Вика достала вторую рюмку из кухонного шкафа и поставила на другой стороне стола, взглядом приказав Максу сесть напротив нее. — Как там у тебя дела с Дашей? — шмыгнув носом, начала она, глядя в одну точку. — Так же серьезно, как и с Анжелой? Корольков присел на стул и не сводил с Вики глаз. Он впервые видел ее в таком состоянии. И не мог не заметить, что даже подавленная и в слезах она держится с каким-то свойственным ей достоинством. — Вик, скажи честно: ты ревнуешь? Мушко перевела на него все такой же отстраненный взгляд. — Может быть. Она стиснула зубы, зажмурилась, и слезы ручьями потекли из ее глаз. Корольков молчал. — Знаешь, Макс, я думала, что так больно уже никогда не будет, — вытирая слезы, шептала она. — Ты же мою историю не знаешь совсем. Как я жила до нашей встречи… — Не знаю я твою историю. Если считаешь это важным, расскажи. — На самом деле слушать исповедь Вики ему не хотелось. — У меня же… — Она всхлипнула, удерживая подступающий приступ рыдания, не глядя ему в глаза. — …у меня семья была… Муж. И сын. Десяти лет… Совместный бизнес с мужем. Путешествия. Мальчик мой, Егорка… на единоборства ходил, был чемпионом в своей возрастной категории. Мушко разрыдалась. Потом кивнула в сторону подоконника. На нем стоял семейный портрет. С него на Макса с Викой смотрели трое счастливых людей — молодая Мушко, ее супруг и мальчишка десяти лет. Рядом находились фотокарточка в черной рамке, на которой муж Вики держал их сына на руках, и зажженная свеча в гильзе, помещенная в полукруглый стеклянный подсвечник. Значит, Вика не врала. У нее действительно была семья, которую она трагически потеряла. — Я была счастлива, — сквозь слезы продолжала она. — Пока однажды они не погибли в автокатастрофе… Вика на выдохе произнесла последнее слово и опрокинула в себя рюмку с прозрачной жидкостью. Шумно вдохнув после этого, откашлялась и продолжила: — Сначала я думала, что сдохну без них. Долго выкарабкивалась. Сидела на колесах, которые прописали психотерапевты. Потом ничего. Выжила. Бизнес продала, квартиру тоже. Купила эту однушку, потому что в нашей находиться не могла. Начала искать себя, обучаться… Потом вот с тобой начали работать. Она посмотрела на Короля. Тот, озадаченный, сидел с поникшим видом. История его впечатлила, но он по-прежнему молчал, никак не показывая своего отношения к ней. — Сколько лет прошло? — уточнил. — Десять. — И ты никогда ни с кем больше не пробовала построить отношения? — Я боялась. Боялась привязаться и снова испытать эту боль. Так что в какой-то момент решила отдать всю себя работе. Не любить никого больше. Не привыкать. Не привязываться. — Получилось? — Как видишь, нет. Я старалась хорошо выполнять свои обязанности, но ты становился мне роднее и ближе с каждым днем. Да так, что под кожу вошло. У меня. А у тебя нет. Что ты за феномен такой, Максим? Как так получилось, что люди к тебе притягиваются, как железки к магниту, налипают, не в силах отцепиться, а ты можешь отряхнуть их, словно пыль, и идти дальше, собирая на себя все больше новых обожателей? Ведь ты, даже проходя весь этот путь бок о бок со мной, так легко готов отказаться от меня… Даже эту бедную девчонку Лику спокойно заменил, не прошло и месяца с ее гибели! — Че ты несешь? — Корольков не кричал, но голос звучал уверенно и грубо. — Я до сих пор люблю Анжелу и не променяю ее ни на кого! — Да, Максим. Я знаю, что Иволгина дважды у тебя ночевала. Сомневаюсь, что вы с ней вели светские беседы. — Следишь за мной? — Нет. Но также знаю, что после последней вашей ночи утром она вылетела с каменным лицом, расстроенная и словно убитая горем. Не видя никого и ничего перед собой. Что, за две ночи надоела девка тебе? Наигрался? — Вика! Ты лезешь не в свое дело. — Да. Теперь это не мое дело. Как-то так получилось, что раньше вся твоя жизнь была моим делом. Своей-то не было, Максим, только твоя… — Она улыбалась, а слезы продолжали литься из глаз. — А потом все к чертям полетело. Когда Лика с крыши… Я знаю, ты, наверное, меня обвинял, когда выяснилось, что я пару раз звонила ей, учила жизни и просила тебе мозг не выносить во время подготовки к серьезным проектам. Но она не была дурой, чтобы после такого с крыши сигануть. Не думаю, что она вообще специально это сделала. — Конечно, это был либо несчастный случай, либо убийство! Корольков подскочил и заметался по кухне. — Я никогда не считал тебя виноватой. И да, мне искренне жаль, что ты потеряла семью, но, буду честен: я никогда не смотрел на тебя как на женщину. Может быть, только как на друга. Но точнее всего сказать — как на идеального партнера в нашем совместном деле. Вика поднялась и подошла к Максиму вплотную, обняла его. Король не отвечал на объятия, но и не оттолкнул ее. — Знаешь, я, пожалуй, тоже на тебя как на мужчину не смотрела, Макс, — продолжила Мушко. — Мне кажется, я просто ощущала себя частью тебя. И когда Лики не стало… Словно снова попала в тот момент, когда… моей семьи не стало. Это было ужасно больно! Я поняла, что не могу тебя бросить, пыталась спасти ситуацию, вытащить тебя из этого… Но все валилось из рук… Она снова рыдала, теперь на его плече. Корольков наконец-то по-дружески похлопал ее по спине, слегка приобняв. — Потом появилась Иволгина. И меня как будто током ударило. Я заметила, как ты на нее смотришь. Поняла, что она для тебя становится близким человеком, ради которого ты готов выкинуть меня из жизни, выкинуть память о девушке, которую любил и на которой хотел жениться! И все это за какие-то пару недель, Макс, это же просто… капец какой-то! Максим смотрел на себя теперь глазами Вики — как же она была права. Озвучила то, что он сам себе озвучить боялся все это время. Отстранив от себя ревущую женщину, подошел к столу, налил в рюмку водки и выпил залпом. — Да. Я последний мудак. Ты права. Но самое интересное знаешь что? Что ты меня простишь. И будешь работать со мной дальше. Даша меня простила и еще не раз закроет глаза на мои вспышки гнева. Даже Светка-дура… Та уже… — Даша-то простит? — нарочито удивленно перебила Вика. — Я тебе расскажу про нее. Хотя ты, может, и не поверишь. Не так-то проста твоя Иволгина. Знаешь, что буквально за неделю до знакомства с тобой она рассталась с Фетисовым? Я говорила с Андреем. Он пытался ее разыскать после того, как у вас все закрутилось. Но тщетно. Бывший перестал быть ей интересен, а ведь, между прочим, девушка то ли с отклонениями в психике, то ли просто жестокая сука. Если ты на нее, как говоришь, сорвался… не думай, что предугадаешь ее последующие действия. Судя по тому, как она поступила с Фетисовым, к людям привязываться эта мадам не склонна. Сжигает мосты, глазом не моргнув. Меняет номера телефонов, место жительства, исчезает из соцсетей — поминай как звали. Я так понимаю, это уже произошло — ее больше нет. — Что значит — ее нет? — А то и значит. — Вика подошла к кухонному столу, взяла с него пачку сигарет, закурила. — Можешь даже не искать. Она тебе показалась. Ты ее придумал. Красивая женщина с красными от слез глазами стояла у окна, глядя в одну точку. Что-то происходило за окном, но она была глубоко в своих мыслях. — И Андрею она привиделась. И мне. И тебе. Массовая галлюцинация, — почти шепотом заключила она. Корольков подошел к ней, приобнял. — Дай номер Фетисова, пожалуйста. — Что, разборки ему устроишь? Или организуете клуб бывших мужчин Иволгиной? — Просто хочу задать ему пару вопросов. Вика еще немного молча постояла у окна. — Ты не ко мне приехал, Корольков. Тебе просто нужен был номер Фетисова. Что ж, скину сейчас. — Она все так же смотрела в одну точку. — Я так понимаю, вопрос о нашем дальнейшем общении и сотрудничестве тебя пока волнует не так остро, как отношения с Иволгиной? — Вик, давай я тут разберусь, а потом мы оба успокоимся, встретимся и все решим, хорошо? — Хорошо. Мушко проводила Максима к двери. — Это он, Андрюха, рассказал мне, что Дашка у тебя была, — пересылая контакт доктора, сказала Вика. — Он ее искал везде, потом понял, что вы не только расследование ведете, но и спите уже вместе. Что и подтвердилось. Надеюсь, ты к нему с пониманием отнесешься — как к товарищу по несчастью. Глава 23 К «товарищу по несчастью» Корольков ехал на такси в смешанных чувствах. История Вики должна была вызвать в нем сострадание, ну или хотя бы жалость. Но всплывший в голове образ зареванной Мушко был каким-то чужим, неприятным. Он брезгливо отгонял от себя мысли о ней, а чтобы они не возвращались обратно, позвонил Собакину. — Саш, говорить можешь? — Могу. — Как ты там? — Сойдет. От руководства, конечно, влетело. Но это издержки профессии. — Саш, а ты Иволгину допрашивал, говоришь?.. — Да, допрашивал. Она в это время дома была. Спала. — И ты поверил ей? — А почему именно ей я не должен верить? — Допроси ее еще раз. Посади на детектор лжи. — Основания? — Саш, ну я же говорил тебе: она моя давняя фанатка, следила за мной и за Анжелой, сняла квартиру в ее доме… У нее был мотив! — Максим, следов насилия у Анжелы не обнаружено. Следов борьбы на крыше — тоже. Может быть, кто-то и находился там в момент гибели Курносовой. Но, что мне кажется теперь не менее вероятным, ваша встреча с бывшей женой накануне могла сильно расстроить девушку. И я уже не могу так уверенно исключать версию с самоубийством… — Да, блин, ты че, совсем дебил? — вспылил Максим, но тут же начал себя успокаивать. Вдох-выдох.