— Люди женятся с мыслью сделать свою половинку счастливее. Счастьем в нашем доме пока не пахнет. Ответа не поступило, и Тим не выдержал. К Маше со спины подошёл, за плечи легонечко приобнял, не желая давить, запах её волос в себя втянул, успокаиваясь. — Слово «жена» для меня не подразумевает уставшую от жизни женщину с половником в руках. Ты хороша в том, что делать умеешь, и нет необходимости себя насиловать. Хочешь домашние обеды и сытные завтраки, давай домработницу наймём. Вон, с Серёгой твоим на пару. Он без твоего омлета и кофе скучает. — Взбодрить попытался и результату улыбнулся. — Не хочешь офис, ищи себя в чём-то другом. Как ты мне когда-то говорила?.. Творческий беспорядок, да? Когда ты рядом, меня всё устраивает. Я не питал несбыточных иллюзий на твой счёт. Ясно осознавал, что получить хочу и… как там говорится в народе? «Видели глазки, что брали». Ты сама себя мучаешь какими-то никому не данными обещаниями. — Ну, почему же не данными? Я себе обещала, что если всё же выйду замуж, то стану самой лучшей женой на свете. Почему-то в мечтах это казалось светло и торжественно. — А на деле получается быт. — Подсказал Тим и Маша обречённо кивнула. — А я не хочу быт. Большее удовольствие получаю от твоих азартно горящих глаз. — Так, мне всё же выходить на работу или нет? — Дёрнула его Маша за узел галстука, видимо, разглядев в словах что-то для себя приятное. — Я что-то не поняла. — Игриво губу закусила, соблазняя. — Не стоит. — Ненадолго задумавшись, категорично отказал он. — Жора дал тебе неделю, ею и воспользуйся для восстановления сил и эмоций. Мне казалось, тебя невероятно бодрят друзья? Вот и пройдись по ним. — Без тебя? — Театрально ахнула, удивившись высокой степени доверия. Тим покачал головой, спектакль не одобряя. — Я не груз, что придётся вечно тянуть за собой. Давай мы будем парой, которая уважает интересы друг друга. Маша выслушала внимательно, но в ответ лишь передёрнула плечами. — Не могу обещать. — Принялась рассуждать. — Ведь совершенно не представляю, какие интересы у тебя. — Я предпочитаю экстремальный отдых. Прыжки с парашютом, дайвинг, лыжный спорт. Маша посмотрела на мужа с претензией. — А так и непохож. — Озвучила свои мысли. — И… твоё предложение… я не согласна. — Всё же сделала для себя какие-то выводы. — Ты с моими друзьями можешь и не общаться, но подводное плавание, лыжи и парашют… извини, Тим, но я с тобой. — Вот как, значит? Никакой мне от тебя свободы? — Поддел он губами мочку её уха, разглядел, наконец, хитрость маленькой занозы. — И не мечтай! Видели глазки, что брали. — Ловко в его руках развернувшись, Маша Тима по носу щёлкнула и гордо задрала вверх подбородок, празднуя победу: в выборе она не ошиблась. Жила с этой уверенностью и каждый день получала лишь её новые подтверждения. Сама соответствовать хотела, но что-то не позволяло. Чувствовала, что высокую планку удержать не может, и она вот-вот на голову рухнет, а отступаться не обучена. До последнего шла. На том и споткнулась. Жизнь напомнила, кто и чего достоин. Всё по местам расставила, привычно задвинув Машу в угол. Что Маша увлеклась самобичеванием, Тим заметил практически сразу. Изо дня в день видел, как она мается, не чувствуя собственного совершенства. Надумывала проблемы и не справлялась с их решением, и это их совместное проживание… оно било по болевым точкам больше всего. Понял, отчего территорию делила: ей нужен был угол, чтобы раны зализывать. В предыдущих отношениях такая возможность у неё была, Тим же все границы бессовестно растоптал. Он Машу понимал. Хотел, чтобы она видела себя такой, какой он сам её видит. Дарил цветы и говорил комплименты, водил по ресторанам и приручал по ночам в постели. И она этому приручению поддавалась, но за день, пока видеть друг друга не могли, успевала набрать в голову новых проблем, справляться с которыми становилось всё труднее. Потому и закончился их первый месяц жизни в браке тем, что Маша замкнулась. Ушла в себя и впустить его не захотела осознанно. Стала задумчива, рассеяна, склонна к слезам. Отчего-то казалось, что поговорить хочет, а как до дела доходили, перед трудностями пасовала. На ласку отзывалась неохотно, на любые попытки сблизиться отвечала вежливой полуулыбкой. — Маш, мне в Москву надо. — Начал Тим неприятную для себя тему в один из вечеров. Начал и замолчал, чувствуя, что не то что-то делает. — На несколько дней. Три, может, четыре. — Добавил весомо, но Маша слушала его пусть и внимательно, но без лишней эмоциональности. — Днём я буду вне зоны доступа — дел навалилось, но зато вечер и ночь свободны. Как ты смотришь на то, чтобы погулять по столице? — Водил Тим кончиками пальцев по обнажённой спине, губами чувствительной шеи касался, а казалось, будто вместо любых прикосновений и слов, она мечтает захлопнуть перед ним дверь своей спальни. Чувствовал, знал это, а уйти не мог. И то, что уходить не должен, знал тоже. И уезжать не имеет права. Сам говорил, что надо, что необходимо, а хоть слово она против скажи, бросил бы всё, с ней остался. Но Маша молчала. — Я в принципе с трудом представляю, как ты оставил свою компанию на управляющих и больше года знаешь о её деятельности лишь по отчётным документам. Уверена, там настоящий бардак. — Ответила она вместо ожидаемой просьбы остаться, с ней побыть, ведь Маша в этом сейчас так нуждается. — Там, где работают профессионалы, бардака быть не может. — Там, где работают профессионалы, может получиться так, что в один прекрасный день ты окажешься за бортом. — Может, ты и права. — Осторожно пробормотал Тим, совсем о другом думая. — Так, ты со мной? Напомнил, к чему весь этот разговор затеял, а Маша ненадолго замолчала. Вроде ненадолго, а на деле, этого времени оказалось достаточно, чтобы Тим всем телом напрягся и над ней навис, упираясь ладонями в кровать. — Машунь, Маш… Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной. — Прямо на ухо прошептал и вздохнул тяжело — грудь изнутри сдавило от какого-то предчувствия неприятного. — И с Жорой я поговорил уже и… Выслушивать Маша не захотела, его явное давление игнорируя, набок повернулась, колени к груди подвела, а Тим не уступил, на другую сторону кровати перекатился и теперь смотрел во влажные от близко подошедших слёз глаза. — Маш, я не знаю чего-то? — Осторожно предположил, хотя об этом кричать хотелось: о том, что не знает, не понимает, что с ней происходит. На конкретный вопрос она весьма неуверенно плечами пожала. — Всё хорошо. Я устала просто. Отдохнуть хочу. Ты… ты езжай. — С силами собралась, чтобы голос не дрогнул. — А я буду ждать тебя дома. — И хотела бы взгляд отвести, да некуда, так Тим близко. — Раз уж… раз уж Жора отпустил. — Руками развела и тут же крепко на груди их скрестила. — В себя приду… Тим неприятно резанул взглядом, на постели присел, но свободы не давал, в железных тисках собственного внимания держал. — После чего? — Что… после чего? — После чего в себя приходить собралась? — Неприятно ухмыльнулся и Маша поёжилась. — Маш, я что-то не так делаю? — Зубами скрипнул, сжатые в порыве эмоций кулаки спрятать попытался. — Так, ты скажи, я исправлюсь. — Выдержал паузу, давая ей время подумать, но отвечать Маша настроена не была. Привычно промолчала. — Не узнаю тебя. Совсем не узнаю. — Он нервно головой тряханул: только бы не сорваться, не накричать, а кричать хотелось. — Когда мы познакомились, ты весёлая, ты жизнерадостная была, искрилась энергией, а что теперь… — Наверно, мы просто поторопились. — Виновато пробормотала она и, спасаясь от горящего взгляда, спрятала нос в толстом одеяле. — Со свадьбой этой. — Пояснила на грани слышимости, а Тима аж на месте подбросило от подобного её заявления. — Не понял… ты мне уйти предлагаешь, что ли? — Со злой весёлостью в голосе уточнил. — Так, хоть причину назови, чем не устроил! — Всё же не сдержался и тон повысил. Правда, тут же к её лбу губами приткнулся и так замер, на себя злясь за то, что вообще этот разговор начал. Маша не шевелилась вовсе и на каменное изваяние похожа была. Взгляд пустой, направленный куда-то сквозь него, пальцы холодные, которые отогреть никак не получалось. Только мелкая дрожь напряжение и выдавала. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — Проговорила она на удивление твёрдо и вдруг прямо в глаза посмотрела. Первые слёзы скатились по впавшим щекам. — Я не хочу, чтобы ты уходил! — Прорычала, сцепив зубы, желая доказать что-то. — И… и я исправлюсь. Честно. Обещаю тебе, что стану прежней. Я… я устала просто. Не знаю… устала… Мне время нужно. Вот, ты сейчас уедешь, а я обо всём хорошо подумаю. — Судорожно шептать принялась. — Подожди, подожди, ты о чём сейчас? — Лицо её своими тёплыми ладонями с обеих сторон придержал, пытаясь привести в чувства, а она только больше расплакалась. — Маш, если нужно, я останусь. — Пообещал, а она едва не в истерике головой закачала. — Нет, нет, что ты… Всё хорошо. Я погуляю, воздухом подышу. Пройдусь по магазинам… Мне отвлечься просто нужно… Мне… Тимош, я очень тебя люблю, правда. — Закончила невнятный скулёж, а у Тима сердце зашлось, на неё глядя. — Ты когда едешь? Утром? — Опомнилась, размеренно выдыхая, а Тим всё понять не мог, что скрывает. Замер, с приоткрытыми губами для обличающей речи, а сказать так ничего и не смог. — Вообще сейчас хотел, но поеду завтра. — Отрешённо кивнул. — Часов в пять утра выеду и как раз успею. Хорошо? — Спросил, сам не знал почему, а она, казалось, рада не была. То ли тому, что уезжал, не рада, то ли тому, что сейчас оставался. — Хорошо… — Хорошо. — Губы поджал, делая привычный по жизни вывод: стучаться лбом о бетонную стену — занятие, лишённое смысла. Маша хотела время для передышки, он ей это время даст. А потом, пусть обижается, пусть не обижается, а дожмёт и всё выяснит. Даже если для этого понадобится взломать её уязвлённый мозг. На том и отпустил, позволяя снова от себя закрыться. Не дёргал и когда полночи из ванной не вылезала. Ведь иногда нужно промолчать, чтобы потом получить стопроцентный результат. А он к другому не привык. И к тому, что его за нос водят, не привык тоже. Вроде и решил всё, а под утро не выдержал. Стоял в дверях ванной и смотрел, как Машка над унитазом корчится. Испугался сперва, дёрнулся, с места срываясь, а она руку вперёд выставила, приблизиться не позволяя. Только когда ледяной водой умылась, когда шею и затылок растёрла, на него посмотрела. Не бледная даже, зелёная. Присела на бортик ванной, голову опустив, а он у её колен, сидя на корточках, устроился. Со взволнованной улыбкой глянул. — Малыш, а ты, часом, не беременна, нет? А я бы хотел. Детей, в смысле. — Пояснил, неожиданно для самого себя рассмеявшись. — Ты ведь любишь детей, я точно знаю. Любишь и хочешь. А вдруг нам именно этого не хватает? — Попытался в глаза заглянуть, а они как стеклянные. Но не отметил это, на тошноту, на усталость свалил. — Как приеду, займёмся этим вопросом, договорились? — Языком прищёлкнул, когда показалось, что на её губах улыбка расцвела. — А ты говорил, что не создан для воспитания детей. — Пробормотала она как-то растерянно. Тим отмахнулся. — Глупости. Чужие слова, сказанные сто лет назад. С тобой всё по-другому будет. Ведь будет? Вместо какого-либо ответа, Маша кивнула. Дрожащей рукой мокрые волосы от лица отвела, не успела увернуться, когда Тим по её губам своими мазнул, прощаясь. И вслед ему посмотрела, все силы воедино собирая, чтобы не расплакаться сейчас, чтобы на истерику не сорваться: ведь у них не будет детей. У неё, так уж точно. Глава 28 За два дня она не ответила ни на один звонок. Звонок другу тоже дал не так много: Серёга был явно не в духе и обещал при встрече оторвать яйца. Комментировать не стал, но по всему выходило, что где-то Тим сильно накосячил. Знать бы ещё, где. Не выдержал. Сорвался, по делам так ничего и не решив. А как в квартиру приехал, понял, что Маши дома нет. И какое-то странное запустение. Цветы, им же и подаренные, стоят сухим веником, а ведь цветы Маша всё же любила. За букетом ухаживала, продляя тому жизнь, смущённо закусывала губу, получая новый. Этот он принёс перед отъездом. На кухне Тим обнаружил чашку, которую забыл вымыть за собой, в холодильнике стояло мясо, что для Маши готовил днём ранее, ведь готовил он куда лучше неё самой и побаловать жену любил. В какой-то панике по сторонам осмотрелся и решительно двинулся в квартиру напротив. Заспанный Денис ничего по существу сказать не мог, а Серёга ещё вчера уехал в командировку в область. Набрал Машу — абонент недоступен. Разозлился. На себя в первую очередь, на весь мир во вторую. На Машу злиться не получалось. По крайней мере, пока во всём не разберётся, выводы делать бы не хотелось. В конце концов, она не обещала ждать его в квартире. Что ей мешало выехать в загородный пансионат и подумать о насущном там? А за городом и связи может не быть. В конце концов, некоторые дома отдыха и рекламу строят на том, что «вам ничто не помешает отдохнуть» — мобильные телефоны и другие средства связи сдаются на вахте и возвращаются лишь по выселении. Здравый смысл подсказывал, что в таком случае должен был остаться договор. На его поиски Тим и потратил внезапно образовавшееся лишнее время. И, что интересно, договор он нашёл. Смятый, запрятанный в самый дальний угол письменного стола. Не сразу, правда, понял, что в нём написано или, скорее, верить отказывался. Бумаги он перечитал раза два, пока смысл дошёл. А потом ещё долго сидел с каменным лицом, вглядываясь между строк. Семейная жизнь показалась очередной ошибкой. Уже второй, к слову. Правда, первый союз продлился куда больше года. Сейчас же и разгуляться было негде. Месяц, и точка! Перерыв всё содержимое стола, больше так ничего найти и не удалось. Вдруг подумалось, что незнание значительно облегчает жизнь. Он бы тоже предпочёл не знать. Договор на проведение медикаментозного аборта, за датой трёхдневной давности. Тогда он сообщил Маше, что едет по делам, а она обрадовалась. Ведь так можно было скрыть последствия пусть и маленького, но всё же преступления против их семьи. Он сказал, что хочет детей, а она взяла и переступила через его желания. Тим понятия не имел, как эта процедура происходит, но отчего-то казалось, что его маленькая рыбка обязательно доведёт всё до конца. Когда опомнился, часовая стрелка пересекла полуденный рубеж. Тим вышел в кухню, заварил крепкий кофе, закурил. Дурацкая привычка носить в портфеле последнюю сигарету, притянутая из прошлой жизни, сейчас казалась как нельзя кстати. Легче не стало, отвлечься не удалось. Но в какой-то момент показалось, что ничего этого не было. И вот он стоит, студент третьего курса, смотрит на промозглый асфальт, делает свою первую затяжку. На руках свидетельство о разводе, в душе пусто, в голове полный мрак и обещание самому себе: женщины — продажные твари, верить им он больше не будет. Юношеский максимализм плавно перешёл во взрослую жизнь, туда же были перетянуты и познанные когда-то истины. Чуть позже недоверие к женщинам, предвзятое к ним отношение, вошло в привычку, стало частью жизни, нормальным её ритмом. Маша на фоне прошлых событий и опыта, приобретённого в жизни, казалась другой. Другой она, по сути, и была. Вот только что-то пошло не так, и ему очень хочется знать, что именно. Оттого и стоит сейчас на этой кухне, пьёт кофе, курит, хотя предпочёл бы убраться из этого города, из её жизни. Не видеть пустых глаз и не слышать скользких оправданий. А когда хлопнула входная дверь, он не смог даже повернуться в ту сторону лицом. Так и смотрел в окно на потемневшее небо, на несмелые лучики солнца, что никак не желают прорваться. И улыбался. Ядовито и холодно. — Тимош? — Прозвучал удивлённый, но явно «отдохнувший» голос. Она снова была весела и легка на подъём, бледность на лице сменилась ярким румянцем, а пустой всего несколько дней назад взгляд, искрился энергией и силой. Поистине, незнание — лучшее лекарство от всех болезней. — Привет. — Выдавил он из себя вместо обличающей речи. Всё же чего-то ждал. Напрасно, впрочем. Судя по внешнему виду, Маша этот рубеж переступила и сейчас смотрела в будущее. А вот он что-то застопорился. Как засор в старой трубе. И просто поработать вантозом уже недостаточно. Придётся всё разбирать, вычищать, и расставлять по местам. Он готов. — Привет. — Несмело улыбнулась она, поглядывая на непривычную сигарету в руках, плавно двинулась в его сторону. За шею обняла, поцеловала в губы, а у него не получилось даже оттолкнуть, хотя по-хорошему следовало бы сдавить её тоненькое горлышко, посмотреть в лживые глаза и уйти. Вот только с Машей так не получалось. Она сделала его слабым, уязвимым, унизительно ничтожным. Вот он и стоит перед ней, до белых костяшек на пальцах сжимая чашку с успевшим остыть кофе. — Ты справился раньше? Что-то говорил про четыре дня. — Неловко рассмеялась она, легко орудуя джезвой на плите. Она тоже любила кофе. — Я всегда знала, что ты у меня непризнанный гений. — Оглянулась и задорно подмигнула. — Молчишь? — В удивлении приподнял брови — обычно роль говоруна доставалась ему. Теперь же приходилось отдуваться самой. Маше, конечно, не привыкать, но с ним она успела расслабиться. — Маш, ты не скажешь мне, где была? — Подтолкнул её Тим к верной теме. — Я звонил. — Оправдался, как только она подняла на него недоумённый взгляд. Так глупо и неправильно, но он действительно оправдывался. — Что-то с телефоном. — Почесав нос, соврала она. Видимо, соврала по привычке. Сама поняла, что враньё «не звучит», но исправиться нужным не посчитала. — Я тоже по тебе скучала, но позвонить не решилась — боялась отвлечь. Может, поэтому ты так быстро управился. Закипевший кофе она вылила в чашку и зажмурилась от удовольствия, вдыхая его аромат. — Маша, я вернулся раньше, потому что беспокоился. — Пояснил Тим, а она внимания не обратила. Смаковала первый обжигающе горячий глоток. — Беспокоился? Совершенно напрасно! Ты же знаешь, у меня и Денис, и Серёга. Алекс вон, на пиво приглашал… А Лариса, подруга… Нужно вас как-нибудь познакомить, она звала нас в гости, посмотреть на её малышку. Помнишь, мы только познакомились, когда она родила? — Невинно моргнула, а у Тима нервы как канаты натянулись от той лёгкости и беззаботности, что в её словах сквозила. Чашку с кофе он на подоконник поставил, зубы сжал, опасный момент пережидая, а потом опомнился, ухмыльнулся: он тоже умеет бить так, чтобы было больно. Вот сейчас и достал из кармана брюк сложенный вчетверо договор, найденный в спальне. На обеденный стол бросил и оценил ту выдержку, с которой Маша его взглядом окинула.