Ника спокойно проспала большую его часть. Конечно, отдых с маленьким ребенком не слишком расслаблял, но все-таки это был Линин первый раз на морском курорте, и она была в полном восторге. Ей не хотелось даже думать о возвращении. С утра, пока солнце еще не жгло нещадно, они купались в море (Ника с восторженным визгом бросалась на волны), потом обедали в столовой отеля (кормили очень вкусно), затем Ника спала (два-три часа!), в это время они с Алексом смотрели кино, читали или тоже дремали. После обеда они или отправлялись на какую-нибудь экскурсию, или снова купались. Уставшая от дневных развлечений, Ника засыпала сразу после ужина, и у Лины с Алексом оставалось достаточно свободного времени, чтобы провести вечер вдвоем. Это были прекрасные три недели. Лина чувствовала себя абсолютно счастливой. Здоровье дочери не вызывало никакого беспокойства, Алекс тоже был доволен отпуском. Ближе к концу июля они вернулись домой загорелыми, отдохнувшими и довольными собой. У Алекса еще не закончился отпуск, поэтому они продолжали гулять и наслаждаться жизнью. Затем постепенно лето стало подходить к концу, наступала осень. Алекс вернулся к работе. Лина – к ежедневным прогулкам, играм и чтению детских книжек. Впрочем, муж продолжал почти каждый день возвращаться не поздно, а по выходным почти не уезжал с друзьями, разве что, раз в месяц. Нике исполнилось два года, она уже много разговаривала, Лина даже признавалась себе, что порой мечтает о том, чтобы она говорила поменьше, но тут же одергивала себя – ведь еще недавно она переживала, что ее дочь поздно заговорит или не заговорит вообще. Время от времени свекровь София Павловна приезжала в гости, чтобы пообщаться с внучкой. Лине по-прежнему эти визиты не доставляли удовольствия, но она терпела. С одной стороны, она не хотела обижать мужа и его маму, с другой, в ее приходы ей и в самом деле иногда удавалось передохнуть от дочки – помыть посуду, приготовить поесть – София Павловна могла подолгу и с упоением читать «Колобка» на разные голоса и петь Нике песни из мультиков. Стоя у плиты или раковины, Лина невольно напрягала слух, стараясь не пропустить ни слова из речи свекрови – она почему-то испытывала неудержимую потребность контролировать все, что происходит с дочерью. Провожая свекровь и закрывая за ней дверь, Лина испытывала облегчение, которое уже в следующую минут сменялось отчаянием – теперь играть и петь придется ей самой. Так прошел еще один год. Приближалось еще одно лето, и Лина снова начала мечтать о поездке на море, но муж молчал и ничего не предлагал. Постепенно – она сама не заметила, как это произошло – он снова ушел с головой в работу и в свои увлечения. Лина снова дни напролет проводила наедине с дочерью, которая бесконечно говорила, говорила и говорила. Иногда Лине хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот постоянный детский лепет обо всем подряд: «Мама, птичка полетела, смотри! Мама, куда птичка полетела? Она живет на дереве, да? Я хочу тоже птичку. Ой, смотри, машина проехала! Красная машина, а колеса черные, смотри мама! А вон там – синяя!». И так до бесконечности. Лето было уже в разгаре. Лина чувствовала, что ее ресурсы на пределе. Она решила сама заговорить о поездке на море. В этот день Алекс должен был вернуться не слишком поздно, и она твердо решила с ним поговорить о том, что ей очень нужен отпуск и смена обстановки. Когда в прихожей раздался звук открываемого замка, первой прибежала встречать папу Ника. Войдя в дом, он первым делом подхватил ее на руки, как он обычно это делал. Лина поморщилась: – Ну ты бы хоть руки помыл! Алекс опустил дочку на пол и поцеловал жену в щеку. Лина не стала читать ему лекцию о вирусах, потому что не хотела портить ему настроение. Она приготовила вкусный ужин и собиралась пораньше уложить Нику спать, чтобы поговорить о поездке. Алекс был в приподнятом настроении, и это показалось ей хорошим знаком, вероятно, будет не так сложно уговорить его. Вечером, когда Ника уснула, Лина на цыпочках выскользнула из детской. Алекс сидел на диване в зале и смотрел что-то по телевизору. Она присела рядом с ним. – Спит? – Алекс повернулся к ней. – Спит, – Лина улыбнулась. Она уже открыла рот, чтобы начать заготовленную речь, но Алекс успел сказать раньше: – Представляешь, ребята зовут меня на мотопробег на следующей неделе. Восемнадцать дней по Алтаю. Я так давно хотел поехать, но каждый раз мест в команде не было, а в этот раз у одного парня двойня родилась, и его жена не пускает, представь себе. И они позвали меня! Я уже с начальником поговорил, он меня отпускает в отпуск пораньше. Говорит, мечты надо исполнять! Я поеду, ага? Там такая природа, ух! Ты даже не представляешь! Жаль, ты горы и походы не любишь, я бы тебя с собой взял. И Нику тоже! – Алекс хохотнул. Лина сидела, не шевелясь. В глазах у нее помутнело, она смотрела в телевизор мимо лица мужа, но не могла разглядеть или расслышать хоть что-то. Ни слова, ни образы не достигали ее сознания. На языке все еще вертелась заготовленная фраза: «Ты знаешь, милый, я так устала в последнее время…». Алекс повернулся к ней. – Ну, что скажешь? На самом деле он только для вида бодрился. Конечно, он понимал, что жена будет не в восторге от этой идеи. Ему не хотелось ее огорчать, но желание поехать было слишком сильно, он ничего не мог с собой поделать. Почти весь год он отказывал себе в таких удовольствиях. На самом деле, он уже все решил. Он уже записался в сервис, чтобы подготовить мотоцикл к пробегу. Уже заказал прямо с рабочего компьютера новую палатку. Он немного сочувствовал Лине, ему казалось, что, став матерью, она совсем потухла и утонула во всех этих детских делах, лишилась тех немногих увлечений, которые у нее были. Но он не собирался становиться таким. Он планировал продолжать исполнять свои мечты и ставить новые цели. Поэтому он заранее простил себя за эту поездку и за то, что снова оставит жену одну с ребенком на две недели. Он терпеливо ждал, что она скажет, понимая, что вряд ли услышит что-то хорошее. Но он был готов заплатить эту цену за путешествие мечты. Лина продолжала молчать. Алекс устал ждать. Ему стало немного не по себе. Молчание слишком затянулось. И вдруг Лина расплакалась. Не говоря ни слова, она просто опустила лицо в ладони, и ее плечи стали сотрясать беззвучные рыдания. Алекс был и к этому готов. Он предполагал, что жена может пустить в ход слезы. Он обнял ее и прижал к себе, приговаривая: «Ну-ну, ну что ты?». Через несколько минут Лина отстранилась от него, глядя в стену. – Знаешь, что? – начал Алекс. – Мне кажется, ты просто слишком устала от этого всего, – он обвел рукой комнату, усыпанную детскими вещами – книжками, игрушками, стопками детской одежды. Мне кажется, тебе пора от всего этого отдохнуть. Лина медленно перевела взгляд на него. Она не могла поверить своим ушам. Неужели муж понял, что ей нужно? – Точно тебе говорю, – продолжал Алекс. – Как только я вернусь, займемся поиском работы для тебя, согласна? Осенью отдадим Нику в сад, ей же три года будет, а ты сможешь, наконец, снова выйти на работу! Хоть сменишь обстановку, сколько можно уже дома сидеть, правда же? Опять же, две зарплаты лучше, чем одна. Вдвоем больше заработаем, следующим летом на море опять поедем, да же? Лина во время этой речи, не отрываясь, смотрела в глаза мужа. Она пыталась понять, неужели он это серьезно? Или это такая дурацкая шутка? Алекс с трудом выдерживал ее взгляд. Ему хотелось отвести глаза от этого буравящего его взгляда, но держался. Он не мог понять, чем жена недовольна, но это недовольство, или даже скорее плохо скрываемая злость безошибочно читалась в ее глазах. – Выйти на работу? – наконец, тихо повторила Лина. – Ты хочешь, чтобы я вышла на работу? Передохнула от всего этого? – Лина тоже обвела комнату рукой, как минуту назад Алекс. – Что ж, это очень мило с твоей стороны. Ты ужасно заботлив. Она резко встала и вышла из комнаты. Алекс остался сидеть на диване в полном недоумении. Через минуту Лина вернулась. Лицо ее пылало, в глазах пылал огонь. – А кто будет заботиться о твоей дочери, если я выйду на работу?! Ты думаешь, в саду о ней будут хорошо заботиться? Слушать, как она дышит? Следить, что она ест? Смотреть, чтобы ей не продуло шею и уши на прогулке? Как она моет руки после улицы и туалета? А если ей снова станет плохо? Если она перестанет дышать, ты об этом подумал?! Нет, конечно, ты думаешь только о своих проклятых мотоциклах! О своих друзьях и поездках! Мы тебе не нужны! Лина старалась не кричать слишком громко, но все-таки она разбудила Нику. Та громко заплакала. Лина резко развернулась и выскочила из комнаты. Алекс сидел, опустив голову на руки, и смотрел в стену. Разговор прошел тяжелее, чем он думал. Прошло минут двадцать. Из детской не доносилось никаких звуков. Лина тоже не возвращалась. Он решил посмотреть. Подошел к двери детской и тихо заглянул. Лина лежала на диванчике, Ника примостилась рядом с ней. Дочка спала, тихо посапывая, лица жены Алекс сначала не мог разглядеть, но, когда глаза привыкли к темноте, он понял, что она смотрит прямо на него, не отрываясь. Ему не понравился ее взгляд. Он тихо прикрыл дверь и пошел в ванную. «Сегодня разговаривать уже не стоит», – сказал он сам себе. На следующий день Лина с ним не разговаривала. И через день тоже. Алекс несколько раз попытался с ней поговорить, но она демонстративно отворачивалась и выходила из комнаты. На третий день пришло время собираться в поездку. Алекс вытащил свой огромный походный рюкзак и стал складывать в него все необходимое – новую палатку, газовую горелку, теплую одежду. Лина продолжала игнорировать его, но он замечал злобные взгляды, которые она бросала на рюкзак. На мгновение он даже всерьез задумался о том, чтобы отказаться от поездки – все-таки впервые в жизни жена так долго с ним не разговаривала, похоже, она всерьез обиделась, но потом он убедил себя, что от поездки мечты отказываться нельзя. Вернется, жена подостынет, и они спокойно все обсудят. Дочка крутилась под ногами и норовила вытащить из рюкзака все, что он туда клал. Алекс показывал ей разные походные штуки и приспособления, стараясь напоследок показать, что он хороший отец и жена зря на него наговаривает, но потом Лина собрала девочку и они отправились на прогулку. Алекс вздохнул с облегчением, испытав при этом небольшой укол совести, и спокойно закончил сборы. Выезд был назначен на следующее утро, но они с ребятами договорились встретиться накануне отъезда вечером в гараже, чтобы еще раз все осмотреть и обсудить. Алекс колебался. Он знал, что если сейчас пойдет на встречу, то вернется уже поздно вечером, когда дочь будет спать, а Лина разозлится еще больше. Но не пойти было нельзя. Одному парню уже пришлось не ехать из-за жены и детей, он не мог позволить остальным думать, что жена и его держит под каблуком. Он взвалил на себя рюкзак, оделся и вышел из дома. Когда Лина и Ника вернулись домой, Алекса там не было. Лины не была удивлена. Когда муж собирался в свои походы, его мало что еще интересовало. Дочь продолжала щебетать что-то, Лина даже не пыталась притворяться, что слушает. Она просто иногда кивала и мычала нечленораздельно, когда слышала вопросительную интонацию. Все в тот вечер она делала полностью машинально – готовила ужин, умывала и кормила дочь, читала книжку перед сном, пела колыбельную. В голове стояла полная темнота. Беспросветная мгла. Липкая, холодная, обволакивающая, удушающая. В горле постоянно стоял ком, который мешал глубоко вдохнуть. Дочь уже уснула, а Лина продолжала сидеть в темноте на полу возле кроватки и полушепотом напевать какую-то песню. Она перестала петь, только когда услышала щелчок дверного замка. Она замерла. Она слышала, что шаги мужа приблизились к двери детской и замерли. Дверь была закрыта, но Лина отчетливо представляла себе, как он стоит под дверью, слегка склонив голову к двери и прислушиваясь. Она сидела, не шелохнувшись. Она твердо решила про себя, что не выйдет к нему. Муж простоял так пару минут, затем она услышала, как он прошел в ванную. Через несколько минут – на кухню. Лина продолжала сидеть у кроватки. Через полчаса раздался скрип их кровати – Алекс ложился спать. Лина легла на диванчик в детской, укрывшись цветастым пледом, который днем играл роль палатки. Она долго не могла заснуть. Храп Алекса раздался, впрочем, уже через несколько минут. Прошло две недели его отсутствия. Все это время Лина провела практически полностью наедине с дочерью, не считая того времени, что они гуляли на площадках. Впрочем, Ника была еще слишком мала, чтобы играть с другими детьми, а Лина не могла заставить себя общаться с другими мамами. София Павловна несколько раз порывалась приехать, но Лина отказывалась под разными предлогами. Раз уж муж не подумал о ее чувствах, с чего бы ей продолжать думать о чувствах его мамы? Лина чувствовала себя ужасно несчастной, но в то же время в ней родилось и росло новое чувство – всепоглощающей тьмы, в которой тонули все эмоции. Иногда ей приходилось заставлять себя злиться на Алекса, потому что все, что она могла чувствовать, не прилагая усилий, было тоска и безысходность. Это было похоже на то, что она испытывала в первый год жизни Ники, когда казалось, что просвета не будет, что она никогда не выспится, что вся ее жизнь навеки будет крутиться вокруг младенца. Теперь Ника вполне сносно спала и могла даже немного поиграть сама, но ощущение безысходности снова поглотило ее. Однажды вечером, уложив Нику спать, Лина сидела на полу детской с телефоном в руках и, не глядя, листала ленту. Из состояния транса ее вывел звук сообщения. «Стас теперь в Телеграм, скажите ему “Привет”». Смешной кот махал лапкой, широко разинув рот. Лина шумно вдохнула от неожиданности и невольно улыбнулась. Стас. Сколько же лет они не общались? А уж не виделись и того дольше. Лина нажала на сообщение и на экране открылся новый контакт. Вверху было написано «Стас», но аватарка была пуста. «Привет», – написала Лина. * * * К концу третьей дней Лина уже не злилась на Алекса, но и простить его тоже не могла. Он же вернулся загорелым, веселым, полным захватывающих впечатлений и пахнущий костром. Штаны его были насквозь пропитаны пылью дорог, на лице – трехнедельная борода. Он весь пылал счастьем, хотя, если приглядеться, можно было увидеть следы чувства вины в глубине его взгляда. Он поднял на руки дочь, которая была рада его видеть, но все же с непривычки уворачивалась от его незнакомого бородатого лица. Он попытался обнять свободной рукой жену, она вроде бы не отклонилась, но и не обняла в ответ. Алекс внутренне вздохнул и приготовился к напряженной паре дней. Впрочем, все довольно быстро вошло в обычную колею. Лина разговаривала с ним спокойно, хотя, может быть, чуть более сдержанно, чем обычно, но его устраивало и это. У него оставались еще дни отпуска, и он каждый день ходил гулять с Никой, чтобы дать жене возможность побыть одной и отдохнуть. Так прошла неделя. Затем Алекс вернулся к работе. Лина, кажется, полностью забыла обиды, так ему казалось. Они отпраздновали день рождения Ники в узком семейном кругу – он, Лина, Ника, мама, сестра Лины Ната. Ната была редким гостем в их доме, потому что последний год провела на стажировке за границей. Ната была тихой, неразговорчивой девушкой, мало рассказывала о своей жизни, они с Линой в основном переписывались, но встречались нечасто.