– Ника, это так классно, побежали вместе! – кричал Антон, но Ника качала головой. – Не хочу, я устала! – ответила она. – Давай лучше здесь поиграем, смотри, я принесла игрушки. Антон пробежал туда-сюда еще раз десять и опустился на скамейку рядом с ней. Через минуту он снова сорвался: – Побежали на наше дерево? Мы его не проверяли еще сегодня, вдруг там в дупле что-то появилось новое? Но Ника снова помотала головой. – Не хочется, у меня нет сил бегать. – Ну, я тогда один сбегаю, мигом – туда и обратно, – сказал он и унесся в сторону их любимого дерева, на котором они висели, как обезьянки, все лето. Ника осталась сидеть на скамейке, перебирая наполненные водой формочки. Лина проследила взгляд Лизы. – Да, она уставшая немного. Это после детокса всегда так, профессор говорит. Сейчас за пару недель придет в норму. Нам уже разрешили есть банан и яйца. Банан вот уже сегодня давала ей, яйцо пока нет, боюсь, но скоро попробуем, наверное. Лиза слушала вполуха и не могла отвести глаз от Ники. Та никогда не была слишком активной или спортивной, но все же не сидела вот так безвылазно на одном месте. Через несколько минут вернулся запыхавшийся Антон, он нес в руках горсть чего-то очень грязного. – Гляди, Ника! Гляди, что я нашел в дупле! Там полное дупло этих сокровищ! – он показал ей груду камней, шишек и прошлогодних листьев. – Пошли скорее вместе достанем это все оттуда! Ника посмотрела на «сокровища». Вздохнула. – Ладно, пошли. Она медленно собрала все формочки в пакет, и они направились в сторону дерева. Антон бежал вприпрыжку впереди, Ника медленно шла сзади. – Подожди меня! – крикнула она, и Антон притормозил. Дальше они пошли вместе. У Лизы на сердце скребли кошки. Если раньше Лина казалась ей просто немного странной, то теперь она была уверена – у нее не все дома. Как можно подвергать своего нормального, здорового ребенка таким ужасным процедурам? Морить голодом? Держать силой, чтобы ей сделали кровопускание? Это не лезло ни в какие рамки. Лиза тайком взглянула на Лину, которая углубилась в свой телефон. В ней кипела злость на эту женщину, которая так жестоко обращалась со своей дочерью. И она не знала, как она должна поступить. * * * Впервые в жизни Ника проспала всю ночь напролет, не просыпаясь. Перед сном Лина вновь закапала ей нос – для этого малышку снова пришлось как следует спеленать в цветастую пеленку – и приготовилась к тяжелой ночи, ей представлялось, что ночью дочь разболеется еще сильнее. Весь вечер они с Алексом тревожно вглядывались в ее лицо, измеряли температуру и следили, не потекли ли сопли. Ника была вялая, бледная, но жара не было и соплей тоже. Лина засыпала с тревожными мыслями, положив одну руку на грудь дочери. Когда же утром она открыла глаза, разбуженная будильником Алекса, она не могла поверить, что проспала всю ночь напролет. Дочь все еще спала, все также укрытая по подбородок одеялом. – Алекс, смотри, она проспала всю ночь, – прошептала Лина. – Ну и ну, – поразился Алекс. – Это в первый раз, да? – Да, даже не верится. – Ну, это же хорошо, правда? Может быть, она теперь всегда так будет спать, начнешь высыпаться, наконец! Лина прислушалась к своим смешанным чувствам. С одной стороны, впервые за долгое время она вновь почувствовала себя живым человеком, каждой клеточкой своего тела она ощущала, что отдохнула и выспалась. Ей не хотелось каждую секунду прилечь и закрыть глаза. Она потянулась и с удовольствием встала. Может быть, ей даже удастся принять душ до ухода Алекса на работу? С другой стороны, ее грыз червяк тревоги – не связан ли этот необычно долгий сон с болезнью? Что если то, чему они радуются, на самом деле – симптом ОРВИ? Лина решила, что нужно внимательно наблюдать сегодня за состоянием Ники и, если что, вызывать все-таки врача. Она потрогала лоб дочери – он был холодным. Пока что с врачом можно не спешить. В то утро Лина успела принять душ, позавтракать и выпить чаю. Часов около 9 приехала свекровь, нагруженная подарками – конфеты, фрукты, набор для ванны, разные вещи для ребенка. Ника все еще спала, и Лина решила, что будет лучше, если свекровь сейчас не будет к ней подходить – во-первых, чтобы не разбудить, во-вторых, чтобы не заразить чем-нибудь еще. Они с Софией Павловной выпили чаю, после чего та ушла, предварительно украдкой заглянув в спальню. Лина взглянула на часы – было 10 часов утра. Ника спала беспробудным сном уже двенадцать часов – она никогда раньше не спала так много. Лина подумала, не нужно ли ее разбудить и неуверенно направилась в спальню. Дочь лежала очень спокойно, по-прежнему плотно завернутая в пеленку в цветочек и укрытая одеялом. Лицо ее было спокойным и очень бледным. Лина пощупала лоб – он как будто стал еще холоднее. Лина сняла одеяло и стала осторожно разворачивать пеленку. Девочка продолжала спать. Лина прислушалась – никаких хрипов не было слышно, Лина наклонилась вплотную к лицу дочери и вдруг с ужасом поняла, что она вообще не слышит дыхания. Она приложила ухо к груди дочери. Весь мир остановился, она перестала сама дышать, каждая мышца в ее теле окаменела. Спустя несколько долгих секунд она наконец смогла различить едва слышный, слабый вдох, за которым последовал такой же едва заметный выдох. Грудь девочки почти не поднималась. Лина стала ощупывать девочку – та вся была очень холодная, не шевелилась и не просыпалась. Тогда Лина схватила ее на руки и стала встряхивать, но девочка по-прежнему не открывала глаз. Лину охватила паника. Она стояла посреди спальни с дочкой на руках и беспомощно озиралась. Что делать? Куда бежать? Кому звонить? – Ника! Ника! – несколько раз выкрикнула она, продолжая встряхивать девочку, но та висела у нее на руках безвольно, словно мягкая кукла, голова покачивалась от каждого движения Лины, но глаза оставались закрытыми, кожа – холодной и белой. Лина бросилась на кухню, схватила телефон и набрала номер скорой помощи. – Скорая, слушаю, – раздался равнодушный голос в трубке. – Помогите, скорее, у меня ребенок не просыпается! – выкрикнула Лина, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на вопль. – Адрес. – Полтавская 41 – 167! – голос Лины дрожал, она продолжала держать одной рукой Нику, которая по-прежнему была без сознания. – Возраст ребенка? – Полтора месяца! Они скоро приедут?! – Машину направили к вам, ожидайте. Домофон работает? – Да, да. Лина отключалась и побежала к входной двери, чтобы включить звук на домофоне – с тех пор, как родилась Ника, они выключили звук и вообще не включали его, у Алекса был ключ, а больше они никого не ждали. Иногда кто-то мог позвонить по ошибке или если забыл ключ, от этого звука Ника точно проснулась бы. Включив домофон, Лина вернулась в спальню, положила малышку на кровать и снова стала слушать ее дыхание – оно по-прежнему было редким, слабым, едва слышным. Лина стала пытаться нащупать пульс – сначала на запястье, потом на шее, но ей это так и не удалось, тогда она снова приложила ухо к груди девочки, чтобы услышать сердце. Сердце билось, но Лине показалось, что гораздо медленнее, чем обычно. Обычно оно колотилось со страшной скоростью, это даже пугало Лину, она думала, что, может быть, у Ники тахикардия, но затем она прочитала в интернете, что у младенцев очень часто бьется сердце – до 200 ударов в минуту, и это нормально. Это ее успокоило. И вот теперь сердце Ники билось так, словно она не была младенцем – сердце ее билось гораздо реже, чем сердце самой Лины, хотя ее, конечно же, в этот момент колотилось намного сильнее чем обычно. Девочка все так же была очень холодной, Лина завернула ее в одеяло и прижала к себе, чтобы хоть немного согреть. Ее саму трясло, она не могла стоять на одном месте и поэтому ходила из угла в угол, покачивая дочь. Наконец раздался звонок домофона, и Лина бросилась открывать дверь. В следующую секунду у Ники внезапно началась рвота, очень обильная, Лина не могла понять, как может быть рвота у ребенка, который больше двенадцати часов ничего не ел. Она поскорее перевернула дочь, чтобы та не захлебнулась, в это мгновение раздался стук в дверь. Лина открыла одной свободной рукой, в квартиру быстро вошла фельдшер – женщина средних лет в синей форменной куртке. – Положите ребенка на твердую поверхность, – быстро сказала она. Лина побежала в спальню и уложила Нику на пеленальный столик. Фельдшер на ходу раскрыла сумку, достала какие-то приборы и инструменты. Она заглянула в рот девочке, подняла ей веки и посветила в глаза, пощупала пульс и лоб. – Когда обнаружили, что не просыпается? – Минут 15–20 назад, сразу вызывала скорую. Она никогда раньше всю ночь не спала. – Какие-то лекарства давали ребенку? – Капли от насморка, «Санорин», кажется, а больше никаких. – Лина испуганными глазами смотрела на врача. – Она начала заболевать вчера, у нее плохо дышал нос, я ей закапала, стало лучше, она много спала вчера, всю ночь проспала, а утром я не смогла ее даже разбудить. Что с ней, доктор, что случилось? – «Санорин»? – врач удивленно посмотрела на Лину. – Ну что же вы, мамочка, разве можно такому маленькому ребенку капли сосудосуживающие! Собирайтесь быстрее, поедем в больницу. У нее отравление нафтизином. – Отравление?! – глаза Лины расширились от ужаса. – От этих капель может быть отравление?! Как же так, на них же написано, что они для детей! – Ну так там написано, наверняка, что от года, а у вас вон – новорожденная. Вы поди еще и капали часто? Лина попыталась сосчитать, сколько раз она успела закапать Нике нос, но так и не смогла – она все еще не могла трезво мыслить, руки тряслись, сердце словно сжато ледяной рукой. – Ну вот, конечно, капаете что ни попадя, а потом вон что. Ну давайте скорее собирайтесь. Через пять минут Лина ехала в машине скорой помощи, держа на руках все такую же неподвижную Нику, рядом с ней сидела фельдшер и заполняла документы, постоянно задавая Лине вопросы – когда родилась Ника, какие были диагнозы при рождении, чем питается, стоят ли прививки. Лина отвечала на автомате, не сводя глаз с лица дочери. «Только живи, только живи», – звучало у нее в голове. Они быстро доехали до городской детской больницы, там Нику очень быстро забрали в отделение интенсивной терапии, Лина осталась заполнять целую стопку бумажек. Спустя полчаса ей разрешили пройти в отделение. Дочь лежала в кювезе, трубка капельницы шла к ее руке, к носу были присоединены две трубочки, в другую руку был вставлен катетер. Лину накрыло ощущение дежавю – еще совсем недавно дочь также лежала в реанимации родддома. Лину охватил тот же страх, что и тогда. На какие-то несколько дней ей вдруг показалось, что, может быть, все худшее уже позади, что теперь дочь будет жить, есть, спать, расти и радовать ее, но вот она снова в трубках и иголках, а Лина ничем не может ей помочь. Наоборот, это она сама виновата в том, что случилось. Это она сама дала ей эти чертовы капли, не прочитав инструкцию. Лина зажмурилась и закрыла лицо руками, чтобы не плакать посреди коридора. Через минуту к ней подошел врач – молодая женщина в очках. – Вы мама ребенка? – уточнила она. Голос у нее был совсем молодой, как у девочки-школьницы. Лина невольно подумала, что она, может быть, только недавно закончила институт и совсем ничего не знает о том, как лечить детей. – Да, это я. Как она? С ней все будет в порядке? – Ну, ее показатели стабильны, хотя давление и пульс по-прежнему слишком низкие. Нам удалось привести ее в сознание, сейчас мы даем ей лекарства для выведения яда из системы, а также восстанавливаем водный баланс – из-за рвоты она потеряла много жидкости. Расскажите, как получилось, что ребенок получил такую большую дозу нафтизина? – женщина пристально и строго посмотрела на Лину. – Я не знаю, как так получилось… У нее был заложен нос, она плохо дышала, даже есть не могла, и я закапала ей нос. И это помогло, он сразу стал лучше дышать, она поела и уснула. А когда проснулась, нос снова плохо дышал, и я закапала еще… Я не знала, что младенцам нельзя использовать эти капли! – Так ведь на инструкции должно быть написано. Эти капли можно использовать с одного года, и то, лучше бы с трех. В западных странах вообще не рекомендуется использовать сосудосуживающие средства до 6 лет, а в некоторых даже до 12! Особенно это касается таких средств, как нафтизин – это лекарство старого поколения, опасное в больших дозах даже для взрослых, а уж месячному ребенку много не надо, чтобы получить отравление. Лина с ужасом смотрела то на врача, то на дочь. – Скажите, что будет теперь? – Ну, я думаю, что вы попали сюда вовремя, мы выведем яд из организма, побудете тут у нас несколько дней, понаблюдаем ребенка, если все показатели вернутся в норму, поедете домой. Лина растерянно кивнула, а когда врач отошла, обхватила голову руками и снова собрала все свои силы, чтобы не заплакать. Лина с Никой провели в больнице почти неделю. За это время она полностью поправилась, снова начала хорошо есть и перестала нормально спать. Алекс дома выбросил все сосудосуживающие капли, какие смог найти – и детские, и взрослые. Когда Лина позвонила, чтобы рассказать ему, что случилось, он был вне себя от ярости – как она могла догадаться дать ребенку лекарство, не прочитав инструкцию? Не посоветовавшись с врачом? С другой стороны, он тоже не перепроверил ничего, она ведь рассказала ему, и он тоже не стал читать инструкцию. Но ведь он-то думал, что Лина прочла! Алекс злился на Лину, но в то же время чувствовал, что он не в праве осуждать ее и высказывать свое недовольство – дочь была полностью на Лине, он очень мало времени проводил с ребенком и понимал это. Откровенно говоря, его это полностью устраивало. Хотя он и хотел ребенка, сама идея оставалась для него абсолютно абстрактной, пока на свет не появилась настоящая девочка. Точнее даже, пока эта девочка не приехала к нему домой и не стала жить прямо рядом с ним – в одной комнате. Оказалось, что младенец – это совершенно другая вселенная, совершенно другая жизнь, и эта другая жизнь Алексу не очень-то понравилась. Постоянный плач, постоянные подгузники, срыгивания, разговоры о кормлениях, уставшая жена и собственное чувство вины – Алекс чувствовал, что ему все чаще хочется уйти из дома на работу пораньше, а вернуться попозже. Он корил себя за эти мысли, но поделать с собой ничего не мог. Впрочем, за последний месяц он честно не поехал ни на одну мото-тусовку, с которой привык проводить все свои выходные, так что, он старается, да. Но все же недостаточно, чтобы обвинять Лину в невнимательности. В общем, за неделю Алексу удалось справиться со своим гневом и встречал жену и дочь он, будучи полным сил и решимости, что теперь все будет хорошо и дальше они отлично справятся. * * *