Чтобы скрыть смущение, я упираюсь взглядом в упырей, которые медленно приближаются к нам, и недовольно бормочу: – Надеюсь, это не та рука, в которой ты ещё недавно ягоды раздавил. Ответить он не успевает, первая тварь прыгает, и мужчина делает лишь два широких шага и один косой удар. Голова твари отлетает в сторону в тот момент, когда тело приземляется на мох. Он так же быстро разбирается со вторым и двигается к третьему упырю. А я, выйдя из оцепенения, чувствую движение сзади и только чудом успеваю повернуться и вогнать лезвие упырю между шеей и плечом, а потом дёргаю рукоять, разрезая ему глотку. Подняв взгляд, я подсчитываю семь мертвецов, которые несутся к Мороку во весь опор, чувствуя его живую кровь и лавируя между деревьями. Они подошли к нам сзади. Я высвобождаю кинжал и ногой пинаю тварь от себя подальше, на время она будет безобидной. Я встаю на пути первых двоих, и они сразу на меня накидываются, от скрюченных пальцев одного я уклоняюсь, вгоняя второму кинжал в глаз. Мне приходится лавировать между упырями, которые пытаются обогнуть меня и добраться до моего спутника. Я убиваю четверых, один кинжал я теряю, кинув в пятого, а второй застревает в теле шестого упыря. Пыталась вогнать лезвие ему в сердце, но промахнулась на несколько сантиметров. Я дёргаю оружие на себя, но то зацепилось о рёбра, и тварь успевает вогнать мне свои когти в предплечье правой руки. Мне не удаётся подавить стон, когда упырь разрывает рукав кафтана вместе с моей кожей, травмируя мышцы. У меня остался только меч, но я не могу вытащить его левой рукой, а тварь как безумная хватается за мою руку, пытаясь зубами достать до моего горла. – Нет уж! – сквозь зубы вырывается у меня. Я могу пнуть его в живот, но тогда сильнее разорву себе руку, потому что когти упыря всё ещё внутри мышц, но времени на выбор не остаётся, когда я замечаю, как последний двигается ко мне. Приготовившись к боли, поднимаю ногу, но сзади одной рукой мои плечи обхватывает Морок, а левой рукой он втыкает длинный кинжал упырю через подбородок в голову, тот перестаёт клацать зубами и затихает. А седьмого слуга Тени убивает голыми руками: когда тварь подскакивает к нам, мужчина хватает его голову и резко ломает шею вплоть до того, что кожа на шее рвётся. Я оседаю на землю вслед за заваливающимся телом упыря, пока Морок добивает ещё троих, которые появились из-за деревьев. Он двигается легко и чётко, но без излишней грации и красоты. То, что он делает, – это не искусство, а его обычная работа. Когда наступает тишина, своим мечом мужчина отрубает головы тем, которых убила я, потому что перерезать нити я ещё не успела и они могут подняться. Когда он подходит ко мне, я с недовольным шипением вытаскиваю второй длинный коготь из своей руки. – Тебе помочь, маленькая Мара? – Спасибо, но я лучше сама, – сквозь зубы цежу я, резко вырывая последние два ногтя. – Ты теперь мне и прозвища даёшь? – Ты же самая младшая из Мар. Я нащупываю нити жизни вдоль позвоночника у мертвеца, от чьей руки, наконец, избавилась, и, схватив в кулак, вытягиваю их наружу. Морок молча следит, как я натягиваю и перерезаю нити его кинжалом, который вытащила из головы упыря. – Вообще-то моя сестра самая младшая, – поправляю я. Морок ничего не отвечает, а я поднимаюсь на ноги, благодарно опираясь на предложенную руку, и оглядываю слугу Тени. На нём ни царапины, он сработал так чисто, что на его плащ или броню не попало и капли крови, только на перчатки. Гордость не позволяет мне обернуться и посмотреть, скольких он уложил, раз так долго не замечал, как к нам подобрались со спины. – Эй! – Я дёргаюсь, когда он с треском отрывает кусок от моего алого плаща у подола и начинает заматывать мою раненую руку. – Если занесёшь заразу – заживать будет дольше и болеть будет сильнее. – Это новый плащ, не мог оторвать от своего? Он всё равно поношенный. Морок хмыкает. – От моего плаща невозможно что-то оторвать. Он продолжение маски, чтобы мы могли скрывать не только свои лица, но и волосы и тела, если надо. Я забываю о боли, с удивлением приглядываясь к материи. – Это тени, просто очень плотные, сшитые как ткань. Можешь потрогать. С недоверием и долей страха я протягиваю руку, но сразу отдёргиваю, когда пальцы касаются чего-то невообразимо мягкого, больше похожего на густой туман. Пальцы не провалились в тени, но материя прогнулась, словно воздушная. Я прижимаю руку к груди, не смея касаться теней ещё раз. – Почему тогда он выглядит таким потрёпанным? – недоумеваю я. – Не все тени чёрные. – У каждого Морока разная маска; правда, что их делают специально для каждого? – Да. Маска отражает то, что прячется под ней. Его ответ остаётся мне непонятен, но я перестаю спрашивать, вспоминая, что мы ещё в лесу, а встречаться с новой нечистью у меня нет желания. Её и вправду тут много. Морок помогает мне собрать мои кинжалы, потом берёт сумку и корзинку, и мы продолжаем двигаться вперёд к выходу из леса. Больше я не расслабляюсь, а баюкаю свою ноющую от боли руку и вслушиваюсь в посторонние звуки. Я непроизвольно выдыхаю и начинаю улыбаться, когда нам удаётся покинуть лес без новых приключений. Мы укладываем всё собранное по седельным сумкам, отвязываем лошадей и решаем передохнуть где-нибудь подальше. Ни мне, ни Мороку не хочется отдыхать рядом с лесом, из которого в любой момент могут вылезти новые твари. На обратном пути в Ярат, оба уставшие, мы говорим мало. В первую ночь я уснула, стоило мне только прилечь, а проснулась на рассвете от того, что меня тряс Морок, предлагая ехать дальше. Весь следующий день и ночь прошли почти так же, и только на последнее наше совместное утро я не спешу вернуться обратно во дворец. К моей радости, Морок меня не торопит, если я пускаю Вьюгу спокойным шагом, он не задаёт вопросов и просто подстраивается. – Ты в самом начале спрашивала меня про Рахмановых. Останешься ли ты с ними, после того как поможешь Николаю? – спрашивает Морок, вероятно, пытаясь развеять напряжённую тишину, когда до столицы остались считаные минуты. – Не знаю. Может, они ещё прикажут тебе меня упокоить, когда я не справлюсь, – равнодушно пожимаю я плечами. – А если честно, я мало о них знаю. Тебе есть что рассказать? – Я тоже знаю немного. Только то, что Дмитрий был хорошим королём, но теперь он слишком стар. Его старший сын – Николай, рождён от первой жены и, говорят, очень похож характером на отца. Простой люд возлагает надежды, что он восстановит мир между двумя странами, закончит то, что не удалось его отцу и вычистит Бесконечный лес, который ты видела, от нечисти. – Николай и Даниил не родные братья? – уточняю я. – Единокровные по отцу. Матери у них разные. Я вспоминаю, что внешне Николай и вправду отличается от Елены и Даниила. – В какой-то момент был слух, что двойню зачала фаворитка Дмитрия, когда его жена была ещё жива. Правда, вскоре она умерла. И тут до сих пор никто не установил: умерла она своей смертью или её убила та фаворитка, которая пожелала, чтобы её дети не родились бастардами. И так король женился во второй раз. Я киваю, слушая рассказ, и поправляю повязку на раненой руке. Раны постепенно затягиваются, но пальцы пока слушаются плохо, а вести лошадь левой рукой не столь удобно. – Но потом, спустя пять лет, и мать Даниила и Елены, которая к тому моменту была королевой, тоже умерла. Лихорадка. – Незавидная участь у королев Аракена, – подвожу итог я. Мы замолкаем, потому что впереди в вечерней дымке показывается Ярат. А уже в сумерках у дворца нас, к счастью, никто не встречает, помимо стражи. Морок передаёт мне сумки с вереском и боярышником, забирает данное мне ранее оружие, но прежде чем отвести лошадей в конюшню, он ухватывает меня за локоть и заставляет повернуться к нему. – Я должен уехать по делам. Возможно, на месяц или чуть больше. Я поджимаю губы, чувствуя, что не хотела бы вновь оставаться одна. Особенно теперь, зная, что Морок на моей стороне. Но могу лишь понимающе кивнуть. – Пока меня не будет, постарайся не попадать в неприятности, маленькая Мара. Вначале я ничего не отвечаю, но когда он разворачивается, чтобы уйти, я вдруг поспешно говорю ему в спину: – Ничего не могу обещать, поэтому тебе лучше вернуться быстрее! Но как только последнее слово повисает в воздухе, я сжимаю губы, смущаясь, насколько двусмысленно это прозвучало. Мужчина замирает и едва оборачивается, так что я могу увидеть только край его маски шакала, а потом кивает. 14 Ещё недостаточно поздно, чтобы надеяться, что все готовятся ко сну, поэтому по замку я передвигаюсь тихо, почти крадучись, не желая столкнуться с Даниилом. Сейчас я слишком устала, чтобы слушать его сладкие речи, и тем более не в настроении вежливо отвечать. Вначале я отношу вереск и ягоды к лекарю, завтра я приготовлю отвар. А после воровато выглядываю в коридор и, не заметив никого, кроме нескольких стражей, направляюсь в свою комнату. Оказавшись у себя, я прикрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной, закрывая глаза на какое-то время, давая себе время передохнуть. Затем зажигаю свечи, прямо на пол сбрасываю с себя верхний плащ и с трудом стягиваю кафтан, стараясь не тревожить руку. Оставшись в одной рубашке и штанах, я с сожалением смотрю на одежду, лежащую на полу. Три дня назад это были красивые наряды, но теперь у кафтана нужно перешивать рукав, а плащ вообще вряд ли можно спасти. Я присаживаюсь на край мягкой кровати, чтобы снять повязку и заняться повреждённой рукой, как дверь комнаты резко распахивается, и я вздрагиваю. – Прости, не хотел тебя пугать, – Аарон уже тише прикрывает дверь, замечая моё нервное движение. – И не напугал бы, если бы ты помнил о манерах и сперва постучал. Парень резко замирает на пути ко мне и потом с недоумением оборачивается на дверь, будто впервые слышит, что в неё нужно стучать. У него в руках я замечаю миску с водой и чистые куски материи. – Что ты мне принёс? – Для твоей руки, – он кивает на моё предплечье, которое всё замотано куском моей мантии. За время путешествия ткань стала грязной, на ней появились пятна земли и крови. Морок несколько раз предлагал перебинтовать руку, но мне не хотелось этим заниматься, поэтому я всегда отказывалась. К тому же раны нужно было промыть и почистить, а тратить воду Морока я не хотела, её и так оставалось немного. – Как ты узнал? Аарон хлопает ладонью по мягкому стулу, прося меня пересесть. – Нам доложили. Ты, может, и крадёшься по коридорам, но королю, Даниилу и мне солдаты рассказали, что ты вернулась. Один из стражей сказал, что видел у тебя перевязанную руку. Я пересаживаюсь и протягиваю ему руку, позволяя заняться ранами. Сама я собиралась просто снять старую повязку и в лучшем случае промыть руку водой, но раз Аарон предлагает помощь, то не вижу смысла отказываться. Парень ставит миску на столик и для себя подтягивает второй стул поближе ко мне. Он садится так близко, что одно моё колено оказывается заперто между его ногами. И куда бы я ни пыталась его переместить, оно постоянно соприкасается то с одной его ногой, то с другой. – Не дёргайся, – заметив мои метания, Аарон просто сжимает мою ногу коленями, лишая меня выбора. Я открываю рот, чтобы как-нибудь его задеть, но только шиплю, когда он отдирает кусок ткани, что прилипла к ране. – Вас в храме не учили, что нужно менять повязки? – недовольно встряхивает головой парень, швыряя первый кусок грязной ткани на стол. – Решила не отнимать работу у своей няньки. А то ради чего Даниил тебя ко мне приставил? Я вновь зло шиплю, когда он резко дёргает последний прилипший край. Хочу вырвать руку, но Аарон сильно сжимает пальцами запястье, не отпуская. – Всё не так плохо. Ты, как всегда, заживаешь, но, похоже, в твоём теле стало больше крови. – Он крутит мою руку, осматривая некрасивые рваные раны. Он прав, в прошлый раз, несколько недель назад, повязки так не прилипали. Аарон смывает запёкшуюся кровь и грязь, а потом молча перевязывает руку чистой тканью.