Черт, о таком развитии событий я не думала! Потому что до данного момента всегда отвечала Алисе и отчитывалась до самых мельчайших подробностей. Но если я сейчас проигнорирую настойчивый звонок в дверь, то в скором времени спасатели будут снимать ее с петель. Чертыхаясь и костеря Алису на чем свет стоит, я ползу в коридор. А она все не унимается, жмет и жмет звонок, выводя меня из себя. – Да иду я, иду! Подождать, что ли, не… Остаток фразы застревает в горле. Я закашливаюсь и в душе радуюсь, что не стала широко открывать дверь, и мой живот не видно. Потому что это не Алиса настолько настойчиво ломится в мою квартиру. А мой муж Платон. В моей голове давно уже бывший муж. Пока я стою, уронив челюсть на пол, и оглядываю наглеца с ног до головы, муженек не теряется, занимает соблазнительную позу и сверкает белозубой улыбкой. – Здравствуй, Рада. Ну, чего застыла? Пропустишь? Или любовника спрятать не успела? При последних словах его глаза опасно сверкают, и он явно дает понять, что, если в доме есть посторонний мужчина, то кому-то не поздоровится. И последняя фраза отрезвляет, поднимая во мне волну злобы. – Зачем пришел? Если что-то забыл, мог просто позвонить. – Я звонил, Рада, много раз. Но ты внесла меня в черный список. – Вероятно, потому, что нам не о чем разговаривать? – вздергиваю бровь, нагло ухмыляясь. Гнев внутри так и клокочет, грозя излиться наружу прямо на голову Платону. И сдерживать я себя точно не стану. Не после всего того, что мне пришлось пройти в одиночку. – Есть, Рада, определенно есть. Мужу и жене точно есть, что обсудить, правда? Впусти меня, и я все скажу. Не на лестничной площадке же беседовать? – Нет, – толкаю дверь вперед, показывая, чтобы оставался на месте. – Нам не о чем говорить, Платон. Мы больше не муж и жена. То, что мы официально все еще женаты – мое упущение. Я была слишком занята, чтобы заниматься вопросами развода. Все радушие и веселость мигом слетают с лица муженька. Его улыбка сходит на нет, взгляд темнеет, прожигая меня своей ненавистью, ладони сжимаются в кулаки. – Чем же ты была занята? Или правильнее спросить «с кем»? – Не твоего ума дело, тебе не кажется? – слова бывшего срывают мне тормоза, и лишь зачатки здравого смысла и гудящая поясница удерживают меня от того, чтобы настучать Платону по голове. – Это ты ушел к моей коллеге, когда она забеременела! Потому что у нее нет проблем со здоровьем, и она должна родить тебе сына, которого я так и не смогла от тебя зачать! – Дочь, – мрачно выплевывает сквозь зубы.– У Риты будет девочка. – У Риты? – ехидно уточняю, сгорая в гневе. Как я могла не разглядеть в Платоне наглого, беспринципного и нечистоплотного в моральном плане мужчину?! Боже, где были мои глаза?! – А ты, стало быть, не причем? – А я вернулся к тебе, – губы Платона дрогают в улыбке, и он распахивает приглашающе объятия. Воцаряется красноречивая пауза. Тяжелая, давящая. Я хлопаю глазами, а сказанное Платоном доходит до меня с трудом. Но все же, когда мои шестеренки перерабатывают полученную информацию, я хохочу в голос. – А мне…хахаха, прости, ты зачем? Бэу после подружайки?! Ахахахах! – Рада, я не шучу, перестань выеживаться! Рита, она стала невыносимая с беременностью. Ей крышу срывает постоянно, эта необоснованная ревность… – И ты решил вернуться к жене, которая всегда тебя понимала и уважала? – перебиваю, вся сочась гневом. – Серьезно? Думаешь, после того, как ты пожил на стороне почти девять месяцев, я приму тебя обратно? Извини, но нет. Ты мне не нужен, Платон. И я рада, что твое истинное лицо вскрылось не спустя десять лет брака, и у нас нет совместных детей. Чем больше я говорю, тем ожесточеннее становится лицо бывшего. Настолько, что я пугаюсь и делаю шаг назад вглубь квартиры. И лишь спустя секунду понимаю, чем вызвана резкая перемена в его настроении. Я, сама того не осознавая, чуть сдвинулась в сторону, и Платон в данный момент с ненавистью рассматривает мой внушительный живот. – А я смотрю, ты, дорогая жена, времени зря даром не теряла, да? Едва я за порог, так ты нашла себе хахаля и тут же залетела от него? Родить любой ценой? И неважно от кого?! Каждое слово как хлесткая пощечина. Как удар раскаленным прутом. Если бы не настроенный на конфликт Платон, я бы высказала ему все, что думаю о нем. Но сейчас мне надо думать о безопасности детей. Потому что бывший выглядит так, что вот-вот меня ударит. – С кем ты шлялась, Рада?! Отвечай! – рычит Платон, ударяя кулаком по стене рядом со мной. Я зажмуриваюсь, прикрывая живот двумя руками, взвизгиваю и…тут же ощущаю, что бывший исчез. Приоткрываю один глаз. Второй, и…челюсть стремительно несется к полу. На лестничной клетке на полу с разбитым носом лежит Платон, а над ним возвышается разъяренный и тяжело дышащий Лука. – Никогда не смей поднимать руку на мою женщину и моих детей, гнида! А это, – он хватает его за шкирку, как нашкодившего пса и просто швыряет с лестницы вниз, – за то, что заставлял ее и мою дочь плакать. Еще раз увижу в радиусе километра – костей не соберешь. Мое сердце бешено колотится, грозя выскочить из груди, пробив грудную клетку. Впервые вижу Луку настолько в ярости. Но…откуда он узнал?! И тут меня осеняет! Кнопка. Папина принцесса, которая нажаловалась на дядю, кто так и не смог ее принять. – Какого хрена ты не берешь трубку?! Хорошо, что я был в твоем районе и заехал… Я раскрываю рот, но не успеваю ничего ответить. Внутри меня что-то лопается, и резко становится мокро. У меня отошли воды. Глава 38 Рада – Сейчас, сейчас, потерпи, моя милая, – бормочет Лука, кидая на меня обеспокоенные взгляды. Он несется по улицам города с неимоверной скоростью, всем сигналя и нарушая всевозможные правила дорожного движения. – Сейчас приедем в клинику, и тебя сразу же обезболят, станет легче. Я закусываю губу и отворачиваюсь к окну, поглаживая внушительный живот. Да, в этот раз схватки гораздо интенсивнее, чем с Кнопкой, больнее и интервал между ними не такой большой. Но что такое боль физическая по сравнению с болью душевной? Именно в этот момент я понимаю, что мой контракт подошел к концу, что через несколько часов мне придется отдать новорожденных малышей их законным родителям. Малышей, которых я успела полюбить всем сердцем, так и не сумев абстрагироваться от происходящего. Я думала, что у меня еще есть время, несколько недель, чтобы внушить себе, что дети все же мне не принадлежат, что я именно на это подписывалась, но…Гребаный случай и природа отобрали у меня это время… Но все же частые схватки на время отодвигают грустные мысли. Я тяжело и учащенно дышу и все-таки не могу сдержать болезненного стона. – Как думаешь, кто все-таки родится? – Лука, весь бледный и вспотевший от волнения, пытается меня развлечь беседой. Вот еще один интересный факт: мы с Лукой так и не смогли узнать пол малышей, отчего невероятно бесилась Алиса. Дети все время прятались друг за друга или же прикрывались ручками – ножками, и сегодня нас ждет самый настоящий сюрприз. – Не знаю, – выдыхаю между схватками, – мне все равно, лишь бы здоровые. Я их очень люблю, какого бы они не были пола. – И то верно. Я так волнуюсь, – выдает Лука с нервным смешком, и я поворачиваю голову в его сторону. – Как будто это мне рожать. Не могу осознать, что через несколько часов я стану отцом! – Вообще-то это ты меня должен успокаивать, а не наоборот, – ехидно замечаю во время особенно болезненной схватки. – Я буду рядом, – отрываясь от дороги, пронизывая меня взглядом серых глаз, серьезно и твердо заявляет Лука. – До самого конца. – Еще чего! Я не хочу, чтобы ты был в этот момент… Заявляю и тут же осекаюсь. По договору биологические родители имеют право присутствовать при рождении ребенка, перерезать сами пуповину, а также устроить памятную фотосессию прямо в родзале. Я не вправе запретить им этого. Но предпочла бы, чтобы Лука все же не видел меня в момент моей самой большой слабости и уязвимости. Уверена, заботы и поддержки персонала будет достаточно. Наверняка меня ждет ВИП-родовая с самой квалифицированной бригадой врачей. Которая будет пылинки с меня сдувать и подскакивать на каждый писк. Это не казенный роддом шесть лет назад, где акушерку или врача было не дозваться, где я была в родовой в одиночестве и едва на стенку не лезла от боли и страха. Где чуть не родила на полу, потому что всем было некогда. Но все же акушерка услышала мои крики и приняла мою малышку. Врач же подошла только тогда, когда мне прикладывали Кнопку к груди. Телефон Луки вибрирует, и он отвечает, не глядя на дисплей. – Да! Да, началось, – я слышу в динамике визгливый голос Алисы и морщусь. Лука понимает мой жест по-своему и снова давит педаль газа в пол. – Все нормально, Алиса. Прекрати истерику! Нет, Рада тут не причем! Успокойся, я сказал! Если ты не перестанешь, я прикажу персоналу не пускать тебя на территорию клиники, – Лука сбрасывает звонок и раздраженно кидает телефон на приборную панель. – Я и правда виновата, – бормочу тихо, поглаживая малышей. – Если бы не Платон… – Нет, Рада, – отрезает Лука, глядя строго в лобовое окно. – Доктор предупреждала нас о таком исходе событий. И это нормально, учитывая, что у нас двойня. «У нас»…Как же сладко и запретно это звучит…Что можно представить, что Лука – мой муж, и малыши эти наши с ним… В клинике меня прямо у входа берут в оборот врач и акушерка. Лука сопровождает меня, обняв за талию и прижав к своему твердому боку, до самого родзала. Я вздрагиваю от этого жеста – это впервые, когда он меня так коснулся после той неловкой ситуации у меня на кухне. Все это время босс хоть и был рядом, но держал дистанцию, не нарушая мое личное пространство. Но сейчас он как будто почувствовал, что его поддержка необходима мне как воздух. – Я буду рядом, – тихо произносит он, гипнотизируя пронзительным взглядом, и сжимает с силой мою ладонь, как будто хочет передать мне капельку своей уверенности. – Я с вами. Поглаживает по животу, которого скоро не станет, в последний раз и отходит на шаг назад.