– Папа! Папа! – кричала Ника, пока Лина стягивала с нее зимние сапоги. Алекс не отзывался. Разутая Ника бросилась бегать по квартире и искать его. Лина тоже быстро разулась и, заглянув по пути в комнаты, отправилась на кухню. Алекс был там. Он стоял у стола прямо в куртке, перед ним стояла выпотрошенная коробка с лекарствами Ники. Баночки, коробочки, наполовину пустые стандарты с таблетками, пакетики с порошками были разбросаны по столу, некоторые валялись на полу. Алекс, не поднимая головы, продолжал рыться в коробке, читая надписи на каждой упаковке. Тем временем Ника подбежала к нему, влезла на табуретку, как была в комбинезоне, обняла его и пыталась заглянуть в лицо, приговаривая «Папа, папа!». Алекс придерживал ее одной рукой, другой продолжая рыться в коробке с лекарствами. – Что ты делаешь? – Лина стояла, застыв, в дверях кухни, широко раскрытыми глазами глядя на Алекса. Тот не отвечал, продолжая свое занятие. – Алекс, что ты делаешь?! – почти крикнула Лина. Алекс, наконец, поднял глаза на нее. – Странно, как раз это я собирался спросить у тебя, – ответил он и протянул ей прозрачную баночку с ярко-синими таблетками внутри. – Что это, Лина? Лина пригляделась к баночке. Но ей не нужно было читать, что на ней написано, она и так это прекрасно знала. Эти ярко-синие таблетки нельзя было ни с чем спутать. – Что это, Лина, я спрашиваю тебя? – повторил Алекс громче. Взгляд его был стальным, она никогда не видела такого взгляда у него раньше. – Это берлинская лазурь, – тихо ответила Лина. – Что? – Алекс изумленно посмотрел на нее. – Это Ферроцин, Лина! – Ну да, я знаю, еще его называют берлинская лазурь. – Ты с ума сошла? Какая разница, как его называют? Ты что, давала его Нике?! – Нет, конечно! – лицо Лины вспыхнуло. – Ты сам с ума сошел, наверное! С чего мне давать его Нике?! – Тогда что он делает в коробке с ее лекарствами? – Господи, я да я просто убрала его, чтобы она не нашла и не съела! Эти таблетки так на конфетки похожи! Дети вечно едят, что нельзя, сам знаешь. Вот я и убрала его в ящик с лекарствами, он всегда высоко лежит в шкафу, где она не достанет. Как тебе вообще в голову пришло, что я его ей могла дать! – Лина, зачем тебе вообще Ферроцин? Ты хоть знаешь, что это? Этот препарат используют для выведения радиоактивных элементов, почву очищают от заражения таллием, цезием, ты знаешь это? Зачем ты держишь это дома? Да еще в Никиной коробке?! – Да я себе это купила! – воскликнула Лина. – Как ты не понимаешь? Это вообще к Нике не относится, я просто спрятала это от нее. – Зачем ты это купила? – Да чтобы цианотипией заниматься! – Циано чем?? – Цианотипией! Это такой вид художественной фотографии. Там нужна берлинская лазурь, ее нелегко найти, а Ферроцин – это и есть берлинская лазурь, и он в аптеке продается. Вот я и купила. Если эти таблетки растворить в воде, то должен получиться как раз нужный раствор. Давно уже хочу попробовать, да все руки не доходят. – Лина, тут явно не полная банка. – Ну да, я пробовала уже сделать раствор. Но до самой фотографии так и не дошла, – Лина вздохнула. – Ника опрокинула раствор на пол, еле отмыла все. Решила в другой раз попробовать, когда она спать будет. Алекс с сомнением смотрел то на Лину, то на банку с таблетками. Потом повернулся к дочери, которая уже сама стянула с себя комбинезон и сидела на полу, разглядывая упавшие баночки и коробочки. – Ника, – Алекс присел на корточки рядом с девочкой, – мама давала тебе эти таблетки? – он показал ей банку. Ника взяла ее в руки и покрутила перед глазами, потом засмеялась и отдала обратно папе. – Неть! – сказала она и засмеялась. – Красивые, как конфетки! Можно съесть? – Нет, конечно, – Алекс убрал банку на стол. Лина смотрела на него возмущенным взглядом. – Ты что, не веришь мне? Да она даже и не смогла бы проглотить такую таблетку! Я ей даю только капли и порошки. Она не умеет пить таблетки. Лина, поджав губы, стала собирать лекарства обратно в коробку. Алекс стоял посреди кухни и растерянно следил за ее действиями. Его обуревали сомнения. Неужели он напрасно обвинил жену бог знает в чем? Неужели это ошибка? Но как же так могло получиться? Он вновь посмотрел на Нику. Лишившись игрушек, она снова подошла к папе и заглядывала ему в глаза. – Поиграешь со мной? Алекс вновь опустился рядом с ней на корточки: – Мне надо вернуться на работу. Давай поиграем вечером. Лина саркастически хмыкнула. Обычно Алекс возвращался, когда дочь уже спала. Алекс добавил: – Сегодня вернусь пораньше. – Ураа! – закричала Ника. Алекс поцеловал ее, вышел в коридор и начал обуваться. Лина вышла следом и следила за ним, опершись на стену. Алекс избегал смотреть ей в глаза. Ему уже было стыдно за свою выходку. Жена проводила с дочерью столько времени, сколько ему и не снилась. Знала все о ее здоровье. Посвятила всю себя ей. Кто он такой, чтобы сомневаться в ее действиях? Что он вообще знает о том, как заботиться о детях? Он закончил завязывать шнурки, кивнул Лине и вышел за дверь. Лина молча закрыла за ним дверь. Накормила Нику обедом и уложила спать. Потом вернулась в кухню и взяла в руки телефон. Набрала номер. На том конце некоторое время раздавались долгие гудки, потом взяли трубку. Голос сестры заметно дрожал: – Алло. – Держись подальше от меня и моей семьи. Не смей больше никогда вмешиваться в наши дела. Не смей писать и звонить моему мужу или мне. Живи своей жизнью и оставь меня в покое. Не вздумай больше никому ничего рассказывать. Алекс тебе не поверил, и никто не поверит. Если ты хоть кому-нибудь хоть что-нибудь расскажешь, я подам на тебя в суд. Я расскажу, как в детстве ты имитировала болезнь. Как ты сама себя травила. Я всем расскажу, что ты сумасшедшая, я добьюсь, чтобы тебе запретили приближаться к моей семье. Я обвиню тебя в клевете, ты поняла? Забудь обо мне и моей семье. Лина нажала отбой. Глубоко вздохнула, постояла, закрыв глаза. Потом отправилась в свою спальню и выдвинула нижний ящик комода. Там лежали несколько коробок с надписью «Набор для цианотипии». Лина вытащила один из них. «Что ж, – сказала она сама себе, – Лучше поздно, чем никогда». * * * Она действительно написала через несколько дней, хотя Стас и не верил в это и старался не ждать. Был вечер, он снова задерживался на работе. На улице дул пронизывающий ветер, выходить туда совсем не хотелось. У него был большой запас кофе, пиццы и куча работы, которую не хотелось, да и не было смысла откладывать на завтра. Поэтому он решил в очередной раз заночевать у себя в каморке. Когда пришло сообщение, он сосредоточенно вглядывался в формулы и цифры на экране, и не сразу стал читать, будучи уверенным, что это какой-нибудь спам. Когда же он все-таки открыл сообщение, то не поверил собственным глазам: «Я возле твоего подъезда». Вскочил, стал бегать по комнате, судорожно размышляя, как лучше поступить. Поняв, что теряет драгоценные минуты, он, наконец, набрал ее номер. – Алло. – Слушай, я не дома сейчас, я остался на работе. Приезжай сюда? Сможешь? После некоторой паузы она ответила: – Смогу. И положила трубку. А он принялся снова бегать по кабинету, пытаясь навести в нем порядок – мыть кружки из-под кофе, убирать лишние вещи с дивана, протирать пыль на столе и подоконнике, сминать и выбрасывать в урну валяющиеся на полу ненужные бумаги со старыми расчетами. Потом бросился к раковине в углу, умыл пылающее лицо холодной водой и прополоскал рот. Причесал волосы пальцами и поправил воротник рубашки. Потом накинул куртку, вышел из кабинета и быстро зашагал по коридорам к выходу. Сонный вахтер дремал в кресле, одним глазом глядя какой-то отечественный сериал про преступников, Стас махнул ему рукой, тот вяло махнул в ответ и нажал кнопку, открывающую двери – он привык, что Стас периодически ночует на работе. Стас вышел на промозглый ветер и стал прохаживаться по крыльцу, втягивая голову в плечи, чтобы хоть как-то защитить уши от холода. Такси подъехало через десять минут. Он подбежал ее встретить. Она тоже куталась в пальто и прикрывала лицо от ветра. Они молча подошли ко входу, Стас постучал кулаком по стеклу, дверь запищала и открылась. Увидев Стаса в компании, вахтер заинтересованно приподнялся в кресле, разглядев женщину, довольно усмехнулся и откинулся обратно. Стас взял Лину под руку и повел по коридорам в свой кабинет. На этот раз между ними не было никакой неловкости. Стас успел только заметить, как сияют ее глаза и какой решительный у нее вид. А потом все словно растворилось в тумане. Она не уехала той ночью. Они остались спать на маленьком узком диване, который Стасу удалось разложить. Они лежали в темноте и тихо разговаривали, вспоминая юность и смеясь над старыми шутками. Стас не видел в темноте ее лица, но слышал голос – точно такой же, как и тогда, и ему казалось, что он сумел обернуть время вспять. Как будто он лежит сейчас семнадцатилетний и обнимает семнадцатилетнюю Лину. Как будто он, студент-первокурсник, наконец, решился и признался ей в своих чувствах. И как будто она ответила ему взаимностью. И они теперь будут вместе всегда. С этими прекрасными мыслями в голове он сам не заметил, как уснул. Лина не спала. Она не смогла бы уснуть, даже если бы захотела. Сердце ее отчаянно стучало, она поражалась, что Стас его не слышит. Она слышала, как изменилось его дыхание, стало ровным и глубоким. Как забегали зрачки под веками – признак фазы быстрого сна. Еще какое-то время она лежала, не шевелясь, наблюдая за ним. Потом тихо села и опустила ноги на пол. Диван предательски скрипнул, когда она вставала, но Стас не проснулся, только повернулся на бок. Лина тихо подошла к двери в подсобку. Снова оглянулась на Стаса, чтобы убедиться, что он спит. Он уже начал слегка похрапывать. Тогда Лина набралась смелости и осторожно нажала на ручку двери. Ручка легко поддалась, и дверь бесшумно открылась. Еще раз взглянув на Стаса, она вошла внутрь. Там было еще темнее, чем в кабинете, потому что там было только одно узкое окно под потолком. Лина пошарила по стене в поисках выключателя, но вовремя сообразила, что яркий свет может, во-первых, разбудить Стаса, а, во-вторых, привлечь чье-нибудь внимание с улицы. Тогда она вышла в кабинет и на цыпочках прошла к своей сумке, нашарила там телефон и снова вернулась к хранилищу. Передвигаться с фонариком стало гораздо удобнее. С прошлого раза она примерно помнила расположение полок и довольно быстро нашла нужную. Большая бутыль с коричневатой жидкостью стояла на том же месте. А снизу под ней все так же стояла коробка еще с десятком таких же. Лина стала оглядываться, светя себе фонариком, и вскоре нашла то, что искала – пустую стеклянную бутылку с резиновой пробкой. Она стояла на боковом столе у стены среди десятков других таких же – Стас вряд ли заметит ее пропажу. Затем она по очереди стала открывать каждую из десяти емкостей с раствором Клеричи и по чуть-чуть отливать из них жидкость в найденную бутылку. У нее набралось примерно две трети бутылки, при этом из колб убыло совсем немного – вряд ли это можно было заметить. Лина тщательно закрутила все крышки и поставила все на место, не забыв закрыть коробку крышкой. Потом она осторожно стала пробираться к выходу. Однажды она нечаянно задела какой-то контейнер со стеклянными пробирками, и они невыносимо громко задребезжали. Лина замерла. Она даже перестала дышать. Казалось, прошла целая вечность, но из кабинета по-прежнему не доносилось ни звука, и она снова двинулась к двери. Перед выходом она погасила фонарик. Выглянув за дверь, с облегчением обнаружила, что Стас по-прежнему спит в той же позе, в какой она его оставила. Лина положила бутылку в сумку и тщательно вымыла руки под краном в раковине у двери. Потом снова легла рядом со Стасом и закрыла глаза. Сердце все так же бешено колотилось, но в голове была ясность и спокойствие. * * * – слабость – беспокойство – дрожание – мышечные боли – боли в суставах – сонливость – головная боль – головокружение